Страница 35 из 63
Я долго не могла простить ему этого.
Мне следовало быть благодарной судьбе за возможность вести уединенную жизнь. Я научилась видеть то, что ранее было от меня скрыто, стала лучше понимать себя и других.
У меня вошло в привычку рано удаляться в мои собственные покои, где я могла подолгу молиться или читать духовные книги, которыми меня снабжал доктор Ковелл. Как и доктор Кен, он был против того, чтобы я обратилась к более пуританскому голландскому протестантству, которое, по их мнению, мне старался навязать Вильгельм.
Однажды вечером, когда я сидела за книгой, вошла Анна Трелони и сказала мне, что прибыл курьер от мужа, настаивающий на немедленной встрече со мной.
Его привели ко мне.
– Герцог Монмутский, – сказал он, – находится во дворце в Гааге. Принц просит, чтобы вы немедленно отправлялись туда.
– Я увижусь с ним утром, – сказала я. – Я собираюсь ложиться спать.
– Ваше высочество, но принц сказал, что я не должен возвращаться без вас. Он желает, чтобы вы надели парадный туалет и явились к нему во дворец.
Я вспомнила тот, другой случай, когда мне пришлось снять траур по приказанию мужа.
Отказаться сейчас? Но я не могла. Я не смела. Что бы он сделал, если бы я отказалась? Привез бы он Джемми сюда? Приехал бы он сам? Мне очень хотелось увидеть Джемми.
Я колебалась недолго. Я велела посланному подождать внизу и сказала, что скоро буду готова.
Когда мы прибыли, я застала Джемми с Уильямом. Как чудесно было вновь встретить его! Мы оба забыли про все церемонии. Мы расцеловались, и он крепко сжал меня в объятьях.
– Моя маленькая кузина, – сказал он. – Какая радость снова видеть вас!
– Джемми, – бормотала я, – милый Джемми.
– Дайте мне взглянуть на вас. Да вы стали настоящей красавицей. Вы должны гордиться ею, Уильям.
Уильям не ответил, а я даже не взглянула в его сторону.
– О, Джемми!.. – начала я.
Он сжал мне руку.
– У нас будут тысячи возможностей поговорить.
Мы ужинали вместе. Уильям был очень любезен с Джеймсом. Он редко бывал так любезен с кем бы то ни было, и меня это удивляло, поскольку оба они были претендентами на один и тот же трон. Джемми был так хорош собой, так обворожителен. Он умел привлекать сердца, и у него, наверно, было много сторонников. Он был надеждой протестантов – или, по крайней мере, – одной из надежд. Удастся ли ему избавиться от клейма незаконнорожденности?
Дружелюбие Уильяма должно было быть вызвано какими-то тайными причинами, но тогда мне не хотелось об этом думать. С меня было уже довольно и того, что Джемми был со мной.
Уильям настаивал, чтобы Джемми на время своего визита занял апартаменты, достойные герцога Монмутского, и предложил дворец принца Мориса.
Глаза Джемми блестели от удовольствия. Я знала, что больше всего он бывал доволен, когда с ним обращались с почтением, подобающим его рангу.
– Дайте мне знать, какая прислуга вам понадобится, – сказал Уильям, – и я об этом позабочусь.
Джемми удостоился особого внимания. Уильям слушал его вежливо и поощрял его к разговору – в чем, впрочем, не было особой надобности.
Мне пришло в голову, что Джемми должен быть очень осторожен, если он намерен соперничать с Уильямом.
Это был приятный вечер – может быть, самый приятный с моего приезда в Голландию. Даже со мной Уильям обходился с милостивым вниманием. Мне было весело, но в этом веселье был и оттенок печали. Приезд Джемми мучительно напомнил мне родину.
Последующие несколько дней были самыми отрадными в моей жизни. Я должна была появляться повсюду с Уильямом и Монмутом. Со мной обращались учтиво; народ приветствовал меня, как мне казалось, даже с более теплым чувством, чем Уильяма. Он это, несомненно, замечал, но ничем не обнаруживал своего неудовольствия. Может быть, до людей доходили слухи о том, как он обращался со мной, и они хотели выказать мне сочувствие. Я невольно была довольна и польщена этим.
