Страница 40 из 42
Наступила пауза. Вюнше вопросительно смотрит на Гартвига. Тот кивает.
- Попросите свидетеля Фрица Вайнхольда, - отдает распоряжение Вюнше, не удостоив меня взглядом.
Сидевший у дверей надзиратель вскакивает, повторяет фамилию и вызывает моего брата. Фриц неуверенно входит в комнату. Я смотрю на него с ненавистью. Под правым глазом у него кровоподтек, лоб в двух местах рассечен, правая рука на перевязи. По крайней мере это вызывает у меня удовлетворение. Не мешало бы добавить ему еще, подумал я.
Вюнше и Гартвиг внимательно наблюдают за нами. Интересно, что они в самом деле думают об убийстве Мадера, обо мне, о Фрице и старике? Понимают ли они, как я сожалею о своих ошибках!
Фриц останавливается в нескольких шагах от стола, желая, очевидно, соблюсти дистанцию, но Вюнше разрешает ему подойти ближе.
- Значит, вы вернулись домой с танцев, Вайнхольд, - начинает допрос Вюнше. - Как вы обнаружили своего брата, или, скажем лучше, преступление, которое он совершил?
Фриц, откашлявшись, нерешительно косится на меня. Между нами метра два. Вюнше и прокурор сидят за столом. Мое присутствие, как вижу, Фрицу неприятно. Ему явно не хочется повторять свои показания при мне.
- Можно я отвечу наедине?..
Вюнше, мотнув головой, указывает ему на свободный стул у стены. Фриц неохотно берет его и усаживается возле стола.
- Итак, прошу, - говорит Вюнше.
- Еще с улицы я заметил свет в окне, будто что-то горит, - начинает медленно Фриц. - Сперва я подумал - пожар, потом решил, что залез вор - отец ведь хранит деньги в этой комнате. Поэтому я тихо пробрался в коридор, чтобы накрыть ворюгу. Глянул в замочную скважину, вижу - брат. Стоит у отцовского шкафчика и роется там. Взял шкатулку, открыл ее, вытащил пачку денег. Ну, думаю, решил обокрасть. Можете мне поверить, я чуть не рехнулся от стыда: неужто это мой брат, ведь я всегда за него вступался… хотя и спорил с другими, которые считали, что убил не он. Я-то полагал, что виноват он. - Фриц умолк.
- Дальше! - сказал Вюнше, поглядел на него некоторое время и перевел глаза на меня.
- Ну, а дальше и началось то самое. Вальтер вытащил из кармана конверт, такой большой, желто-коричневый. Положил его в шкатулку, а поверх - пачки с деньгами.
В больном плече у меня что-то задергалось. Я перевожу взгляд с Фрица на Вюнше, потом растерянно смотрю на Гартвига. По спине бегают мурашки, от страшной злости мой череп вот-вот взорвется. Вюнше, угадав, что сейчас может произойти, предостерегающе поднимает руку. Надзиратель становится между мною и Фрицем.
- Продолжайте, продолжайте, - торопит Вюнше «свидетеля».
- Я сразу побежал к отцу. - Фриц заговорил быстрее и чуть запинаясь. - Когда мы вошли в комнату, Вальтер хотел запереть шкатулку. Только теперь я заметил, что на диване лежит топор. Отец спросил у Вальтера, что все это значит. А Вальтер схватил топор и бросился на нас. Когда мы его одолели, он вырвался и прыгнул в закрытое окно.
Под конец голос Фрица выровнялся. Наверно, брат почувствовал себя увереннее от соседства надзирателя. Я хочу выразить свое возмущение, но старший лейтенант взглядом останавливает меня.
- Прежде вы не видели этого письма и фотографии? - спрашивает Гартвиг.
Фриц трясет головой.
- Нет, ни разу, откуда…
- Вот именно, откуда? - хладнокровно повторяет Гартвиг.
- Как вы думаете, зачем ваш брат положил, или, скажем лучше, подложил конверт в шкатулку? - подхватывает Вюнше реплику прокурора.
Сыгранная пара, ничего не скажешь. Так не хочется, чтобы эти люди, которым я симпатизирую и верю, дали сбить себя с толку…
- В каждом поступке есть свой смысл, - добавляет Гартвиг. - Особенно если он связан с таким огромным риском.
- Он хотел погубить отца, свалить на него всю вину, - выпаливает Фриц, не задумываясь.
- Ага! А это вполне возможно. - Вюнше прикидывается наивным, но в его голосе звучит неподдельное любопытство. Ответ Фрица, кажется, его удивил. - Какую же вину он хотел свалить на отца? - спрашивает он спокойно, однако взгляд его пронизывает «свидетеля».
