Хозяйка замка Эдвенч

Глава 5

Генри поморщился – он не любил такие места. Конечно, вряд ли найдется сумасшедший, способный напасть на евнуха владыки, которого окружают воины, но всё же капитан приглядывал за ним, а точнее за двумя массивными кошелями, висящими на поясе Аббиса.

Голос раздался откуда-то из-за спины, с края помоста:

-- Ваша милость, господин барон!

Боковым зрением капитан видел раба, машущего кому-то рукой, но ему в тот момент даже в голову не пришло, что «господин барон» это теперь он, Генри и есть. Если бы не торговец, хлестнувший раба плетью, возможно Генри так бы и ушёл с рынка, ничего не узнав, но, взвизгнув от боли, раб закричал:

-- Это мой хозяин! Барон Хоггер! – и капитан, потрясённый, обернулся к рабу.

Уже вечером, дома, он выслушал новости, которые изрядно ошарашили.

-- Герцог призвал ополчение из высокородных с отрядами – мародёров те года поразвелось в землях так, что купцам не проехать было. Вот в какой-то из стычек братец-то ваш и погиб. Барон наш очень убивался – детей-то старшенькому Бог не дал. Он жену евонную сразу же к родителям и выслал – видеть не мог.

-- А потом?

-- А потом, батюшка ваш, через год где-то, жену молодую в замок привел. Соседа помните, барона Беркота? Вот на евонной дочке он и оженился. За ней в приданое Садовое дали, сами знаете, знатное село, богатое, недавно там церковь обновили. А ещё через год она разродилась девочкой. Только батюшка-то ваш ребеночка-то не увидел – помер месяца за три до…

Йохан, уже отмытый и накормленный, неуклюже переминался с ноги на ногу, стоя перед бароном, изо всех сил стараясь угодить.

-- А меня-то не помните, господин барон?! Я тогда совсем мальцом был, когда вашего Бейда на лугу собаки напугали… Мы тогда ещё вдвох с вами ловили его.

-- А ты, Йохан, как здесь оказался?

Парень помялся, выбирая слова поаккуратнее:

-- Так это, батюшка ваш как помер, баронесса хозяйствовать стала. Оченно она народ налогами прижимала…

Йохан помолчал, как бы вспоминая, и добавил:

-- Видать Господь-то разгневался – в одно лето два пожара больших случились. Ну, тадысь народ и стал разбегаться… Ну и я тоже… А тама – известно дело, вербовщики королевские подпоили меня, а очнулся я уже матросом. Фрегат «Стремительный» -- во как. Год я отплавал честь честью, один только раз и выпороли. А тама в рейд нас отправили, да неудачно: штормом пораскидало корабли, два дня мотало, и вынесло аккурат к Таронгону. Сами знаете, главное это пиратские логово и есть…

Генри был слишком озадачен свалившимися известиями и не очень понимал, что теперь делать. Получается, барон Хоггер -- это теперь он? Это у него в родной Англитании есть титул, замок и земли?

Разговор с марджаром Арханджи вышел не из лёгких. Владыка уговаривал и даже пытался давить. Но, в конце концов, понимая, что капитан всё равно уйдет, смирился.

Несколько минут марджар сидел, перебирая янтарные бусины чёток, потом со вздохом сказал:

-- От судьбы не уйти, мой друг, ты служил мне честно, но пришло время расстаться… Я отпускаю тебя!

Как Генри ни торопился, но в Англитанию он попал только через три месяца. И ещё тридцать дней путешествовал по стране, отмечая, как воспряли земли страны за время его отсутствия. На фоне цветущих деревень, рассказы Йохана, плетущегося сейчас в обозе маленького отряда, казались не слишком достоверными. Какие пожары и разбежавшиеся крестьяне, если земли вокруг покрыты золотыми нивами, в садах ветви гнуться от груза плодов и стада разнообразного скота пасутся почти у каждой деревни?

***

Сейчас, имея уже двадцать девять лет отроду, новый барон Хоггер, Генри Хоггер, сидел в родовом замке и размышлял о превратностях судьбы, глядя на весело потрескивающий в камине огонь.