Джеймс был в восторге. Народ его приветствовал, и он буквально расцветал от такого приема. Бедный Джемми, всю свою жизнь он старался заставить всех забыть о позоре своего рождения.
Он быстро приобрел популярность, тем более что при каждом удобном случае подчеркнуто высказывал свою приверженность протестантизму.
Я была рада, что он понравился голландцам. Я сама с нетерпением ожидала всякой возможности побыть с ним. Он всегда был так нежен и внимателен ко мне, что я начинала думать – уж не влюбился ли он в меня?
Это была нелепая мысль, но я истосковалась по ласке. Ведь я была еще молода, сентиментальна и неопытна.
Мне было известно, что у Джемми была наследственная слабость, как и у короля и у моего отца. Одной из их главных целей в жизни было наслаждаться обществом красивых женщин. Леди Генриетта Вентворт прибыла в Гаагу и, к общему изумлению, была принята всеми, даже Уильямом, как будто она была герцогиней Монмутской. Леди Генриетта была давней любовницей Джемми. Герцогиня, его жена, осталась в Англии. Их брак не был счастливым. Для него это был очень выгодный союз, но, получив ее титулы и состояние, он, как и многие мужья, забыл об их источнике.
Было глупо с моей стороны фантазировать насчет Джемми, но иногда такая глупость простительна, в особенности когда после нескольких лет уединения ты оказываешься в мире удовольствий и развлечений.
Леди Генриетта не была навязчива, поэтому все внимание Джемми было сосредоточено на мне. Меня удивляло, что Уильям, всегда строго следивший за всеми посещавшими меня, предоставил мне и Джемми полную свободу.
Джемми любил танцевать и я тоже, настолько, что даже танцевала иногда у себя со своими фрейлинами.
Джемми сказал, что в Уайтхолле были в моде новые танцы, и обещал научить меня. Уильям не возражал, и таким образом нам представилась возможность видеться с кузеном довольно часто.
В промежутках между танцами я охотно разговаривала с ним.
– До Англии доходили известия о том, как вам нелегко здесь приходится. Скажите мне, вы очень несчастливы? – как-то спросил он.
Я могла быть с ним откровенна.
– Я привыкаю к этой жизни, – сказала я.
Он сделал гримасу:
– Моя бедная маленькая кузина. Я помню, как вы не хотели ехать сюда. Вы были так напуганы. У меня сердце кровью обливалось за вас.
– Благодарю вас, Джемми. Но так бывает с многими женщинами. Во всяком случае, так я слышала. Мне была ненавистна мысль расстаться со всеми, кого я любила.
– А ваш муж?
– Сначала я его не понимала.
– А теперь?
– Такого человека, как он, понять трудно.
– С этим я согласен, – сказал Джемми.
– Но на самом деле я не так уж несчастна. Я часто бываю одна, но я могу читать… и думать. Мне есть чем заполнить время.
– Странное положение для принцессы Оранской.
Я помолчала, а потом спросила:
– А вы, Джемми? Вам, должно быть, грустно? Быть высланным из своей страны… И уже не в первый раз…
Он засмеялся.
– У меня сложное положение. Ведь вы не верите, Мэри, что я был в заговоре с целью убийства вашего отца и моего?
– Если вы говорите, что невиновны, я вам верю.
– Я бы никогда не причинил вреда своему отцу. Вы знаете, как я люблю его.
– Как и все мы.
– Положение сложное. Англичане… вы понимаете… они не потерпят на троне короля-католика.
– Если законный наследник – католик, народ должен принять его.
– Народу нельзя говорить «должен», и в особенности народу Англии.
– А что же тогда?
Он пожал плечами и замолчал.
– Джемми, – спросила я, – а как вы?
– Я сын короля, – сказал он. – Никто в этом не сомневается. Сам король ни разу в этом не усомнился.
– Но ваша мать не была за ним замужем.
– Некоторые говорят, что брак имел место. – На лице Джемми появилось жесткое выражение. – Если бы были доказательства, – сказал он.
– Но ведь это неправда, Джемми. Король всегда это отрицал. Откуда им взяться?
Он сжал мне руку.