Золоченая цепь

Осчастливленный возможностью снова носить свой меч, он спустился в гвардейскую казарму, где обнаружил Бандита, терпеливо слушавшего треп дюжины хвастливых юнцов. Эта вечеринка была не в пример трезвее той, что имела место в его собственной квартире, но оживления хватало и здесь.

– Король вызывает тебя.

– Меня, Вожак? МЕНЯ? Да он не отличит меня от ушастой совы. Зачем? – Бандит мало отличался от того розовощекого юнца, которого Дюрандаль встретил на болотах в день, когда возвращал Клык в Айронхолл, но положиться на него можно было как на Грендонский Бастион. Он управится с Королем с той же легкостью, с какой обращается с рапирой.

– Представления не имею. Но требовал он именно тебя.

Брови Бандита сдвинулись еще сильнее.

– Это какая-то ошибка! Он, наверное, путает меня с одним из героев этой ночи. Я ведь почти ничего не сделал.

– Вот и скажи это ему самому.

Бандит одернул свой камзол и выскочил из казармы. Крайне озадаченное выражение его лица было маленьким, но все-таки просветом в этот слишком невеселый день. Дюрандаль окинул взглядом оставшихся и порадовался тому, что никто из них ничего не понял.

– Еще раз повторяю вам: я горжусь вами всеми, – произнес он. – и Его Величество тоже. Он просил передать вам свою благодарность и поздравления.

Наверняка послал бы, если бы вспомнил об этом. Лицо Дюрандаля так и не выдало ничего, когда он вернулся к себе, на вечеринку, которая потихоньку превращала его квартиру в воронье гнездо. Оно не выдало ничего даже Кэт, которая обычно могла разгадать его выражение даже сквозь дубовую дверь. Когда Дюрандаль видел ее в последний раз, она носила на шее золотую цепь, которую он искал и сейчас, но к его возвращению уже сняла ее. Он позвал ее взглядом. Нахмурившись, она протолкалась через толпу разгулявшихся Клинков. Он отступил в коридор. Подойдя ближе, она ощутила отсутствие Уз, и лицо ее осветилось улыбкой.

Они обнялись.

– Наконец-то ты мой, – шепнула она. – А я теперь баронесса Кэт?

– И герцогиня Кэт после следующего назначения.

– Что?

– Он назначил меня канцлером.

Ее улыбка померкла. Она попыталась спрятать свои чувства под кокетством, в чем никогда не была сильна.

– Мне нужно будет полностью сменить гардероб!

– Если это все, что нужно, чтобы утешить тебя, значит, я гораздо счастливее, чем заслуживаю. – Он поцеловал ее, гадая, что такого он сделал, чтобы заслужить такую женщину. – Ты простишь меня?

Кто-то выкрикнул его имя – старое имя, которым он так гордился.

Ее улыбка вернулась – немного бледнее, чем прежде, но такая же любящая.

– Простить? Я просто лопаюсь от гордости. Ты бы не был тем мужчиной, которого я люблю, если бы отказался. Будешь давать мне поносить цепь иногда?

– Только в постели.

– Звучит немного странно.

– Подожди и увидишь: мы оденем ее вдвоем.

Даже спальня его была набита гостями, так что он не мог переодеться. Он побыл с ними еще несколько минут, а потом снова тихонько ускользнул и отправился на поиски своего предшественника. Он нашел его в канцлерском кабинете – тот перекладывал с места на место стопки документов на столе. В первый раз – возможно, из-за того, что он сгорбился, а может, просто из-за полумрака в комнате – его светлые волосы показались старческой сединой. Он с улыбкой поднял взгляд и снял цепь со своих плеч.

– Ты все знал! – с облегчением вздохнул Дюрандаль. – Мог бы хоть намекнуть!

Экс-канцлер покачал головой:

– Я только предполагал.

– Это ты убедил его!

– Клянусь, не я. Мы даже не обсуждали этого. Ты – самый очевидный выбор. В настоящий момент никакой другой кандидатуры просто нет, – он повесил цепь Дюрандалю на шею. – Тебе идет. Поздравляю.

– Соболезнования подошли бы больше.

– О, из тебя выйдет великий канцлер, но должен признать, я испытываю некоторое облегчение. – Он удовлетворенно вздохнул. – Я отдал этому семь лет… он меня просто высосал. – Он не выказывал ни горечи, ни сожаления. Он всегда хорошо владел собой. – Я панически боялся, что он назначит какого-нибудь безмозглого аристократа. Да, кстати, эта цепь из позолоченной меди, а не из золота. Удостоверься, что в расписке, которую ты дашь казне, будет написано именно так – на случай, если кто-нибудь обвинит тебя в подлоге.

