Девочка, которую нельзя

Глава 20

В один из вечеров, собираясь на очередные «переговоры», я нашла в шкафу свой старый, давно севший телефон. Двоякое чувство! С одной стороны, он так резко напомнил мне кто я, и где на самом-то деле моё место, а с другой, нахлынуло что-то тёплое из странного, но в принципе довольно стабильного недавнего прошлого — тех трёх лет, что я сама по себе девочка.

Этот телефон — единственное, на что я потратилась из тех десяти тысяч долларов, которые дала, отправляя меня на автобус, мама. Остальные деньги ушли в общий котёл с Веркой, и уже она, на правах старшей подруги, определяла куда и сколько нам лучше потратить.

У неё тогда тоже были сложные времена: полтора года назад умерла мама, они с братом попали в детский дом, но Верка вышла уже через год, а брат так и остался там — ей его не отдали, потому что у неё не было ничего своего: ни жилья, ни работы. И вот в этот сложнейший период она ещё и взяла под крыло меня, совершенно чужую девчонку, дочку какой-то там давнишней маминой подруги, которую даже в глаза не видала.

Крутились мы с Веркой как могли. Много ушло на съём нашего с ней первого жилья, ещё больше — на то, чтобы хоть как-то приспособить к проживанию её старую дачу-развалюху. И даже гардероб у нас в целях экономии долгое время был один на двоих, а вот моё поступление в колледж пришлось оплачивать вдвойне — и тому, по чьим докам я училась, и ректору — за то, чтобы по итогу мне выдали диплом на моё настоящее имя. Конечно, проще и быстрее было купить готовый, но я хотела быть специалистом. Я реально хотела поступить потом в институт, и стать настоящим ветеринаром. Я любила лошадей — просто с ума по ним сходила! — и мечтала быть стать именно «лошадиным доктором». На такое мне никаких денег не жалко было, и Верка меня в этом поддерживала, потому и провернула аферу с документами.

Она поддерживала, а я… Я тут развлекаюсь, совершенно забыв, где теперь моя подруга.

Старенький, поставленный на подзарядку телефон, наконец загрузился и запиликал поступающими сообщениями. Тоже очень странное, трепетное чувство — как будто я собираюсь заглянуть в прошлое. Боже, а ведь прошёл-то всего месяц и ещё чуть-чуть, как я здесь!

Телефон вдруг зазвонил.

— Ну привет, красотка! — пропела в трубку Маха. — Исчезла, не звонишь… Зазналась что ли?

И её елейный тон, в отличие от моего старенького мобильника, ностальгии не вызвал! Наоборот, резкое чувство отторжения.

— Работаю, Маш. Старый номер лет сто не включала уже.

— Ну так дай мне новый, какие проблемы?

— Нет проблем, — нервно заходила я по комнате, между делом поглядывая на своё отражение в зеркале. — Просто он рабочий. Я не могу давать его кому ни попадя. Извини.

Сегодня я была в очередной подогнанной мне Гордеевым обновке: утягивающей кожаной юбке длиной чуть ниже колен и невесомом свободном топе на голое тело. И прямо сейчас обнаружила вдруг, что при определённом освещении внешне консервативный топик просвечивает, во всех подробностях демонстрируя силуэт моей груди. Гордеев совсем уже с ума сошёл?!

— Хм-м, кому ни попадя, значит… — обиженно процедила Машка. — Ладно, спишем это на звёздную болезнь. Так бывает, когда резко из грязи в князи. Наиграешься — отпустит, вот увидишь. Но всё равно не советую забывать старых друзей, никогда ведь не знаешь, где окажешься в следующий миг.

Вспыхнул экран второго телефона. Я глянула — Гордеев: «Ждём уже три минуты. Какие-то проблемы?»

— Короче, Маш, я сейчас правда очень занята, так что…

— Погоди! Всего один вопрос: мне тут шепнули, что тебя то и дело видят в светской тусовке?

— Ну и?

— Что — ну и? У нас с тобой, вообще-то уговор был! Ты обещала устроить мне встречу с Коломойцем. А теперь что? Решила придержать его для себя?

