Охота на Аделайн

Он вздыхает, соглашаясь, опустив плечи, и щелкает видео.

Это так же, как и ритуалы - меня не было там, чтобы спасти их в тот момент, но я буду будь я проклят, если сейчас отвернусь от их боли.

На экране врач несет бессознательную женщину к своей кровати, только что со второго этажа, где ее, вероятно, лечили от раны.

Он укладывает ее, снимает больничный халат, а затем и свою одежду.

И в течение следующих нескольких минут он оскверняет ее бессознательное тело. Отвращение бурлит в моем желудке, усиливаясь вместе с водоворотом гнева и желание воскресить его, чтобы я мог убить его сам.

Пока Джей продолжает перелистывать видео, мы понимаем, что эта женщина была одной из вероятно, сотен пациентов, которыми воспользовались, пока они были без сознания.

Пациенты, которые также были детьми.

"Я думаю, мы видели достаточно. Я не хочу продолжать смотреть на это дерьмо

больше", - говорит Джей, его голос напряжен и неровен.

Сжимая кулаки, я киваю: "Быстро найди, кто этот парень".

Он делает, как я прошу, и я отворачиваюсь, уже предвкушая новую сигарету.

"Доктор Джим Гаррисон", - объявляет он пятнадцать минут спустя. "Ранее был женат на Вилме Гаррисон.Она умерла от сердечного приступа в 2004 году. Есть отчеты двух ее дочерей от предыдущего брака, в которых говорится о нечестной игре, но он кремировал Вильму до того, как можно было провести вскрытие, и из этого ничего не вышло. Это. В 2000 году его уволили из больницы за халатность, а это здание он купил лишь через несколько месяцев. Против него было возбуждено несколько судебных исков, но у него, должно быть, был хороший адвокат, потому что ему все сходило с рук из-за отсутствия улик. Кажется, он работает здесь с тех пор. Звучит так, как будто он больной ублюдок, который делал что-то плохое своим пациентам, был за это уволен и создал свой собственный бизнес, чтобы выполнять все свои темные желания. Скорее всего, убил жену — может быть, она узнала о том, что он делает, а может быть, он просто устал от нее. «Вернитесь к видео, когда привезут пациентов. Я хочу посмотреть, узнаю ли я кого-нибудь». Он с благодарностью поворачивается к камере на втором этаже, сотни разных лиц, приносящих раненых разного возраста. В основном это женщины и дети, но есть и мужчины. Я предполагаю, что это из-за того, что перестрелки пошли не так. Он натыкается на клип, в котором врач лечит пятилетнюю девочку с пулевым ранением в бедре.

Огромный мужчина со светло-каштановыми волосами, собранными в пучок, и татуировками, расползающимися по рукам и шее, стоит у изножья кровати и с напряженным выражением лица наблюдает за работой доктора. Джей кладет палец на клавишу, готовясь перейти к следующему видео, но я кладу руку ему на плечо, останавливая его. — Подожди, я хочу посмотреть это. В животе крутится необъяснимое чувство, что я должен это увидеть. Я наклоняюсь ближе к экрану, сосредотачиваясь на татуированном мужчине и маленькой девочке, которую он привел. Он мог быть торговцем людьми в этом районе, и если маленьких девочек убивают, я могу только представить, в какие ситуации попадают дети. Врач в бешенстве пытается стабилизировать ребенка, вводит то, что я полагаю, является анестезией, а затем быстро проводит операцию,кровь течет из ноги девочки, когда он извлекает пулю. Кажется, что доктор кричит, но после быстрой перемотки вперед мы наблюдаем, как он заканчивает с девушкой, а затем выходит из комнаты. Все это время мужчина стоял неподвижно, как статуя, почти не двигаясь ни на дюйм,я хмурюсь , сосредотачиваясь на экране, когда мужчина обходит кровать, поднимает руку и нежно проводит рукой по волосам девушки.  от ее лица. Она все еще в отключке от анестезии, поэтому невозможно сказать, как она к нему относится. Стиснув зубы, я пристально смотрю, пытаясь интерпретировать его нежность. Это исходит от мужчины, который ее фетишизирует, или от когото, кто ее спас? И как, черт возьми, маленькая девочка оказалась с пулей в ноге? Я не совсем уверен, что это такое, но что-то в этом видео кажется… важным

«Отправьте мне все эти файлы, а затем давайте подключимся к камерам наблюдения и посмотрим, сможем ли мы получить представление о машине, в которой они уехали». Я шлепаю Джея по спине, прежде чем вернуться к грязным окнам, молча благодарю. Он обращался с моим отношением как чемпион, и даже в муках горя и ярости я все еще могу признать, что я невыносимый мудак.

— Дерьмо, — бормочет Джей, стук его пальцев по клавиатуре становится все громче и напряженнее. Я скрежещу зубами, уже подозревая ответ еще до того, как он сорвется с его губ. «Никаких камер там нет. Никаких камер, направленных на парковку из других зданий, также не было. Прости, чувак. Я ничего не получил." Я откидываю голову назад, вдыхая глубоко через мой нос, когда черный огонь лижет мои нервы. Адди уехала отсюда всего неделю назад, но это невероятное количество времени в мире торговли людьми. — Вы отправили файлы? Я спрашиваю. Я даже не узнаю свой собственный голос. — Да, — подтверждает Джей. Я слышу шорох, когда он собирает свои вещи, чувствуя  уничтожение на горизонте. — Уходи отсюда, Джей. — Ага, считай, что я ушел. —  Джей?

