Страница 23 из 37
— Ну вот, друзья мои… — начал он торжественно, выйдя на середину комнаты, но тут же махнул рукой, взъерошил волосы, рассмеялся: — Словом, завтра летим на орбитальный тренажер! Две недели занятий, и конец!
Как об этом мечтали на заре космонавтики! Космонавты и ученые мечтали о «спарках», о «провозных» полетах. Они хотели приучить космонавтов к невесомости, и у них, кроме обычных логических суждений, были научные факты. Полеты в космос тогда были событием, продолжительность их была мала, и часть этого времени занимала фаза адаптации, привыкания к новым условиям жизни и работы. Качество деятельности снижалось. Срывались первые эксперименты. Космонавтов одолевали головные боли, им грезились миражи.
— Адаптация, — разводили руками врачи, — нужны «провозные» полеты. — Поэтому, когда появилась возможность запуска больших станций, одной из их задач была тренировка экипажа. Сначала люди на этих станциях просто привыкали к невесомости, затем учились управлять в этих условиях, работать на макетах кораблей, в задачу которых входили операции с участием человека, проигрывались эти основные операции. Такая тренировка предстояла и экипажу «Вихря».
Экипаж прибыл на станцию с рейсовым кораблем. Персонал тренажера «Вихрь» был на месте. В восемнадцать ноль-ноль назначалось методическое совещание. Его вел Игорь Петрович.
На орбитальной пилотируемой станции смонтирован макет «Вихря». Рабочий отсек и кают-компания — основной стержень макета, к которому, как древесные грибы к стволу березы, примыкают все остальные отсеки.
Здесь, на космическом тренажере, экипаж «Вихря» должен окончательно проиграть все операции по управлению кораблем, отработать методику проведения научных экспериментов, побывать в нескольких смоделированных аварийных ситуациях.
— Приступайте, — в последний раз оглядев экипаж, сказал руководитель полета Игорь Петрович Волновой. — На командном пункте смены дежурят в соответствии с расписанной по дням программой полета. Все службы Центра управления полетом в действии. Желаю успеха!
«Полет» начался.
В легких спортивных костюмах экипаж занял свои места в макете.
— Ну, поехали, — сказал Игорь Петрович и уже по бортовой связи предупредил: — На КП дежурят смены соответственно тем дням, которые назначены для полета. Все службы Центра в действии. Прошу проиграть, если найдете нужным, «антигравитацию». Только операции, механику, прибор, как вы знаете, не включишь, к сожалению, он может работать лишь в реальных условиях активного участка.
Начался «полет». Прошли первые дни тренировки. Экипаж четко работал. Невесомость им знакома. Надо было привыкнуть к новым условиям невесомости, приборам, невесомому телу.
Шел десятый день. Сегодня по программе профилактика.
Акопян вместе с Сергеем Меркуловым возился у пульта управления, закладывали в машину алгоритм проверки, налаживали системы телеконтроля автоматов.
Все было готово, Сергей вопросительно взглянул на командира.
— Корабль стабилизован, давай, Сергей. — Виктор Сергеевич включил выносные видеоустройства, которые отбрасывали на экраны картину корабля, наблюдаемого как бы с расстояния из открытого космоса. На экране появилось цветное изображение.
ГЛАВА 18
В ОТКРЫТОМ КОСМОСЕ
Орбитальный тренаж шел полным ходом. Экипаж порою забывал, что это тренировка, а не сам полет. Но это реальный полет, не полет — тренировка полета на Марс. Остались позади дни привыкания. Даже Георгий, для которого полет к Марсу — лишь вторая большая космическая экспедиция, перестал во время еды ловить ложки и вилки, а аккуратно клал их на то место, где имелась ворсовка, — они теперь не улетят. А сколько в кают-компании было смеха, когда командир заставлял его собирать крошки хлеба, разлетавшиеся во все углы, особенно с потолка. Но все это уже позади.
