Страница 61 из 110
Глава 31
Разговор с лордом Хоггером вышел сложный и тяжелый. Кажется, он обиделся и разозлился.
Сразу после завтрака я занималась «конфискатом». Оказалось, что у мародеров был налажен сбыт товара через две купеческие лавки. Разумеется, торговцы эти продавали не все сразу. Но некоторые виды товаров требовалось сохранить втайне год-два, чтобы их не опознали и не всплыли кровавые подробности получения.
Например, ткани, которые барон передал мне, отлеживались на складе уже второй год, так он объяснил. Уже по объему того, что поступило ко мне, можно было судить о масштабах грабежей. А ведь еще получили свою долю графиня и лорд Стортон.
Так что все утро я была занята: мерила, записывала, потом вносила в реестр. Мне помогала Дебби. Конечно, писать она не умела, зато с ней гораздо удобнее было разворачивать и сворачивать ткани. Отъезд лорда Стортона я пропустила, на обед немного опоздала. Пришла, когда барон уже заканчивал есть. Извинилась и села.
Он спросил, управилась ли я с тканями, напомнил, что ждет меня в кабинете и ушел. У меня пропал аппетит, да и мадам Аделаида не давала нормально поесть: требовала описания тканей, попавших в кладовку. Эта беседа мне тоже настроение не улучшила.
Как только я вошла в кабинет барона, он встал и попытался меня обнять…
Я еще днем обдумала линию поведения и сейчас, пусть и с трудом, придерживалась ее. Застыла в руках барона, как бревно. Позволила себя поцеловать, слегка отвернув лицо так, чтобы не достал мои губы, и больше не стала вырываться, но и не ответила на его страсть. Дошло до него не сразу, но, наконец, тяжело дыша, он отпустил меня и досадливо спросил:
-- В чем дело, Элиз?
-- Я не хочу повторять собственную глупость.
-- Ты не хочешь… Что?!
-- Господин барон, все люди иногда делают глупости, но повторяют их только идиоты.
-- Что ты… -- он запнулся, глянул на меня с удивлением, но руки с талии убрал.
Посмотрел еще раз на меня, стоящую так же спокойно, резко развернулся и отошел к столу. Сел в кресло и недовольно буркнул:
-- Сядь, Элиз.
Похоже, романтический настрой встречи я уже сломала, потому упрямиться не стала и села напротив. Барон хмурился и разглядывал меня, как неведому зверушку.
-- И что это сейчас было, Элиз?
-- Я не хочу повторения прошлой ночи, господин барон.
-- Но… почему? Теперь-то чего тебе жалеть?! А я обещаю, что буду щедр и… Ну, я не обижу тебя, поверь.
Я чуть не засмеялась, так предсказуем был этот ответ.
-- Господин барон, вы собираетесь насиловать меня каждый вечер?
-- Что… Что за глупости, Элиз?! – он даже фыркнул, как рассерженный кот. – Я не понимаю, чего ты добиваешься!
-- Господин барон, я вам сказала нет. Если вы не собираетесь меня насиловать, может быть, займемся делами? У меня еще много работы.
Небольшая пауза, и он, встав с кресла, навис надо мной. Я попыталась подняться, но он, положив руку мне на плечо, придавил.
-- Я хочу получить четкий ответ, Элиз.
Кажется, он злится. Но и выбора у меня особого не было. Я прямо посмотрела ему в глаза, хоть и делать это было неудобно, пришлось задрать голову.
-- Я не желаю себе судьбы вашей любовницы и не хочу плодить бастардов. Я хочу отработать оставшееся время и дальше жить так, как пожелаю.
Я тряхнула плечом в попытке освободиться, и он убрал руку. Я встала и продолжила, стараясь говорить медленно и доходчиво:
-- Я уже один раз сделала глупость и не желаю повторения. Детям такие игры матерей обходятся очень дорого, господин барон.
-- Элиз, я признаю всех детей, если Господу угодно будет послать вам материнство.
-- Вы хотели бы сами родиться бастардом, господин барон? Вы сказали бы за это спасибо своей матери?
Он вяло отмахнулся от моих слов и вернулся в кресло, на свое место. Он перестал мне тыкать. Это был очень хороший знак:
-- Однако, Элиз, вы должны понимать… Вам в любом случае не удастся составить приличную партию. Ваша репутация после корабля пиратов… -- он замолчал, и я поняла, что он испытывает некое чувство неловкости.
И правильно! Пусть испытывает. Ему-то я досталась девственницей, и он точно знает, что его доля в моей «испорченной» репутации есть.
Разумеется, у меня и в мыслях не было действительно винить его. Это был мой собственный выбор, так что…
Но я хорошо помнила поговорку своего мира: «Самая полезная вещь в хозяйстве – это виноватый муж.» А мне необходимо было поладить с ним миром. Пусть дуется и расстраивается, пусть ощущает свою вину, лишь бы вернуть те отношения, что у нас были. Деловые.
Если что, по меркам местной морали он тоже не ангел. Взял и «испортил» дворянку! Я мысленно улыбнулась: вот ведь умеют люди наворотить обычаев и правил вокруг всего подряд. Ну, не могла же я серьезно огорчаться из-за потери девственности! Тоже мне, индикатор порядочности. Смешно! Однако, нужно было отвечать аккуратно, подводя его к необходимой мне мысли.
-- Господин барон, я предпочту прожить свою жизнь без мужа, но обманывать никого не собираюсь. Если не найдется подходящий мне мужчина, который примет меня такой, какая я есть… Ну, в конце концов, вдовы же как-то живут? Вот и я справлюсь.
Он еще пробовал уговаривать, хотя уже не так настойчиво. В конце концов, заявил:
-- Леди Элиз, я обещаю вам дом в городе и приличную пенсию на всех детей. Вам больше в жизни не придется работать. Если захотите, я найду вам потом мужа. Это мое последнее слово!
Я разозлилась и вспылила. Может быть, стоило промолчать, просто еще один раз сказав “нет” Но ответила я ему довольно резко:
-- Господин барон, деньги для меня еще не самое главное в этом мире. И вы могли бы заметить, что работы я не боюсь. А чувствовать себя куском говядины, который вы присмотрели на рынке и купили, не желаю.
А дальше я с психу добавила:
-- Своей будущей жене вы как собираетесь наличие бастардов объяснять?!
-- Вас это не касается, леди Элиз! – он тоже злился.
-- Вот и вас, господин барон, не касается, с кем я в будущем буду делить постель!
Я встала и под его крик: «Я вас не отпускал!», попыталась выйти из кабинета, но в дверях он схватил меня. Схватил довольно грубо, рывком развернув к себе:
-- И что ты теперь будешь делать, девочка?! Ты всего лишь купленная рабыня! Тебя никто не станет слушать!
Я размахнулась и отвесила ему пощечину. Со всей силы, на которую была способна. Он оттолкнул меня так, что я чуть не упала, и стоял, держась рукой за щеку, глядя на меня с растерянностью, недоумением и остатками злости…
Я посмотрела ему в глаза и сказала:
-- Не думала, что вы такой… Мне казалось, что честь для вас не пустой звук…
Повернулась и вышла.
У себя в комнате поревела под жалостливые вздохи Дебби, потом успокоилась, умылась и решила побездельничать до вечера – ничего не случится с барахлом, если часть его разложить не сегодня. Там оставался еще воз с посудой и какими-то вазами – завтра разберусь.
До ужина промаялась в комнате и отправилась в столовую, как на каторгу: страшно было.