Страница 35 из 95
- Да, ты не достойна говорить что-то плохое о ней, моя Анетт совершенна. А ты безобразна до мозга костей.
- Что ты себе позволяешь, Амит?! – начала она свое возмущение, но я перебил ее:
- Я тебя ненавижу. Ненавидел за долго до того, как ты встала между нами. Я терпел тебя, прикидывался хорошим мальчиком, но ты сделала Анетт больно и поэтому умрешь.
На ее лице читался ужас. Увидев его, я почувствовал, как в радостном волнении забилось мое сердце. Как сильно я любил страх, написанный на их лицах, это заставляло мою кровь бежать быстрее.
Вспоминая ее смерть, я понял, что ни о чем не жалею… Стану поступать так с каждым, кто встанет между мной и Анетт.
Мне захотелось убрать все помехи на нашем пути, чтобы не осталось никого, кто может встать между нами. Этот Энтони, друг Анетт, был последней помехой. Как же он меня бесил. Иногда я видел в ее телефоне звонки от него. Поставил прослушку на телефон, чтобы отслеживать их разговоры. Они действительно были дружескими, без флирта, в рамках приличия. Но всегда все начинается с дружбы. Рано или поздно я надоем Анетт, и она наставит мне рога с ним. Я был убежден в этом.
В итоге я решил убрать его, подкараулил, когда он возвращался домой и напал. Конечно, он не узнал меня, на мне была маска, скрывающая мою личность ото всех. Он пытался припугнуть меня своей игрушкой, но благодаря Анетт я знал правду и выбил с легкостью из его дрожащих рук детское оружие. Я отделал его так, что скорее всего сломал кости и лишил мужского достоинства. Ха-ха, теперь он точно не будет интересоваться Анетт.
В какой-то момент я понял, что отбитых яиц и сломанных ребер мне недостаточно. Я достал свой нож. Он валялся у моих ног, плевался кровью, но не умолял, на редкость храбрый оказался пацан. Стоило мне занести над ним нож, как два парня увидели это и поспешили к нему на помощь. Я скрылся, но еще много ночей жалел о том, что не успел добить его. Я хотел пойти к нему в больницу, чтобы завершить начатое, но посторонних к нему не пускали, да и сотрудники попались на редкость честные, не подкупные. Светиться со своей настойчивостью я не стал, оставил все как есть. Пусть живет, пока Анетт держит свое слово и не подходит к нему – мне все равно. Она ведь держит свое слово? Я хотел ей верить.
Однажды она попалась на лжи, и я медленно стал сходить с ума от постоянного ощущения, что она врет и претворяется передо мной. Хотелось взять над ней контроль, полностью подчинить себе, заставить сидеть дома, посадить на привязь, чтобы всегда была перед глазами, знать, что она моя и будет всегда рядом.
Я все чаще ловил себя на мысли, что мне трудней контролировать себя. Постоянно придирался к сотрудникам, взрывался на пустом месте, орал на них – мой монстр медленно, но верно, брал надо мной контроль. Все чаще слышу, как шепчутся за моей спиной, хотят уйти с работы, но из-за высоких зарплат, что я плачу им – вынуждены терпеть мой вспыльчивый нрав. Вспоминали моего доброго дядюшку, который прослыл очень благодушным и честным человеком, который уважал и хорошо относился к своим сотрудникам. Плевать, я не дядя. Я - полная ему противоположность и мне все равно, как сильно они ненавидят меня. В этом мире для меня имеет значение лишь Анетт, только ее мнение для меня что-то значит. Все остальные – пыль под моими ногами.
Глава 13
Весна! Замечательная пора пробуждения всего живого и прекрасного. Все растения выбрасывают из почек густую листву и нарядные, в своих ярко-зеленых одеяниях стоят до самой осени. Животные, букашки - все пробуждаются ото сна, сбросив с себя сонную дрему. Все живет жизнью! Ручейки весело бегут, журча песней природы; воздух наполняется сладкими, пьянящими ароматами весенних цветов и фруктовых деревьев, выбросивших нежные бутоны, на месте которых вскоре образуются душистые яблоки, сладкие груши и чуть с кислинкой вишни. Прекрасное мечтательное настроение весны передавалось влюбленным парочкам, настраивая их на романтический лад, а одиноких девушек заряжало энергией, побуждая искать новую любовь. И они ее находили, ведь и мужчины тоже выходили на охоту, в поисках развлечений и свежих неопробованных тел.
