Балтийская Регата

В конце концов собрал металл в наволочку и положил в сейф. Решил идти на швартовку. Очень хотел повидать любимые места. Может и друзья ещё кто-нибудь остались в живых. Мне дали место просто коронное. Напротив, Аквариума Морского Института Рыбацкого. Там всегда много народа, разные сувениры, прогулки на «пиратском судне». Знали бы отдыхающие как на самом деле выглядят пираты! Красавец парусник «Дар Поморья» стоит на вечном причале. Я его ещё помню вполне себе живым по трансатлантической регате. Только я был тогда на борту «Крузенштерна» и шли мы на 200 летие США в парусной гонке «Операция Парус 76». Считай уже друга встретил. Само здание Аквариума тоже мне знакомо, тут работал, в своё время офис «Димитракис Шиппинг», который и давал мне контракты на борту их судов. Директором польского филиала был Мариуш Котлаж, хороший и приличный человек. Но туда пойду завтра по утру.

А пока мы с Цыганом собрались, закрыли яхту и оставив Джаса на вахте пошли на Швеньтояньску — главную улицу Гдыни. Бродили мы там долго. На всякий случай метили деревья и предавались не очень весёлым воспоминаниям. Моя жена очень любила эти места, конгломерат трёх городов Гданьска, Сопота и Гдыни, называемый Троймястом. Сегодня её не было со мной и это было очень горько. Мы болтались с Цыганом как два цветка в проруби никому не нужные и очень невесёлые. В рестораны нас не пускали даже с намордником, но никто не препятствовал нам взять горячий бутерброд, этакую недопиццу по-польски с грибами, овощами и сыром. Поделили лакомство по-братски напополам. Ещё я любил флачки, варёную требуху, в холода она очень согревает, но сейчас было начало лета и оное блюдо было не ко времени.

В ходе прогулки я решил купить здесь дом. Где-нибудь не далеко от моря и города. Здесь бы была идеальная моя база для «Звездочки» и семьи. Люди очень хорошие, жить здесь было приятнее, чем в Литве и очень близко к Родине. Я прожил в Польше гораздо дольше, чем в Литве или континентальной России. Задумано — почти сделано. Осталось найти маклера по недвижимости и озадачить его, что я оставил на завтра.

Уже по темному времени мы вернулись на борт. Удивительно, но вахтенного не оказалось на месте. Видимо тот тоже гулял, но как он опять выбрался из надстройки я не представлял. Задал корма скотам, поел сам, повозился и повычёсывал чёрный комок флегматичной шерсти и завалился спать. Ночью кто-то опять завалился, довольно урча, на мои ноги. Утром была мышка в абсолютно инфарктном состоянии на палубе, опять помывка палубы, плескание в ванне и душе. Даже пробежка по почти пустому пирсу. Затем я заглянул в здание Аквариума, там уже не было офиса Мариуша и куда он делся мне вахтер сказать не мог. Затем я один пошёл в банк. Оказалось, что мой счёт ещё сохранился и даже порядка двадцати долларов на нём. Я перевел пару миллионов на свой счет из Канады. Они должны были прийти в течении недели. Затем нашёл контору по продаже недвижимости и озадачил их работой, договорившись, что приду к ним через неделю.

Делать тут больше было нечего, а пресная вода уходила, так как опреснитель на борту давал пресную воду только когда работал главный двигатель. Договорившись о причале через неделю, я отшвартовался и вышел снова в Балтику.

Направлялся я к банке Лавица-Слупска, что лежит примерно в двадцати милях к северу от Польского порта Устка. На этой банке хорошо клевала треска на любой блестящий предмет. Я ловил её на кусок от дверной ручки с крючком тройником. Наименьшая глубина там порядка семи с половиной метров, мне не опасна.

Подошёл уже в глубоких сумерках. Здесь проходит множество путей в Балтийском море. Поэтому я зажег все огни освещения, отдал якорь и в дополнении к якорным огням зажёг ещё красно-бело-красную гирлянду, чтоб на меня никто на наехал. Видимость была отличная и можно было спокойно отдыхать до утра. Я ещё немного помедитировал на металл от скелета и завалился спать в рубке.

