Страница 3 из 103
«Корум. Корум. Корум. Корум.»
«Чего вы от меня хотите?»
«Корум. Спаси нас. Корум.»
Прорвавшись через их кольцо, он побежал в лес и лишь тогда пришел в себя. Он знал, что с ним происходит. Его разум играл сам с собой. Устав от блуждания в лабиринтах памяти, он принялся творить фантомы. Коруму еще не доводилось слышать о том, чтобы с вадагом произошло что-либо подобное, хотя с мабденами это случалось часто. А может быть — как о том однажды говорил Шуль — он до сих пор живет во сне мабденов? Может быть сон вадагов и надрагов уже закончился? А сам Корум видит сон во сне?
Впрочем, подобные мысли нисколько не помогали. Корум попытался изгнать их. Ему нужен был совет, но не было того, кто дал бы его. Здесь больше не правили Владыки Закона и Хаоса, не было даже их слуг, владевших хоть каким-то знанием. Корум был знаком с философией, как никто другой. И все же существовали мудрые вадаги, пришедшие из Гласкор-Гриса, Города в Пирамиде, вадаги, что-то знавшие о подобных вещах.
Корум решил для себя так: если видения и голоса не прекратятся, он отправится в путешествие к одному из замков вадагов и там будет искать помощи. Как бы то ни было, думал он, голоса могут и не последовать за ним, — вполне возможно, что они связаны с самим замком.
Скачка становилась все неистовее, Корум загнал всех своих коней. Все дальше и дальше от замка Эрорн устремлялся он, словно надеялся нечто обрести. Но не было ничего, кроме моря на западе, падей и лесов на востоке, севере и юге. Здесь не было ни деревень, ни ферм, ни домишек угольщиков или лесничих, со времени падения короля Лир-а-Брода мабдены не любили селиться на землях вадагов. Неужели Корум искал именно их? Неужели ему хотелось к мабденам? Может быть голосами и образами владело его желание вновь связать свою жизнь со смертными? От этой мысли ему стало больно. Он ясно представил Ралину, юную, светлую, гордую и сильную.
Он мечом рубил папоротники. Он пику вонзал в стволы деревьев. Из лука он стрелял по камням. Такие теперь были битвы. Порою он падал в траву и рыдал.
А голоса все звали его:
«Корум. Корум. Спаси нас.»
«Спасти вас? — кричал Корум в ответ. — Это меня, меня надо спасать!»
«Корум. Корум. Корум…»
Слышал ли он эти голоса прежде? Происходило ли с ним что-либо подобное?
Коруму казалось, что все это однажды уже было, однако, вспоминая события своей жизни, понимал, что это не так. Никогда он не слышал этих голосов, никогда он не видел этих снов. И все же они были знакомы ему. Быть может, это память о прошлом воплощении? Выходит, он действительно Вечный Воитель?
Усталым и разбитым, порою потерявшим оружие или загнавшим коня Корум возвращался в замок Эрорн. Удары волн о скалу, на которой стоял замок, казались Коруму ударами его собственного сердца.
Слуги пытались поддержать и ободрить его. Но он не отвечал им, вежливо умалчивая причину своих страданий. Если бы он и сумел рассказать слугам о происходящем, те — он был уверен в этом — не поняли бы его.
Но вот однажды, когда Принц с трудом переступил через порог замка, едва держась на ногах от усталости, слуги сообщили ему о прибытии гостя; гость ждал его в одной из музыкальных комнат, запертой за несколько лет до этого самим Корумом, — сладость музыки напоминала ему о Ралине, кроме того, комната эта была ее любимой комнатой.
— Как его зовут? — угрюмо спросил Корум. — Это мабден, или это вадаг? Чего он хочет?
— Гость сказал только одно, — вы, мол, сами поймете, друг он или враг.
— Друг или враг? Этому шутнику сейчас несладко придется!
На самом деле Корум был сильно заинтригован, если не сказать больше, — он был крайне рад появлению таинственного посетителя. Прежде чем пойти в музыкальную комнату, он умылся, одел чистое платье и выпил вина, дабы произвесть на незнакомца должное впечатление.
Арфы, органы и кристаллы палаты заиграли. Их тихие звуки сплетались в знакомую мелодию. Сильнейшее смятение охватило Корума, — он было решил отказать гостю в приеме, но музыка, чаруя, лишала его решительности. Он сочинил эту музыку ко дню рождения Ралины. Ей было уже девяносто лет, но разум и тело ее почти не выказывали признаков старения.
— С тобой я молода, — говорила Ралина.
Глаз Корума наполнился слезами. Он смахнул их и вслух выбранил гостя, разбередившего его старые раны. Этот грубиян, которого никто не приглашал в замов Эрорн, посмел открыть заветную комнату. Интересно, что он скажет в свое оправдание?
Быть может это надраг? Корум слышал, что надраги и поныне ненавидят его. Те редкие надраги, что пережили владычество короля Лир-а-Брода, опустились донельзя, превратившись едва ли не в скотов. Что если один из них, движимый ненавистью, явился сюда, чтобы убить его, Корума? От этой мысли Коруму стало легче. Сейчас он насладится боем.
Взяв тонкий меч и пристегнув серебряный протез, он направился к музыкальной комнате.
Чем ближе подходил он к ней, тем громче и изысканнее становилась музыка. Казалось, борется Корум с сильнейшим ветром.
Он вошел в залу. Ее цвета скользили и кружились в такт музыке. Их яркость на миг ослепила Корума. Прищурившись, он окинул взглядом комнату, пытаясь разглядеть гостя.
Наконец он увидел его. Тот, поглощенный музыкой, сидел в тени. Корум подошел к огромным арфам, органам и кристаллам, при его касаньи они замолкали; наконец, установилась полная тишина. Цвета померкли. Человек поднялся со своего места и шагнул навстречу Коруму. Он был невысок, но шел очень важно. На нем была широкополая шляпа; правое же его плечо странно дыбилось, — видимо, у человека был горб. Поля шляпы совершенно скрывали лицо, однако Корум и без того сообразил, что за гость явился к нему.
Сначала он узнал кота. Он сидел у гостя на плече. Именно его Корум вначале принял за горб. Круглые глаза внимательно следили за Принцем. Кот замурлыкал. Гость поднял голову, и из-под шляпы появилось улыбающееся лицо Джерри-а-Конеля.
Так потрясен был Корум и так привык он к общению с призраками, что вначале не мог и двинуться.
— Джерри?
— Доброе утро, принц Корум. Надеюсь, вы не сердитесь на меня за то, что я решил послушать ваши сочинения? Этой вещи я раньше не слышал.