Родные земли встретили его почти полным запустением. После пожаров никто и не подумал восстанавливать деревни – народ действительно разбежался. Как заявил какой-то смазливый хлыщ, который представился барону новым кастеляном замка:

-- Ваша милость, никто же не знал, что вы приедете! Баронесса в Вольнорк уехала ещё в том месяце. А сестрёнка ваша здесь, с няньками в замке, ни в чём отказа не знает. Да вы не волнуйтесь, господин барон, я сегодня же пошлю гонца с известием к мачехе вашей.

Замок также неприятно поразил барона – везде чувствовалось изрядное запустенье. Пропали даже гобелены, украшавшие стены трапезной. Прислуги практически не было, и клочья паутины весели во всех коридорах и комнатах.

Подвалы замка пугали своей пустотой, при тётушке Джен такого не было никогда. Генри прекрасно помнил и огромные провесные окорока на крючьях под низким потолком для спасения от мышей, и большие кадки с соленьями, и корзины с укутанными в солому фруктами. Сейчас в погребе гуляло эхо, и было совершенно непонятно, как баронесса собиралась здесь зимовать.

Известие о смерти прошлой зимой тётушки Джен расстроило барона больше, чем ранее известие о смерти отца и брата. Тётушка Джен всегда любила его и баловала. И сейчас, глядя на остывшую кухонную плиту, грязь на кухне и ворчливую пожилую селянку, занимающую место поварихи, от которой пахло потом и пригорелой кашей, барон ощущал печаль: «Невозможно вернуть прошлое».

Замок был разорён целиком и полностью. Кладовая с тканями, которую услужливо открыл ему кастелян, Эдвард Гринч, была практически пуста. В отцовской спальне, где планировал теперь жить Генри, даже дубовые панели были сняты со стен. Погреб пуст. Конюшни пусты.

Единственное место в замке, которое не просто сохранилось в целостности, а было изрядно улучшено, находилось в комнатах баронессы. Присвистнув от удивления, Генри осмотрел новую изящную мебель с золочёным рисунком, дорогущий ковер на полу и вазы тонкого фарфора, тяжелые серебряные подсвечники, украшавшие каминную полку, и благородные бархатные шторы, падающие богатыми складками.

Робко возражающий кастелян сдался под гневным окриком Генри и открыл гардеробную, где хранились туалеты баронессы – под собственные покои дамочка прихватила ещё и пару соседних комнат.

« Однако моя мачеха, похоже, жила совсем недурственно всё это время . Странно только, что у её дочери в спальне всё устроено гораздо проще. Да и сама малышка как будто запугана»

Из слуг в замке -- только этот самый кастелян; крестьянка-повариха, которая не могла сварить, не спалив, даже обычную овсянку; хмурая нянька маленькой леди Миранды и её же пожилая горничная; старик-привратник, который колол дрова и впустил нового хозяина через небольшую калитку в воротах, и две смазливых горничных, которые делали всю остальную работу.

Точнее, должны были делать. Стирать, убирать и вот это вот всё, а не строить глазки солдатам, которых он привел с собой. Не осталось никого из старой охраны.

Солдат нужно было кормить, перестирать им одежду, обустроить им быт. Замок нужно приводить в порядок, необходимы продуктовые запасы на зиму. Барон слабо представлял, за что хвататься, и послал в город за старым кастеляном Эдуардом Кроудом.

Внешний вид старика Кроуда поразил его не меньше, чем запустение в собственных землях. Кастелян сильно сдал: из крепкого пожилого мужчины превратился в обрюзглого, задыхающегося старика. Впрочем, ум его был светел:

-- Жениться вам надо, господин барон. Ежели молодая толковой хозяйкой окажется, будет вам надежное подспорье. Хлыща этого гнать требуется, -- старик попыхтел и нехотя добавил:

-- Известно, людские языки без костей… А только в Эдвенче разное поговаривают про этого кастеляна и баронессу… Тьфу, – раздражённо сплюнул он, – срамота сплошная!