Валентина

ГЛАВА 3

Мужественная линия рта Паксона искривилась, когда в темноте послышался капризный шепот. Юноша замедлил шаги, подходя к двери, украшенной кованой решеткой, и поборол желание повернуться и уйти. Измена – это преступление, к которому он не должен относиться столь легкомысленно! Султан Джакарда уже сожалел, что впутался в столь неблаговидное по отношению к английской короне дело.

Однако, много ли мужчин могут похвастаться тем, что ублажали королеву? Он улыбнулся, и озорные огоньки заплясали в темных, как ночь, глазах. Если слухи верны, то даже сам король Ричард не мог утверждать, что спал с Беренгарией. Поговаривали, английский король предпочитает прыщавое, изрытое оспой лицо Филиппа Французского. При мысли о комизме положения юноша ускорил шаги.

Распахнув тяжелую дверь, он пошел на тонкий луч света, пробивавшийся из-под двери с гербом. На краткий миг у него возникло опасение: не ловушка ли устроена ему? Но Паксон вспомнил призывные взгляды королевы, и тревога улеглась.

Открыв дверь, он попал в комнату, пропитанную запахами мускуса и благовоний. Закругленные стены были увешаны гобеленами и шелковыми драпировками, на полу лежали толстые ковры, а в центре стояла кровать под балдахином, освещенная мерцающим пламенем свечей. В полутьме угадывалась миниатюрная фигурка королевы. Темные блестящие волосы спускались по спине и плечам. Нежная розовая кожа, казалось, сияла в пламени свечей. Большие миндалевидные глаза лучились мягким светом.

На мгновение у Паксона вновь возникло опасение, не ловушка ли это, но выражение лица Беренгарии было невинным, даже целомудренным, и казалось невероятным, что эта чистая и добродетельная девушка может ожидать любовника, однако он заметил чувственную улыбку, изогнувшую уголки пухлого рта.

– Не желаешь ли ты оказать почести королеве? – спросила Беренгария игривым насмешливым голосом, в котором звучали и резкие нотки. – На колени, сарацин!

Паксон не шелохнулся, его глаза угрожающе блеснули.

– Я пришел не к королеве, а к женщине, – произнес он таким же игривым тоном, но в голосе наряду с непринужденностью чувствовался и вызов, а также железная воля говорившего.

Насмешливая улыбка сарацина при всей дерзости его поведения возбуждала королеву.

– Я терпеливо ждала, – прошептала Беренгария, – и знаю, терпение мое будет вознаграждено.

Она смерила пришедшего кротким взором.

– Терпение всегда вознаграждается, – ответил Паксон, делая шаг вперед.

Беренгария отошла в тень и ослабила шнуровку платья.

– Я многое слышала о вас, сарацинах, – голос звучал неуверенно, дыхание королевы стало прерывистым.

– Вы слышали, что мы, сарацины, искусны в любовных утехах?

Паксон расстегнул и небрежно бросил на пол широкий пояс, обхватывавший его талию.

– Но, кажется, сарацины также искусны и в беседе, – прошептала Беренгария. – Однако поступки говорят сами за себя громче любых слов.

Паксон рассмеялся, запрокинув голову. Первым побуждением Беренгарии было убежать. «Этот человек, – поняла она, – опасен». У нее было несчетное число любовников, и все они приходили, чтобы ублажить ее, выполнив все желания королевы, и оставались благодарны за оказанную милость. Развлечения с этими мужчинами не представляли никакой опасности. Но этот человек, сарацин, осмеливается над ней насмехаться! Обращается, как со шлюхой! Бросает вызов своим дерзким взглядом и непочтительной речью!

Королева вдруг испугалась, осознав, что Паксон разгадал ее нрав. С вызывающим видом Беренгария приказала:

– На колени, сарацин! Я королева Англии, а ты всего лишь обыкновенный воин, и к тому же враг! Я могу сейчас позвать стражу, а утром, когда твоя голова покатится с плеч, насладиться зрелищем казни!

Взгляд Паксона вызвал у нее тревогу, сильные смуглые руки упирались в узкие бедра, стройное тело оставалось неподвижным, как у пантеры, готовящейся к смертоносному прыжку.

– Обыкновенный воин подходит обыкновенной шлюхе! – насмешливо бросил султан Джакарда сквозь плотно сжатые зубы.

Сердце Беренгарии безудержно забилось. Пристально глядя ему в глаза, она освободилась от платья, грациозным движением сбросив его с плеч. Стоя перед ним обнаженной в колеблющемся свете свечей, Беренгария смело предложила: – Тогда возьми же меня!

Ее кожа была гладкой и нежной, округлая полная грудь оказалась высокой и упругой, великолепные бедра плавной линией переходили в плотные голени. Королева медленно протянула руки к сарацину, призывая его к себе.

Напоенный ароматом мускуса воздух будоражил кровь, отблески света на обнаженной коже возбуждали. Неторопливо, с насмешливым видом, Паксон снял тунику.

Беренгария наблюдала за ним, в то время как страсть волнами накатывала на нее. Наконец юноша предстал перед нею во всем великолепии своей мужской красоты. Выражение лица сарацина было угрожающим, пламя свечей мерцало в темных глазах, решительная линия подбородка подчеркивала жесткость взгляда, но тело выдавало всю силу его желания, такого же всепоглощающего, как желание королевы. Возбуждение сдавливало грудь.

Не сводя с Беренгарии властных глаз, Паксон поднял руку, подзывая ее к себе. Страшась прикосновений сарацина и стремясь к нему всем существом, королева повиновалась повелительному жесту, двигаясь медленно, словно во сне.

Паксон привлек королеву к себе, розовые соски коснулись густой поросли на его могучей груди. Сарацин охватил ладонями лицо Беренгарии, и тотчас же их губы слились в страстном поцелуе.

Колени у королевы подогнулись, огонь желания забушевал в крови. Никогда не жаждала она объятий мужчины так сильно, как объятий этого сарацина – его прикосновений, движений сладостного языка, проникающего в теплые глубины ее рта, тяжести крепкого тела, порывов страсти…

Черные глаза пронизывали Беренгарию, в то время как султан Джакарда вкушал блаженство, которое дарило ему женское тело. Каждое движение сарацина возбуждало и доводило королеву до безумия.

Валентина беспокойно расхаживала по тропинке. Близился рассвет. Неужели Беренгария настолько обезумела, что задержит Паксона до восхода солнца? Через час на кухне слуги начнут готовить завтрак для королевы и се приближенных. На рассвете сменится стража, продавцы свежих яиц и молока потянутся на свой ежедневный обход огромных кухонных помещений. Конюхи во дворе протрут глаза и, расчесывая блошиные укусы, приступят к выполнению своих обязанностей. О чем же думает Беренгария? Если она хочет, чтобы сарацин оставил ее покои незамеченным, то должна его немедленно поторопить.