Корабль обжит. Особенно уютно в каюте врача. Ничего особенного, ничего лишнего. Но чувствуется женщина. Легкий запах осеннего леса, какой-то медвежонок прикреплен на пружинке около зеркала — тронешь его, и он весело начинает двигаться, как бы приглашая вас поиграть с ним. У Акопяна на столе шахматная доска, неоконченная партия. У командира, надо знать его характер, все по местам, строгий порядок, даже книги на стеллаже расположились по росту. И все равно чувствуется, сразу не объяснишь почему, обжитость, дом напоминает. Может, карточка сына под стеклом рабочего стола, а может, тапочки, уютно пристроившиеся в специальном гнезде прикроватной тумбочки. Может быть.
Корабль обжит, люди с невесомостью на «ты». Старые, полученные в предыдущих полетах навыки восстановились. А как они теперь ходят? Магнитную обувь, работающую от биоимпульсов мышц, они уже не замечают. Бегают по лестницам, спускаются в трюмы, Марина даже пробовала танцевать — выходит. Только лишь внимательно приглядишься, замечаешь в ходьбе какую-то фрагментарность, как в первых, еще немых фильмах.
Все шло по программе. Виктор Сергеевич хотел испытать еще, что может пригодиться в полете. И это ему удавалось. Он делал так, что даже в жесткой программе орбитального тренажа появлялись «окна» — значит, можно проверить, «проиграть» еще одну операцию.
Вот и сегодня. По программе выход в открытый космос, проверка «Аннушки» — герметической камеры на одного человека. Это своеобразный маленький космический корабль. Все там автономно. «Аннушка» могла отходить от корабля на десятки километров, свободно маневрировать. Своими механическими руками-манипуляторами она могла захватывать метеориты, снимать с искусственных спутников Земли различные детали. Да что говорить, космонавты для тренировки, и это считалось высшим классом, манипуляторами «Аннушки» вдевали нитку в иголку… Возможно, поэтому установка и получила милое имя девушки? Конечно, приятнее, легче сказать «Аннушка», чем ее полное название: «Автономная гермокамера с встроенными манипуляторами для производства работ в открытом космосе». Пробовали сокращенно АГВМ — не привилось. И с легкой руки Акопяна, который участвовал в ее создании, появилось имя «Аннушка». Сначала среди космонавтов, а потом оно перекочевало и в документы.
Нужно ее испытать уже в реальном космосе. Но командир решил проверить все три метода выхода космонавтов в открытый космос, и специальное космическое такси, на котором космонавт мог отходить от корабля на полтора-два километра, и старый, дедовский метод — выход космонавта в открытый космос на страховочном фале.
«Аннушку» испытывал Акопян. Проверил приборы, помахав на прощание руками-манипуляторами и сделав что-то похожее на воздушный поцелуй. Акопян долго ждать не мог:
— «Гранит-один», я четвертый, жду команды, — раздался в командном отсеке его голос.
Командир улыбнулся, он видел «Аннушку», но не спешил.
— «Гранит-четыре», я первый, два оборота вокруг корабля, смените метеоритные ловушки у шлюза. — На экране хорошо было видно, как «Аннушка», слегка вздрогнув, плавно сделала круг и остановилась у метеоритных ловушек.
Командир продолжал наблюдать. Манипуляторы приблизились к ловушке. В это время, так же плавно, как делала все, «Аннушка» стала заваливаться по крену. Щелкнул тумблер, и в верхнем правом углу общего экрана появилось лицо Акопяна. Его недоумевающий взгляд скользит по приборам. Купируя крен двигателями ориентации, Сурен работал с манипуляторами.
— Командир, — раздался голос Акопяна, — что-то со стабилизацией, заваливает вправо.
— «Гранит», вижу, меняйте ловушки, на Земле разберемся.
Работа заняла несколько больше времени. «Молодец», — подумал командир, записал в блокнот дополнительные издержки по замене ловушек в этих условиях.
К выходу готовился Карпенко — «Гранит-шесть».
Как облегчилась сейчас эта операция! Чтобы надеть скафандр, в первых полетах надо было затратить почти два часа времени. Десятки метров шнуровки, множество застежек, «молний». Космонавт сам одеться не мог, ему помогали товарищи.
Прошло много времени. Эксперименты, полеты, новые материалы для скафандров, новые идеи и принципы.