Фриц резко выпрямляется. Нижняя челюсть его вдруг отвисла. Кажется, будто он прилагает неимоверные усилия, чтобы закрыть рот.
- Какую вину вы имели в виду? - повторяет Гартвиг приветливым тоном.
Каждая секунда молчания давит непосильным грузом Фриц беспомощно озирается и встречает мой враждебный взгляд.
- Ну, я сказал так, вообще, - в замешательстве бормочет он. - Зачем же ему тогда делать такие вещи?
- Да, зачем? - повторяет Вюнше, как бы размышляя. - И все же какую вину вы имели в виду? Вину в каком конкретном преступлении?
- Вину… дело могло касаться… касаться только убийства, - пролепетал Фриц.
- Убийства? - Вюнше, кажется, перестал соображать. Он с удивлением смотрит на Фрица и качает головой. - Ну какое отношение имеет конверт к убийству, не понимаю.
Фриц, выпучив глаза, оглядывает комнату и глотает комок, подступивший к горлу.
- Я так предполагал, - отвечает он упавшим голосом.
- Ага. - Вюнше записывает ответ брата и тут же дает ему подписать протокол допроса.
Продолжение очной ставки успеха не приносит. Каждый остается при своих показаниях. Вюнше и Гартвиг расспрашивают Фрица о каких-то бессмысленных деталях: где я стоял, когда он вошел в комнату; где лежал топор; что делал отец; как мне удалось снова завладеть конвертом, раз они оба напали на меня… Я перестал слушать и раздумывал о главном. Наконец Фрица выпроводили. Я не сомневался, что они упустили нить и распутать клубок им будет нелегко.
Старик вошел, скособоченный, как обычно. Увидев меня, он торжествующе усмехнулся. Грозный взгляд Вюнше и цепкие пальцы надзирателя усаживают меня обратно на стул, с которого я мгновенно вскочил.
- Пожалуйста, расскажите еще раз подробно, что #769; случилось прошлой ночью. Ваш сын Вальтер, кажется, намерен извратить факты. В его затруднительном положении это понятно, но не похвально.
Черт бы побрал этого Вюнше! Почему он верит другим больше, чем мне? И почему не вмешивается прокурор? То они прекрасно действуют рука об руку, а через несколько минут дают себя водить за нос и даже не замечают этого. Я уже надеялся, что Фрица взяли в клещи - ведь он запутался в своем вранье, - а они вдруг прекратили допрос. Но поверят ли они мне вообще после того, как я с самого начала столько скрывал? Тем не менее…
Старик другими словами повторил то, что уже сообщил Фриц. Он настаивает на своем, несмотря на мои возражения… Потом опять начинается копание в мелочах. Непостижимо. Неужели весь мир сошел с ума? Скорее бы уж осудили меня и конец…
- Где стоял обвиняемый, когда вы вошли в комнату? - спрашивает Вюнше.
- У шкафчика. Он собирался положить шкатулку на верхнюю полку.
- Ваш сын Фриц сказал, что его брат еще находился у стола и запирал шкатулку.
Старик задумывается, потом неуверенно подтверждает.
- Да, верно, так оно и было.
- Значит, топор лежал на столе рядом со шкатулкой. Обвиняемый сразу схватил его, когда вы вошли, или у вас начался разговор?
- Нет, нет, он взял его со стола и сразу кинулся на нас.
- Топор действительно лежал на столе? - уточняет Гартвиг.
- Да, разумеется.
- Так, так, - бормочет Вюнше и листает протоколы.
Мне кажется, что сегодня у него добавилось морщин на лице. Когда же он спал? - подумал я.
С явным удивлением Вюнше читает.
- Нет, топор был прислонен к ножке стола, заявил другой свидетель… Пожалуйста, вспомните получше. Показания должны быть точными.
- Извините, я малость устал, господин комиссар. Конечно, он был у ножки стола.
- А может быть, лежал на диване? - спокойно замечает Гартвиг.
Прищурившись, старик беспокойно озирается. Встретив мой горящий ненавистью взгляд, он отводит глаза. Фриц не поможет, он сидит в коридоре.
- Итак, где находился топор? - спрашивает Вюнше.
- Я… я точно уже не помню, - бормочет старик. Постепенно я начинаю соображать: за этими на первый взгляд нелепыми вопросами скрывается продуманная система ловушек. В главных фактах показания свидетелей совпадают полностью, потому что старик с Фрицем сговорились заранее, но они противоречат друг другу по второстепенным вопросам, которых не могли предусмотреть. Вюнше пытается поправить то, что я за последние дни испортил!