Бездушный

Бля, это просто детский танец, а я отмечаю совсем не детские детали. И меня это раздражает.

Подхожу к дивану, беру пульт, выключаю музыку.

— Ой, — произносит Мария, прикрывая рот ладонью. Артем замирает, становясь рядом с ней. Она всего несколько дней с ним, но в его жестах очень много доверия к новой няне. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Определенно, хорошо – ребёнок ожил, но, с другой стороны, она когда-нибудь уйдет. Артему нельзя привязываться к ней. А других вариантов у меня нет.

И это тоже раздражает.

Удивительная девушка. До ее появления я ничего не чувствовал. А сейчас ощущаю раздражение.

— Что происходит? — выгибаю бровь. — По какому поводу веселье?

— Для веселья нет поводов. У Артема по расписанию зарядка. Мы решили сделать ее более веселой, — самодовольно улыбается Маша. Шкодная. Посматривает на мои забитые руки. — Простите, мы вас разбудили, — в ее глазах написано, что ей не стыдно. Тоже иронично усмехаюсь. Качаю головой и ухожу на кухню.

На плите уже готов завтрак для Артема – каша, а в сковородке омлет. Чай заварен. Настраиваю кофемашину, засыпаю кофе. Беру чашку. Жду.

Маша с Артемом проходят на кухню. Сын садится за стол, утыкается глазами в свои руки, начиная играть пальцами. Он всегда так делает, когда я рядом, на меня редко смотрит. Ребенок интуитивно ощущает мое отторжение и закрывается.

Это тоже больно. Но...

Я купал его и укладывал спать, когда он был малышом, я играл с ним и уделял внимание до смерти Лены. А сейчас не могу.

Вот такая уродливая психическая травма.

Стоит переломить себя и начать с ним общаться, как положено отцу, через боль и отрицание. Но во мне ступор. Я сам, как большой ребенок, не могу сделать этот шаг. Это слабость, и она меня корежит.

Маша колдует над тарелкой с кашей, выкладывая ежевикой улыбку, и ставит перед Артемом.

— Вы будете омлет? — спрашивает у меня.

— Нет, — отрицательно качаю головой. Беру свою чашку с кофе.

— Кашу?

— Мария, корми ребенка и ешь сама. Я сам о себе позабочусь, — отрезаю все ее попытки заботы. Девушка замолкает, сжимая губы.

Ну прости. Не нужно со мной контактировать.

Открываю холодильник, беру масло, кусок хлеба, делаю бутерброд с сыром. Ем, запивая кофе, садясь рядом с сыном. Это максимум, что я могу ему дать. Совместный завтрак.

— Вчера я заметила, — снова обращается ко мне девушка, — что Тема не очень хочет заниматься плаванием.

— Это он тебе сказал? — иронично выгибаю брови.

— Он не радуется занятиям и делает всё через силу. Его тренер тоже говорит, что мальчик отказывается.

— С ним случаются приступы упрямства. Плавание ему рекомендовано врачом. Ребенку нужен спорт.

— Ну, может, тогда подобрать ему другой спорт? Тот, который ему понравится.

Втягиваю воздух.

— Мария, ты всего несколько дней в этом доме, а уже устанавливаешь свои правила и высказываешь своё мнение. Не бери на себя много. Всё, что показано моему сыну, берется не с потолка, — отрезаю я.

Выходит грубо, но людей сразу нужно ставить на место.

— Хорошо, — недовольно выдыхает девочка.

Артем прекращает есть, снова рассматривая свои пальцы. Маша тоже ковыряет вилкой в омлете. Тишина. Я испортил всем утро. Встаю с места, забираю свою чашку с кофе и выхожу на улицу покурить. Я давно ощущаю себя инородно в этом доме.