 Он делает паузу

"Ага?" «Установите камеры, направленные на эти окна. Просто подожди, пока я не прорвусь сквозь него, — приказываю я. Он колеблется, но в конце концов соглашается и уходит. Я даю ему две минуты, чтобы уйти. Пара минут войны, бушующей в моей голове, пузырящейся на поверхности и истекающей кровью на пол, где я стою, точно так же, как раздутый мертвец внизу. Мое тело движется на автопилоте. Я спускаюсь в больничную палату и роюсь в шкафу, собирая шторы, одежду и все, что легко воспламеняется, а затем разбрасываю их по всему зданию. Далее я беру спиртосодержащие жидкости и пропитываю ими замусоренный пол. Пожары в больницах случаются чаще, чем многие думают, и это чертовски идеально подходит для тех разрушений, которые я собираюсь вызвать. После этого я беру все простыни, которые нахожу в его мастерской, связываю их в длинную веревку и откладываю в сторону. Тяжело дыша, я целюсь в тяжелый шкаф на его кухне и вытряхиваю содержимое. Подтащив его к массивному окну, я плотно прислоняю его к нему и делаю шаг назад. Я глубоко вдыхаю, собираю каждую унцию гнева, использую его как топливо и выбиваю ногу.,изо всех сил. Шкаф разбивает стекло, паутина расползается по всему окну. Рыча, я пинаю еще раз, и шкаф с громким треском летит сквозь него. Крошечные осколки врезаются мне в кожу, но я почти не замечаю, как и оглушительный грохот от врезающегося в землю шкафа. Я уже спускаюсь на второй этаж, где доктор лежит мертвый, надев перчатки и маску из своих запасов. Запах бьет мне в ноздри и глаза; N95 ничего не делает, чтобы отфильтровать запах. Надев два слоя перчаток, я хватаю труп за  воротник его рубашки и тащит его обратно в его студию, где больной ублюдок брал пациентов и насиловал их, пока они были без сознания. Независимо от его внеклассной деятельности, доктор явно был вовлечен в торговлю кожей, а это означает, что это не только пошлет сообщение Обществу, но также пошлет сообщение каждому торговцу людьми, который имел несчастье ступить в это место. Они будут знать, что Z знает. От резкого запаха у меня в желудке кружится рвота, грозящая подняться к горлу, когда я подтаскиваю мертвое тело к окну. Я хватаю последнюю бутылку алкоголя и выливаю на него все содержимое. Затаив дыхание, я хватаю веревку, сделанную из простыней, привязываю один конец к его туловищу под руками, а другой конец к каркасу кровати. Затем я выбрасываю его из чертового окна. Ножки рамы с визгом касаются цементного пола, когда он протаскивает несколько футов, прежде чем крепко держаться. Удовлетворенный, я срываю перчатки и маску, вытаскиваю еще одну сигарету и закуриваю ее, глубоко затягиваясь, когда сажусь на край кровати. Я подношу зажигалку к одной из занавесок на полу, материал вспыхивает и быстро распространяется. А потом я наслаждаюсь своей сигаретой, пока мой гнев оживает на моих глазах. В моем мозгу одновременно и громко, и тихо, наполнено белым шумом, заглушающим любые связные мысли. Я чувствую все и ничего, и никогда еще я не был так опасен. Никогда не был более смертоносным. Я смеюсь и получаю удовольствие, наблюдая, как это место чертовски горит. Здесь произошло столько ужасных вещей. Столько жертв, столько женщин и детей провезли для временного лечения, чтобы потом куда-то увести и снова сломать. Я медленно встаю и выхожу из комнаты. Мое тело физически ощущает тепло, капли пота стекают по лбу и по затылку. Дым заполняет начинают гореть, я намеренно оставил их сухими. Я подношу сигарету к губам и затягиваюсь в последний раз, прежде чем швырнуть ее в доктора, его тело мгновенно воспламеняется. Я улыбаюсь, дым вырывается из моих оскаленных зубов. Так-то лучше. Маяк, чтобы каждый ублюдок на моем пути знал, что их ждет дальше — зверь, который поселился в огне. Это пламя погаснет, но пламя в аду вечно. Увидимся там, ублюдок. Удовлетворенный, я поворачиваюсь спиной к аду, который вдохнул в меня жизнь, и ухожу. Я сказал своей мышке, что перестану мусорить, но что-то мне подсказывает, что она не будет возражать изо всех сил. Шкаф разбивает стекло, паутина расползается по всему окну. Рыча, я пинаю еще раз, и шкаф с громким треском летит сквозь него. Крошечные осколки врезаются мне в кожу, но я почти не замечаю, как и оглушительный грохот от врезающегося в землю шкафа. Я уже спускаюсь на второй этаж, где доктор лежит мертвый, надев перчатки и маску из своих запасов. Запах бьет мне в ноздри и глаза; N95 ничего не делает, чтобы отфильтровать запах. Надев два слоя перчаток, я хватаю труп за мои легкие и пламя обжигают мою кожу. Но я ни черта не чувствую. Выйдя из здания, я вдыхаю свежий воздух и встречаю обезумевшего Джея. Я несколько раз кашляю, как можно лучше очищая легкие, прежде чем снова затянуться сигаретой.