Страница 38 из 93
Отсутствие выжженного сердца никого из коллег не смущает. Они как должное воспринимают конструкцию, состряпанную из насоса омывателя, внешнего повербанка моего браслета, пары шлангов и двух иголок от шприца.
Странно. Я думал, они первым делом подключат что-то вместо сердца, не на бачок же стеклоочистителя надеяться.
Через секунду оказывается, что умничаю зря (хорошо ещё, что мысленно): женщина лет тридцати вместо укола норадреналина в сердце (долбаные рефлексы и схемы! Сердца-то уже нет!) ставит рядом с Фроловой какой-то достаточно тяжёлый куб, с виду похожий на допотопный автомобильный аккумулятор:
— Подключаю кровообращение.
Мои иголки вместе со шлангами и моторчиком из-под капота машины следовательши летят в траву, а куб начинает жужжать.
Освободившийся банковский служащий поднимается с колен и задумчиво смотрит на свою испорченную одежду.
— Внешняя мембрана, заменяет сердце. Что, не видели никогда? — Старший бригады даже не оборачивается в мою сторону, но обращается при этом именно ко мне. — Сейчас и ОЦК неконтактно поддержим.
По спине между лопаток начинает моментально течь пот. В качестве защитной реакции в мозгу вспыхивает пресловутый анекдот про Штирлица с парашютом, близкого к провалу в Берлине.
?????????
— освоивший невербальное общение браслет изо всех сил надрывается во внутреннем интерфейсе, предупреждая о максимальной за всё время опасности для меня лично.
Следом за вытаращенными глазами его смайликов мелькают цифры. Если понимаю правильно, этот доктор — менталист весьма высокого уровня, а выше восьмёрки возможности каждого чистокровного очень индивидуальны. На что он способен, не скажет никто, кроме него самого.
— Коллега, вам спасибо и пятёрка за изобретательность, — голос старшего кардиобригады звучит ровно. — Вы молодец. Из такого говна на коленке... — он не договаривает. — Гениально.
Для всех присутствующих подтекст неясен — ни для кого, кроме меня.
Его фраза полностью переводится следующим образом: всё вижу, но ты не парься. Здесь с в о и.
Хорошо бы.
— Ещё и сердца не осталось, — качает головой дама, настраивающая эту самую внешнюю мембрану. — Как вы только зацепились.
— На внутренний круг поставил. — Надеюсь, у меня сейчас спокойный голос и на лице никаких лишних эмоций. — Игла не держалась, шланг срывало, пришл...
— Вы молодец, — то ли внеранговый менталист, то ли восьмёрка с расширенными показателями перебивает. — Не могу понять, а сосуды вы как заблокировали?
— У меня браслет от Ирфе, — поднимаю в воздух запястье.
Через секунду хлопаю себя по лбу: он сидит спиной.
— Браслет взял под управление насос омывателя и сказал, что какой-то импульсной подачей через иглу за счёт скорости скомпенсирует сечение, — продолжаю. — Плюс он дал локальный спазм сосудов, говорит, что просчит...
— А почему ткани обуглены?
— Стреляли зажигательным, — отвечаю твёрдо. — Я не специалист по этой технике, но со стороны похоже, что целились ей в голову: хотели сжечь мозг.
Именно это мне сейчас фигурками показывает железяка, если я верно истолковываю ребус из смайликов.
— Вы рядом были? — старший кардиобригады продолжает возиться с Фроловой, но разговаривает абсолютно спокойно.
Похоже на автомат, а не на живого человека. Когда уровень самоконтроля такой, человека есть смысл опасаться, если он по другую сторону баррикад.
— Да, мы с ней вместе приехали. Стояли разговаривали, потом выстрел.
— У меня на связи полиция, они просят вас их дождаться.
Занятно. Здесь у скорой и ментов общие каналы? Или единая коммуникационная база всех экстренных служб? Железяку сейчас не спросишь.
— Дождусь, — киваю. — Не сориентируете, как долго?
— Ещё минута. Александр, вы молодец, спасибо вам большое, — он на секунду оборачивается и скользит по мне равнодушным взглядом.
Охранник, избегавший смотреть в операционный разрез три минуты назад, оживляется, выплёскивая наружу толику личного стресса:
— Слава богу. А то со стороны смотрелось... ужасно. Поначалу даже не верилось, что так можно.
Подстрочник доктора повторно ускользает ото всех, кроме меня. Я ведь не говорил ему, как меня зовут — а он обратился по имени.
А ещё через минуту приезжает полиция, Фролову к этому времени увозит скорая, а меня пара её коллег уводит в банк, где нам выделяют пустой кабинет.
— Рассказывайте.
— Представиться не хотите? — вздыхаю в ответ.
Глава 16
— Я не с претензиями либо с намерениями конкретно в ваш адрес, — тут же обозначает границы коллега Фроловой.
Параллельно он старательно подвешивает излишне большую и контрастную голографическую копию своего служебного жетона.
Пермяков Виктор Сергеевич, майор — дальше не читаю, неинтересно.
— Меня очень занимает случившееся, — поясняет он. — А вы — непосредственный участник.
— Ваши намерения по ходу действий могут измениться, — пожимаю плечами. — В результате смены намерений могут возникнуть и претензии. Какова цель нашей беседы?
— Убита сотрудник полиции. Почти убита — с её жетона прошёл СОС и телеметрия показала клиническую смерть. Потом, правда, оно отменилось, но... — он красноречиво смотрит на меня.
Готов поспорить, кое-кто сейчас ведёт сразу несколько разговоров. Заметно, теперь я могу это почти уверенно определять.
— Система транслирует гибель полицейского на весь департамент?! — мне действительно любопытно.
Процессуальные границы пока не обозначены, могу себе позволить быть самим собой (говорить, что думаю и не думать, что говорю).
— Да. — Чётко отвечает мент. — Такой выстрел — это очень большое ЧП и, разумеется, о нём сразу же оповещается весь личный состав, который сейчас в работе. Это вызов всей полиции, какие бы мы ни были.
А он откровенен, где-то даже демонстративно.
— Я Александр. — Он наверняка знает и без этого, но мне сейчас необходимо понимание степени неформальности нашего разговора.
Потому обозначаю лёгкий шаг вперёд.
— Виктор, — отвечает чистокровный, хотя руки не подаёт.
С другой стороны, возможно, у них рукопожатие не в ходу? Прокрутив быстро в голове всё с утра, припоминаю, что да: пожатия рук почти не было. Даже когда менты здоровались и прощались друг с другом возле Вавилона. Там, откуда я-нынешний родом, было бы иначе.
— Пойди погуляй, — абсолютно невежливо предлагает майор Виктор молчаливому коллеге. — Александр, чтобы зря не тратить времени.
Он отстёгивает бляху с груди, что-то на ней нажимает, в результате чего жетон перестаёт подавать признаки жизни:
— Мне нужна информация, любая. Я вижу, что вы не очень хорошо относитесь к нашему брату, но вы спасли нашего сотрудника. Получается, какой-то диалог между нами всё-таки возможен.
— Что конкретно вас интересует?
— Проверьте своим браслетом, я действительно отключил жетон.
— Зачем, я вам верю. — На самом деле просто вижу, что не врёт, но это одно и то же. — Виктор, чтобы сократить прелюдию, просто скажите, чего конкретно вы хотите. Вам я в любом случае не враг и для сотрудника вашей организации вы более чем адекватны. Это не комплимент, оценка.
— Хочу понять, кто стрелял, — он смотрит в глаза. — Сейчас на ушах весь мониторинг в городе, фиксируются даже собаки крупнее полуметра в холке.