– Ты шутишь!

Монпурс усмехнулся.

– Кое-кто из наших предшественников попадал в ловушки и глупее. Ладно, вот это я рассортировал по степени срочности. Начинай с вот этой стороны. – Он взмахом руки пригласил Дюрандаля сесть в свое кресло, а сам взял другое. – Так, давай посмотрим. Чего здесь нет? Что слишком секретно, чтобы доверить это бумаге? Ну, как один бывший Клинок другому: должен предупредить тебя насчет принцессы Малинды.

Дюрандаль прикинул, через сколько он сможет подать в отставку. Полгода – достаточный срок или этого все-таки мало?

– Ты хочешь сказать, королевские дети теперь – моя забота?

– В твои заботы входит теперь все, – ободряюще улыбнулся Монпурс. – Так вот, ей шестнадцать, и характер у нее папочкин, если не хуже. Чем быстрее ты выдашь ее замуж, тем лучше.

Аминь! У Дюрандаля уже вышло несколько стычек с принцессой Малиндой, но если Монпурс не слыхал еще об этом, радовать его этой информацией теперь не стоит, и подавно. Он теперь свободный человек.

– И еще война, – продолжал тем временем свободный человек. – Положить ей конец можно только одним способом.

Дюрандаль вдруг понял, что знает о Бельской войне очень мало. Совет почти не обсуждал ее.

– Каким же?

Монпурс внимательно посмотрел на него.

– Так ты ничего не знаешь? – Голос его сделался еще тише. – Совсем-совсем ничего?

– Я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь.

– Амброз сам начал ее. Вся эта проклятая заваруха с Бельмарком – его ошибка. Я удивляюсь, что все это до сих пор не выплыло наружу. – Он улыбнулся почти как в прежние времена. – Что ж, Лорд-Канцлер, чем меньше ты будешь знать об этом, тем меньше это тебе повредит. Держись от этой истории с Огненными Землями так далеко, как только можешь. Возможно – но только возможно – она закончится, когда Амброз созреет для того, чтобы принести Королю Радгару нижайшие извинения. Он сам знает это, но у меня никогда не хватало смелости это предложить. Удачи тебе и в этом тоже.

– Но это не для меня! У тебя и такт, и…

– Зато у тебя в достатке смелости, дружище, а это важнее. Именно это ему и нужно: кто-то, кто говорил бы ему правду, когда он не прав, и спасал его от него самого. Ты именно такой человек. – Монпурс с улыбкой откинулся на спинку кресла. – Все, чем могу помочь, – ты только спрашивай. Но есть еще одно, о чем я должен тебя предупредить.

Дюрандаль потеребил проклятую цепь.

– Ладно, валяй. Начинай с худшего.

Взгляд бледно-голубых глаз сделался настороженным.

– Мы с тобой дружили с незапамятных времен.

– Пламень! Конечно! С той ночи, когда я вручил тебе твой меч, а ты пришел и благодарил меня – представляешь, как давно это было? И когда я зеленым Клинком приехал ко двору… Я опозорился сам и опозорил других, фехтуя с Королем. Ты мог зарубить меня, но не стал. И то, что ты сделал для меня, когда маркиз… – Да что случилось? О ЧЕМ ТУТ ВООБЩЕ ГОВОРИТЬ?

В улыбке Монпурса теперь сквозила печаль – и легкая ирония, конечно же, и, может быть, мольба…

– Парламент потребует моей головы.

– Нет!

– Не Парламент, так Король. Заткнись и слушай. Служить королям непросто. Они в свою очередь служат своим королевствам, а королевства не знают пощады. Первое, что тебе придется сделать – это…

– Первое – это я заткну эту чертову цепь ему в глотку!

– Нет, не заткнешь. Я поступил так же с Сентхемом. Ты можешь помолчать хоть минуту? Амброз совершил ошибку, несколько ошибок, но короли не могут ошибаться. Все эти ошибки должны приписываться мне. Работа канцлера – получать шишки.

– Но Кромман…

– Кромман выиграл этот раунд. Он слишком мелкая фигура, чтобы обвинять его. – На мгновение бледно-голубые глаза потемнели. – Не спускай с него глаз, дружище! Не забывай, что Амброз обожает стравить вола с пиявкой и смотреть, кто кого одолеет. Но с Кромманом ты справишься. Вот Парламент – другое дело.