Я любила эту пору: она всегда вдохновляла меня на что-то мечтательное и самоотверженное. Но, к сожалению, я никогда не шла на поводу у своих желаний, а поступала так, как и в любую другую пору. Когда мои одногодки надевали свои лучшие наряды, наводили марафет и шли в парк искать женихов, я отсиживалась дома, сидя у окна и иногда посматривая на окружающий пейзаж. Я окуналась в мир мечтаний и фантазий, в мир грез, иллюзий и волшебства. Когда девчонки ходили за ручку со своими новыми парнями или целовались в темном уголке, я продолжала смотреть в окно, читать или учить наперед материал лекций. Тогда я не часто ловила себя на мысли, что хочу выйти на улицу и вдохнуть в себя запахи природы. Я была скучна, забита, замкнута и жизнь моя была не интересна. Сейчас все изменилось… жизнь прибрела новые краски, но я по-прежнему сижу у окна и смотрю на пейзаж за окном.
У меня есть любовь, радость в жизни, счастье… но было ли оно истинным? Я не знала. За окном была поздняя весна, конец мая, слышно было как птички весело щебечут. В окно пахнуло свежим ароматом, распустившего абрикосового дерева. Захотелось подойти и сорвать, вкушая сладкий нектар бутона. Но я этого не сделала. В последнее время я была погружена в мрачные мысли, которые день и ночь не давали мне покоя. Я стала много задумываться об Амите. Отбросив идеализацию, посмотрела на него с другой стороны и то, что я увидела – мне не понравилось.
Амит казался идеалом мужчины: красивый, умный, решительный, нежный, пылинки с меня сдувает и буквально носит на руках. Столько внимания от него, я не получала от людей за всю свою жизнь. В первую нашу встречу он показался мне ангелом небесным, посланным Богом в дар за мои страдания. Но я ошиблась… Амит не агнец, не безгрешная душа, рожденная для рая. В нем сочеталась целая гамма негативных оттенков: порочность, грех, что-то темное, скрытое от меня. Мое сердце чувствовало неладное, но разум с категоричностью отвергал любую тревогу. Он кричал мне: с Амитом все хорошо! Все твои тревоги - бредни.
Тревоги возникли не из-за странных взглядов и одержимости мною. Я увидела в нем нечто странное, что не сочеталось с человеком, в котором были исключительно положительные качества. Жестокость и получение удовольствия от злых дел...
С тех пор как тети не стало, Амит стал больше со мной откровенничать, вспоминая прошлое, детство и рассказывая о нем. Долгие разговоры обычно приходились на ночь. Это было время, когда Амит совершенно расслаблялся и обнажал свою душу передо мной меня, полностью раскрываясь и ничего не тая.
Он рассказывал жуткие истории про препарирование животных, ставших его жертвами. Амиту было десять лет, когда он впервые заинтересовался устройством внутреннего мира животных. Хитрые, но ласковые кошки, доверчивые и дружелюбные собаки, даже волнистый попугайчик, которого подарили ему на пять лет – над всеми этими животными маленький Амит проводил свои исследования. Амит признавался, что кошки и собаки были бездомными, он считал, что делает им одолжение, лишив бессмысленного существования в мире, в котором они никому не нужны. Боже! Каким наслаждением светились глаза Амита, когда он описывал процесс убийства. Я едва подавляла тошноту, возникающую время от времени, когда воображение рисовало жуткие картины.
Кошки от собак не шибко отличались, поэтому удовлетворив свой интерес, Амит решил, что птицы построены по-другому. Птицу было тяжело поймать. Одна надежда была на попугайчика, который жил в их семье пятый год, став почти членом семьи. Хотя Амиту и было жаль своего крикливого друга, это не стало для него препятствием. Родители в то время задерживались на работе допоздна, поэтому Амит придумал сказочку, как Ронни вылетел в окно и больше не вернулся. На этой ноте Амит широко улыбнулся, явно гордясь собой. После рассказа он все-таки добавил, что сейчас сожалеет о прошлом, но я в это нисколько не поверила. Я видела с каким наслаждением он предавался жутким воспоминаниям, словно это что-то светлое, ценное и дорогое. Интересно, удовлетворился ли он одними животными или двинулся дальше, исследуя человека? Но я не задала этот вопрос, не желая думать о плохом.