— Я просто передумала, Маш. Сделка отменяется. Всё. И не звони мне больше.

— Ты… — подавилась она злостью. — А ты часом не охренела там, дешёвка подзаборная?

— От дешёвки слышу! — мгновенно вспыхнула я ответной злостью и сбросила вызов. — С-сука…

Из отеля выходила всё ещё взвинченная, отчего моя дёрганная, скованная узкой юбкой походка на высоченных каблуках казалась жутко нелепой. И это ещё больше раздражало. А тут ещё и Гордеев при виде меня вылез из машины и красноречиво развёл руками, мол, сколько можно ждать?

С трудом сдержалась, чтобы не показать ему средний палец. Вот прям от души бы! Но вместо этого, специально пошла тротуаром вокруг фонтана. С одной стороны, это было дольше и должно было ещё больше взбесить крокодила, а с другой — именно с этого ракурса свет падал так, что Гордееву открывалась прекрасная картина на мои сиськи в полупрозрачном контражуре топа. И всё-то время что я шла, он пялился на них, не отрывая глаз. Пялился, пялился! Я видела!

Обошёл машину, поджидая меня возле задней пассажирской двери, но открывать не спешил, даже когда я подошла вплотную. Окинул тяжёлым, непонятным взглядом. Как же меня это всё достало!

— Что опять не так?! — дерзко выкрикнула я ему в лицо. — Опять какие-то проблемы?

Его верхняя губа напряжённо, выдавая критический уровень злости, дёрнулась.

— Не забывайся, девочка. — А вот голос спокойный, как только может быть спокойным голос, процеженный сквозь сжатые зубы. — Обломаю. — И отточенным движением открыв дверцу, подал руку, помогая забраться на подножку внедорожника.

Лучше бы он наорал в ответ. Или дал пощёчину. Хоть что-то, что позволило бы мне лишний раз убедиться, что и я сука, и он гад! Но его ладонь была большая, уютная и, несмотря на шершавую жёсткость, заботливая. И вместо того, чтобы ещё больше ощутить себя ядовитой стервой, я вдруг превратилась в маленькую потерявшуюся в толпе чужаков девочку. Забралась в салон, уселась, сцепив руки на груди. Глаза предательски защипало.

— Всё нормально? — спросил Сергей.

Я кивнула и отвернулась к окну. В сжатом кулачке, будто светлячок в неволе, всё ещё догорало тепло прикосновения.

На этот раз снова был закрытый клуб. И может, так на мне сказался разговор с Махой, может, стычка с Гордеевым — но сегодня всё происходящее имело какую-то особенно чёткую, нелицеприятную фактуру, словно кто-то забыл поставить на объектив гламурный фильтр. Раздражало абсолютно всё — от небывалого наплыва эскортниц до чрезмерно подобострастной обслуги, но мы, как назло, тусили в отдельном зале, откуда просто так не сбежишь даже в общий туалет.

Обилие роскошных длинноногих шлюх похоже давало присутствующим дяденькам повод думать, что сегодня им можно вообще всё. И в то время, как Коломоец чуть в стороне обсуждал что-то с тремя типами, другие мужчины активно подливали мне виски и развлекали светскими разговорами. Откровенно заглядывали в вырез топа. Прикасались. Будто бы невзначай — то поправляя лямочку на плече, то заправляя за ухо прядь или слегка приобнимая. От этих прикосновений меня обсыпало мурашками отвращения, но со стороны это выглядело так, словно мне нравится. И это поощряло дяденек быть наглее.

Периодически прибывали новые гости, и мне удавалось ненадолго ускользнуть от назойливого внимания, но потом всё повторялось и тянулось бесконечно долго и нудно. Пока не появился наконец сам юбиляр. Его приход заставил всех присутствующих оставить свои развлечения и разговоры и потянуться к богато сервированному столу.

Я обрадовалась, решив, что теперь-то можно будет намертво прилипнуть к Коломойцу, когда заметила вдруг до боли знакомый силуэт среди запоздавших гостей. Обмерла. Похолодела. А ещё через мгновенье, воспользовавшись всеобщим оживлением, скользнула к выходу из нашей вип-зоны.