Страница 19 из 27
— Оказание сопротивления при задержании, был вооружен, сами понимаете, — лениво отозвался кто-то из мусоров.
— Короче, пишите рапорта. Потом все свободны, кроме двоих для конвоирования гражданина Миронова на Петровку.
— Адвоката вызови, — голова болела и кружилась. Кровь, наполнявшую рот, приходилось сглатывать и от этого речь давалась мне с трудом.
— Набери его адвоката, пусть подъезжает, — приказал Краснов "курьеру", даже не поворачиваясь в его сторону.
Однако парень, прирученный к определенной интонации шефа, тут же бросился к телефону исполнять поручение.
— Иван, — размеренно и вкрадчиво зажурчал Краснов, профессионально отрабатывая на доверии, — я хочу, чтобы ты понял всю серьёзность своего положения. Тебе вменяются очень суровые вещи, которые по совокупности тянут минимум лет на двадцать, и то если тебя сочтут заслуживающим снисхождения. Как ни крути — "ван вэй тикет" (билет в один конец /англ./), или…
— Или что? — пейзаж расплывался, голос следователя звонко бил по перепонкам.
— Или расскажешь, как всё было. Если забудешь чего, мы напомним. Посидишь недельку на Петровке, пока будем оформлять твои показания. Пойдешь по делу свидетелем.
— Поцелуй меня в плечо, — я харкнул кровью на вишневый ламинат.
— В смысле? — поперхнулся следователь.
— Ну, ты тоже издалека начал.
— Иван, зря хорохоришься. Этого никто не оценит. Заживо себя хоронишь. Как всё хорошо складывалось: карьера, наука, невеста — красивая, умная девушка. Забудь! Уже через год наших тюрем ты станешь инвалидом. И это даже без нашей помощи. Ну а если ты нас еще разозлишь…
— Вот, возьмите, — Краснова прервал мент с отекшим лицом, в загаженной черными подтеками некогда красного цвета куртке. Он протянул следователю кипу разрисованной каракулями бумаги, мятой и заляпанной. — Рапорта.
— Хорошо, спасибо, — Краснов брезгливо перехватил ухоженными наманикюренными пальцами отчеты о моей поимке.
"Венским вальсом" Штрауса у Краснова зазвонил телефон. Следователь незамедлительно ответил:
— Слушаю, Дмитрий Палыч. Все отлично. Задержали, доставили, сейчас работаем. Хорошо, как сдадим на Петровку, я тебе сразу наберу.
— Иван, откровенно, — Краснов вновь взял доверительную ноту, — шансов у тебя нет. Видишь, какие люди тобой интересуются. Дмитрий Павлович Довгий.
— Кто это? — мотнул я головой.
— Тебе лучше и не знать, — покачал головой следователь. — А если у такого человека нет сомнений в твоей причастности к столь тяжкому преступлению, считай, что тебя уже не существует.
— А свое-то существование вы надолго с твоим Палычем намерили?
— Мы — это система, которая позволяет стране жить и развиваться.
— Лучше расскажи, сколько тебе с твоим другом, как его, Долбием, занес Чубайс.
— Иван, не усугубляй, — Краснов театрально провел рукой по волосам. — Хотя, терять, по-моему, тебе уже нечего.
Пришел адвокат. Предъявили обвинение. Мы заявили алиби и 51-ю статью Конституции. Что-то писали, о чем-то спорили. Адвокат ушел. Меня повезли в изолятор временного содержания на Петровку, 38. Час мариновали в узкой железной клетке, затем обыск: раздеться, присесть, встать, одеться. Выдав вонючую подушку и матрац, больше похожий на грязный мешок с комьями ваты, закинули в камеру. Трехместная хата — полтора на четыре, стены окрашены в унылый серо-голубой цвет, окно, по-местному — "решка", с обеих сторон занавешенное рядами решеток, почти не пропускало солнечного света, который с лихвой восполняли две лампы, включенные круглые сутки и светившие как автомобильные фары. От этого вскоре потерялось ощущение времени.
В Басманный суд везли одного, в клетке, оборудованной в "Газели". По ту сторону решетки — конвойный-автоматчик. Как только тронулись, сержант предложил сигарету.
— Знаешь, я не верю, что это вы организовали, — тяжело вздохнул мент, чиркнув спичкой. — Хотя, жалко, конечно, что гада этого не взорвали. Будь у меня руки подлиннее, лично бы его придавил.