Мои ноги никто не терроризировал и лысину не причесывал. Разбудили меня птицы. Нет, все-же я ненавижу утром живую природу. Толи дело в зоологических музеях, стоят себе чучела и не орут. По темечку я сегодня от книгохранилища не получил, и то хлеб. Утро было раннее, светлое и тихое. Поел и дал поесть ближним, все вместе искупались под шлангом.

Затем я попробовал ловить треску. Она шла феноменально. За часок-другой я наловил килограмм двадцать отборной трески. Я тут же её пошкерил, отделив головы. Последние и требуху отдал команде, а себе собрал большую сковороду печени. Пока команда лопала улов, я помыл пресной водой тушки рыбы и, завернув их в пакеты полиэтилена, закинул в морозильник. Прибрал за зверьем, отдав остатки птицам, а затем пожарил печёнку, свалил её в банку и поставил в холодильник. Затем я слил весь рыбий жир в другую банку и тоже поставил в холодильник. Тресковый рыбий жир приятнейшая вещь на свете. Можно с ним кушать картошку, можно потреблять с хлебом. Даже пить можно и гораздо полезнее, чем водку. Из чего делают ту отраву, что продают в аптеках, я не знаю, от неё меня всегда рвало.

Делать было нечего день клонился к вечеру. Я вынес на палубу кресло и столик, разложил металл скелета на столике и стал экспериментировать. Взял в руки два отрезка металла. В левую руку серебряный, а в правую золотой и попробовал сделать пару упражнений как гантелями. Неудобно, и вес разный и в руке плохо сидят. Положил их по бокам на кресло. Взял загогулину золотую в правую руку, а хрустальный шар в левую и представил себя фараоном Египта. Вытянул правую руку вперед и мысленно представил, как посылаю тумены, тьмы или, что там у них было, на бой с гиксосами. Резко взмахнул рукой…

Взрыва я не слышал, но ощущение было именно такое. Знаю его, бывал в переделке, обгорел тогда здорово, но взрыва точно не слышал, только хлопок по ушам. Так и тут. Очнулся я в странном совершенно прозрачном шаре, полулежа на приятном светло жёлтом кресле, обтянутом замшей. Оба цилиндра лежали в специальных углублениях по бокам кресла, жезл стоял торчком загогулиной вверх перед правой рукой, а шар покоился в специальном углублении перед левой рукой. Слева от меня стояло пустое такое-же кресло, но там ни жезлов, ни шаров не было, но углубления для них были. Было уже почти темно на палубе, значит я тут находился не менее трех часов. По середине палубы стоял Джасик, выгнув дугой спинку и яростно шипел. С его, вставшего торчком хвоста, летели по ветру яркие искры. Вокруг носился обычно флегматичный пёс и непрерывно лаял, я, кстати, вообще впервые слышал, что он лаять умеет. С его шерсти потоком срывались яркие чуть голубоватые искры, отчего казалось, что это не просто собака Баскервилей, а молниеносная собака из преисподней. На переборке рубки переливался мягкий, похожий на лунный, свет, видимо от сферы, в которой я оказался. Сфера же была приятной на ощупь, но совершенно твёрдой, как хрусталь. Я испытывал дикую головную боль. Казалось, что моя голова стала до метра в диаметре, а знаний в ней прибавилось на много тысяч порядков почти моментально. Казалось, что я знал совершенно всё. Сколько любовников было у царицы Савской, каким был облик царя Соломона. Кто такой был Моисей, Сусанин и Калиостро. Зачем и как Христос превратил воду в вино. Кто изобрел колесо и тринитротолуол. Где кончается видимая часть мира, сколько весит камушек, который тащит муравей в дебрях Амазонки сейчас и многое, очень многое, другое и всё одновременно. Я знал, как управлять этим скафандром и на что он способен досконально. Знал, что могу встретится с мамой, сестрёнкой, отцом и дедом, но жена моя уже ушла к Творцам и с ней нам встретится более не суждено, даже когда я сам стану Творцом.