Страница 72 из 78
Позвонив у двери, ассистент услыхал лишь невнятные звуки, разобраться в которых не смог. Затем послышались нетвердые шаги и мужской голос, споривший с двумя таксами. Они наперебой высовывали мордочки из щели двери, каковую Брёзельтау наконец отворил. Грисбюлю трудно было вставить слово между вопросами Брёзельтау и его тщетными попытками прищемить дверью собачьи мордочки. В конце концов, выбившись из сил, Брёзельтау впустил ассистента в большую комнату, где тот прежде всего увидел опрокинутое и колченогое кресло; легкий запах спиртного, исходивший от Брёзельтау, прояснил обстановку.
Вдруг Брёзельтау принялся сокрушенно обшаривать свои карманы. Он извинился, что не может предложить даже сигарет. Киоск, правда, открыт, но сейчас он, Брёзельтау, как раз без денег. Глядя при этих словах в упор на Грисбюля, он наконец остановился. Это было удивительно: человек, так сказать, подвижной, Брёзельтау, разговаривая, непрестанно сновал по комнате, хватал с полки книги и ставил их тут же на другое место, сгонял с кресла одну из такс и тут же сажал в него другую, хватал погасшую трубку и уносил ее в соседнюю комнату, чтобы, освободив свой и так-то не умолкавший рот, тут же вернуться и продолжать тараторить.
Ассистент извлек две марки и протянул их Брёзельтау. Небрежно взяв их, тот сразу завел речь о коньяке, которого также не было в доме, и Грисбюль подумал, что зато в желудке его собеседника коньяку предостаточно. Тем не менее ассистент достал бумажник. Брёзельтау мгновенно исчез в передней. Грисбюль облегченно вздохнул, поднялся и с любопытством осмотрел комнаты. На одной из полок он обнаружил детективы, переведенные Брёзельтау.
Позднее, когда Брёзельтау говорил о литературе, Грисбюль так и не уразумел, почему тот переводил: потому ли, что ему нравилось какое-то произведение, или потому, что ему нравился какой-то издатель. Всех издателей Петер Пауль Брёзельтау считал идиотами, и ассистент не мог ему возразить, поскольку ни с одним издателем не был знаком.
Грисбюль устроился на кушетке; он устал, он закрыл глаза, он слышал, как говорит Брёзельтау, но уже не воспринимал смысла его слов. Он только удивлялся, почему Брумерус выбрал себе в друзья такого болтуна. Никакой особой реакции не вызвало и у Брёзельтау это имя, когда он, Грисбюль, тоже якобы друг Брумеруса, попросил у писателя разрешения переночевать у него, поскольку, мол, ни в одной штутгартской гостинице свободных номеров нет. Гроль посоветовал ассистенту не начинать сразу допроса; который озадачил бы Брёзельтау, а сперва завоевать его доверие каким-нибудь бесхитростным способом. Тот без раздумий согласился его приютить, но Грисбюлю показалось, что в доме Брёзельтау случайные постояльцы - дело само собой разумеющееся, привычный для хозяина источник денег на сигареты и коньяк.
Время от времени в смежной меньшей комнате звонил телефон, тогда Брёзельтау, жестикулируя, отправлялся туда, снимал трубку, язвительно отвечал и вступал в долгий разговор, в ходе которого брал аппарат в правую руку и расхаживал с ним по квартире: необычайно длинный шнур позволял писателю пребывать в постоянном движении.
С кем бы Брёзельтау ни говорил, он после нескольких фраз неизменно сбивался на анекдотические подробности последнего штутгартского скандала, а по части скандалов он был знаток!
У ассистента мало-помалу создалось впечатление, что весь город состоит исключительно из гостиничных номеров и спален.
Поэтому Грисбюль обрадовался передышке, когда открылась дверь из передней и появилась фрау Брёзельтау.
Сцена переменилась мгновенно: Брёзельтау опустился на ближайший стул и капризным голосом сообщил, что разносчик денежных переводов все еще не доставил ожидаемого аванса. Мадам Брёзельтау - так величал ее сам писатель - не стала слушать мужа, она схватила бутылку и унесла ее в кухню. Лишь после этого она поздоровалась с Грисбюлем.
Мадам Брёзельтау не питала иллюзий насчет своего будущего. Она ловко разделила гарнир на три части, а не на две и поставила перед Брёзельтау самую меньшую порцию. Повернувшись к Грисбюлю, она заметила, что у них часто бывают гости, поскольку ночлег в частном доме удобнее, чем в гостинице, да и обходится гораздо дешевле. Грисбюль понял намек и сумел уладить эту сторону дела тактично.
Матильда и Мехтильда сидели справа и слева от Петера Пауля Брёзельтау, и, к его чести, он оказывал им больше внимания, чем его супруга. Они благодарили его, поднимая мордочки и тараща глаза. После этой процедуры переводчик удалился в обществе обеих собачек, которые, размахивая ушами, потащили его за собой.
Теперь мадам могла немногословно пожаловаться на трудное положение жены Брёзельтау: он, вероятно, хороший переводчик, но отнюдь не преуспевающий, кроме того, он пьет. Поэтому она очень рада интеллигентным людям, способным оценить ее гостеприимство и такт; Брумерус, в частности, не раз уже направлял к ним постояльцев, и всегда это оказывался человек интересный.
Грисбюлю становилось ясно: в этой богемной обстановке людям типа Брумеруса могло быть порой уютно, они знали, что здесь им не зададут ненужных вопросов об их спутницах, и мирились с переводчиком как со странным аттракционом, тем более что того легко было утихомирить несколькими сигаретами и бутылкой коньяку. Он сказал:
- Да, ваш дом знают. Меня ведь тоже направил к вам Брумерус. К сожалению, у него сейчас неприятности: на его даче произошло убийство!
Грисбюль заметил, что мадам Брёзельтау внимательно посмотрела на него.
- Боже, чего только не бывает на свете! - сказала она.
Он улыбнулся.
- Полиция, - сказал он, - освободит дачу послезавтра. Но убийцу защищает сумасшедший, можно сказать, адвокат. По его мнению, в доме имеется доказательство того, что в момент убийства там находился еще кто-то. Девятнадцатого он хочет еще раз осмотреть здание. Он все время твердит о календаре, на котором будто бы нашел пометку, сделанную Брумерусом в день убийства. Ну, мы-то в это не верим, восемнадцатого мы снимем печать. - Он доверительно усмехнулся. - Вы ведь знаете, что в отношении дам господин Брумерус человек, так сказать, широкий. Он ведь мужчина страстный, не правда ли?