В коридоре суда среди объективов телекамер и вспышек фотоаппаратов отыскал глаза матери. Тогда я еще не знал, что в один день со мной взяли отца, не знал, что ей пришлось пережить, разрываясь сердцем между московской и новосибирской тюрьмами…
По возвращении на Петровку первым делом из обуви выломали металлические супинаторы и срезали с одежды все металлические застежки — приговор суда вступил в силу. Еще через сутки — "с вещами на выход". Через полтора часа скитаний по запруженной машинами Москве воронок въехал в узкий шлюз тюремных ворот "Матросской тишины".
Евгений Ростиков ВРЕМЯ СОЖЖЕНИЯ КНИГ
Накануне Нового года, 19 декабря, один из районных судов г. Минска после недолгого заседания принял решение об "уничтожении" 13 наименований книг, принадлежащих ЗАО "Христианская (православная) инициатива" — тому самому, которое в 2000 году выпустило массовым тиражом сборник "Война по законам подлости", где были собраны материалы на самые разные темы: от проблем, возникающих в процессе создания Союза Беларуси и России, расширения НАТО на Восток, чернобыльской трагедии, до бушевавшей тогда чеченской войны.
Книга вызвала яростный протест белорусских и международных еврейских организаций, поскольку в некоторых статьях, собранных в книге "Война по законам подлости", их авторы касались роли евреев в подготовке и проведении Октябрьского переворота, других кризисных моментах истории России. В контексте Второй мировой войны, в которой погибли десятки миллионов человек и ее жертвами едва не стали целые народы и народности, в книге рассматривались и проблемы так называемого Холокоста. Ведь попытки узнать всю далеко неоднозначную правду о нем предпринимались не только в Иране, но и США, Канаде, Англии…
Сначала районный суд г. Минска, а потом и городской, несмотря на оказываемое на них "мировыми", в том числе и российскими СМИ обычное в таких случаях безапелляционно-истеричное давление, не нашли в действиях руководителя "Православной инициативы" Владимира Чертовича ничего такого, что можно было бы квалифицировать как противозаконное. А сведения, приведенные в книге "Война по законам подлости", суд счел предметом, достойным не судебного разбирательства, а научной дискуссии для историков, философов, политологов и гебраистов.
Но война против "Православной инициативы" со стороны еврейской общественности на том не закончилась. Снова и снова рассылали они свои протесты и требования во все инстанции, так или иначе связанные с деятельностью этой структуры и её гендиректором Владимиром Чертовичем, человеком уникальной породы. Слесарь, инженер-механик, замдиректора одного из заводов Минска, он в 1993 году создает и возглавляет при Белорусском Экзархате Православной церкви ЗАО "Православная инициатива". Энергия Чертовича и его вера в необходимость задуманного дела даже в то бурное раскрепощенное время вызывали восхищение. Уже через год в центре Минска в помещении бывшего затрапезного кафе был открыт магазин "Православная книга", равного которому и по сей день нет, не только в Беларуси, но и в других странах СНГ. Магазин освятил Патриарший Экзарх всей Беларуси Митрополит Минский и Слуцкий Филарет.
И именно Белорусский Экзархат, который в 2006 году вышел из числа соучредителей и акционеров "Православной инициативы", вместе с Комитетом государственной безопасности Республики Беларусь подготовили заявление в республиканскую прокуратуру, по которому было возбуждено расследование и, в конце концов, состоялся упомянутый в начале этой публикации приговор суда. Причем в ходе судебных заседаний были проигнорированы не только многочисленные обращения в защиту "Христианской инициативы" (предприятие пришлось переименовать по требованию всё того же Экзархата), в том числе таких видных общественных деятелей Беларуси и России, как Михаил Савицкий, Владимир Гостюхин, Игорь Лученок, Леонид Ивашов, Николай Бурляев, Савелий Ямщиков, но и экспертное заключение, подготовленное известными в республике учеными, преподавателями Белорусского государственного университета, кандидатами философских наук Александром Бобром, Николаем Смирновым, Василием Пешковым и Александром Титовцом, гласящее, что "следует признать: все без исключения 1430 наименования литературы, представленные на реализацию в магазине "Православная книга", по своему содержанию являются нравственными, патриотичными, объективными именно потому, что они опираются на православную традицию, соответствующую ментальности белорусского народа и тем самым способствуют консолидации белорусского общества". Не возымел действия на суд и экспертный отзыв таких известных российских ученых, как В.Ю.Троицкий, В.И.Большаков и С.Н.Семёнов, которые посчитали, что, например, "книги Олега Платонова могут быть рекомендованы к самому широкому распространению и представлены во всех общественных библиотеках", потому что "взвешенные, основанные на фактах размышления по данной теме таких авторов, как А.И. Солженицын и О.А. Платонов, позволяют вывести дискуссию на новый уровень и в цивилизованные рамки".