Страница 23 из 25
Она говорила уже не со мной, забывшись и не осознавая себя…
– Наир!
– Уходи… – она ткнулась лбом в камень.
– Без тебя?… Хотя бы скажи…
– Ты не поймешь…
– Попробуй!
– Я люблю его, Тайрен!!!
В ее глазах была боль… А я – и правда не понимал: люблю… Разве можно любить – дракона: почти вечного, бездушного, совершенно чуждого всему людскому…
Они – не звери, они – хуже: они убивают, не чтобы насытится. Не чтобы отомстить или возвысится – как люди, а из скуки, из удовольствия… Они убивают друг друга – без гнева и печали… без сожаления… вообще без причин. Они живут без страстей, и без разума. Они умирают – охотно и с готовностью, вручая себя сильнейшему, нарушая даже заложенные во всем живом инстинкты…
– Он… такой одинокий… столько лет… Такой несчастный…
Я не понимал, о ком она говорит!!
– Он – самый красивый! И самый мудрый… Таких как он – больше нет, разве ты не понимаешь, Тайрен?!!
– Скай убьет тебя. Он съест твое сердце…
– Мое сердце – уже его! Уходи, Тайрен!!! – Наир отвернулась от меня, и ушла куда-то в глубь скал…
Тогда я понял, что имел в виду Винд, – что уже действительно поздно независимо от того, жива она или нет. И сейчас, я встал и тихонько отошел от сидевших рядышком, как старые приятели Винда и Наир…
– Что ты делаешь, Тайрен? – конечно, это был Винд! Наир, по-моему, смотрела на меня с немалым облегчением.
– Собираюсь.
Да отстань ты от меня наконец, ящерица! И без того тошно!
– Ты не будешь сражаться?
– Нет.
Кажется, я сильно упал в его глазах. Винд вглядывался в меня одно бесконечно долгое мгновение, а потом развернулся и двинулся навстречу подошедшему к сестре Скаю легким струящимся шагом, на ходу доставая крис.
Скай бросил взгляд на ритуальный нож, отстранил прянувшую к нему Наир, развернулся и пошел к выходу из пещеры, извлекая свой.
Молча. Без единого слова…
Меня словно по голове ударили: зачем?
Я оглянулся в поисках поддержки и помощи, и только тут заметил, что Дикке ушла – совсем, видимо получив, все что хотела… Хотела… …Два тела на снегу, сплетшиеся в одно, клекот Ская…
Чертовы гады! Оказывается, они вовсе не так уж бездушны, как кажутся! Во всяком случае, не все… Если его на столько глубоко задело столь явное пренебрежение женщины, которую он добивался… Если бы он не был драконом, я бы сказал, что Винд был влюблен!
И если бы Винд не был драконом, я бы сказал, что он разочарован и обижен на меня.
И потихоньку соображал почему – Винд не мог не испытывать благоговения перед Скаем, на свой драконий манер. Для него сражение с таким противником – честь.
Мой отказ был оскорблением. Он поручился за меня своим присутствием, поручился, что я – не добыча и достоин схватки с драконом: иначе Скай мог вообще не удостоить меня и словом… Я обманул его в лучших чувствах, унизил свидетельством его ошибки, его слабости, и смыть этот плевок с его чести можно было только одним способом…
Не знал, что у дракона могут быть чувства и честь!
Я оторопело смотрел, как драконы выходят из пещеры и становятся напротив друг друга. И уже потому, как быстро двигался Скай, мог сказать, что схватка будет трудной. Очень. У меня бы шансов не было…
Или были бы? Я допустил главную ошибку война, которую никогда не позволяли себе драконы – начал сомневаться. И потерпел поражение даже не вступая в бой! Почему я отступил? Это драконы не отступают, – если дракон отступил, это значит, что он придумал еще большую пакость, а я – человек, я отступил…
Наир? Мы с ней чужие, и все – не только кровные узы, но десять лет жизни ради цели – оказалось иллюзией. Прошлого, даже самого счастливого, не вернешь! Даже если бы Ская никогда не существовало… И если бы у меня вышло убить Ская ничего не изменилось бы между нами, – мы не смогли бы стать более чужими. Если бы он убил меня – моя маленькая сестренка простила бы его, как простила ему Дикке: потому что он дракон, а драконов нельзя мерить человеческими понятиями…
А я – что я такое? Трус, способный идти только проторенной дорогой, говорить с чужого голоса, так как надо, как от меня ждут – жить с чужого плеча… Я ужаснулся: сестренка, в тебе ли дело было с самого начала?! Тебя ли я шел спасать или цеплялся за эфемерные остатки мнимой чести, так называемого человеческого достоинства? Просто опасаясь признать, что десять лет были потрачены зря… что я – совсем не тот, каким считал себя, и мне это даже не слишком важно! Что жертва, в которой я пытался находить силы – оказалась напрасной и неискренней…
Как и дракона – я шел убивать не за тебя, Наир, – а за себя: из зависти, желая возвысить себя хотя бы таким способом… Найти хотя бы кого-то виноватого. И уходил не ради тебя.
Мы видим только то, что хотим. И выходит, что Винд прав, – я просто ничтожество и трус…
И из-за этого труса он может погибнуть!
– Винд, не надо! Оно того не стоит! Винд, не глупи! Это же я облажался, а не ты!
Винд, стой! Ну, прости ты меня! Стой, я буду с ним биться!
Но разве может кто-нибудь остановить дракона?
Тем более, когда схватка уже началась.
Он был молод. Он был смел. Он умел желать всем сердцем… И он знал, чего стоит желать.
Храбрый маленький дракончик! Я видел, что он что-то понял для себя… в себе. О себе. Он получил ответ. И после того, как он это понял, не нашел другого выхода, кроме как сразиться со мной.
Глупый маленький дракончик! Но из него получится хороший хранитель…
И я позволил моему сну стать явью!
Драконы кружили друг против друга, – бесшумно, молча, глаза в глаза, – как будто в завораживающем диковинном танце. И даже в человеческом обличье в их движениях была непринужденная легкость полета и невыразимая опасная красота.
Он молод, он силен, убеждал я себя. Кто их драконов, знает! Может и повезет…
Винд атаковал. Скай не стал уклоняться, ответив ему таким же стремительным броском навстречу, и Винд был вынужден качнуться в сторону, одновременно выгибаясь, что бы зайти за спину противника. Маневр не удался, Скай уже развернулся, и Винд отскочил. Холодея, я увидел кровь у него на щеке и на левом плече. Ская ему даже коснуться не удалось…