Дитё 2

— Сейчас они обойдут эту галеру с двух сторон и расстреляют нас из пушек, — сказал Ветров. Работы у него в данный момент не было, гребцы отдыхали, пока артиллеристы быстро перезаряжали пушку.

— Чего-чего, а стрелять они по нам точно не будут. Побоятся. Так что только абордаж. Там на каждом судне, я так понимаю, по сто человек, если не больше. Шансы есть.

Офицеры, стоявшие рядом, понимающе кивнули. Ни для кого уже не было секретом, что у меня в каюте находятся сокровища. Нюх у них на это, что ли?

Ветров вернулся на свое место, ушкуй снова стали выводить из-за побитого судна. В это время галеры разобрались и стали действовать, как и предположил Глеб, то есть обходить с двух сторон.

В этот раз не только хлестнула картечью пушка, но и стрелки и лучники отметились. Точно не скажу, но два десятка моджахедов с носа второй галеры они снесли. В принципе удачный выход.

После залпа мы дали «полный газ» вперед, выскочив из-за малой галеры, и теперь прятались от третьего участника морского боя за корпусом большого судна.

Османы этого не ожидали, но действовали быстро. Снова их артиллеристов закрыли щиты, а стрелки встали у борта. У них были луки.

Мои аркебузники били уже не залпами, открыли беглый огонь, к тому же непрерывный огонь вели лучники. Пока мы обходили поворачивающуюся в нашу сторону носом галеру, успели, как метелкой, пройтись по ее палубе. Полностью не очистили, но две трети команды осталось лежать на залитой кровью палубе.

Практически мы и это судно вывели из строя. Потом хлопнула пушка, и град картечи снес помост с мортирой на его носу. Все, теперь опасность представляет только третье судно. Тараны на всех трех галерах я не воспринимал всерьез. Это скорее дань традиции, чем боевое оружие.

Пока артиллеристы перезаряжали пушки, из-за корпуса первой галеры медленно вышла третья. Гребцы уже устали и были на последнем издыхании.

Меня вообще поражал этот бой. Два судна мы нейтрализовали, при этом потери противника перевалили за полторы сотни, картечь в упор залпом это страшная вещь. Я понимаю, что они боятся пустить ушкуй ко дну и потерять золото, но то, что мы потеряли всего двух убитыми и трех ранеными, вводило в изумление не только меня. Команда встречала криками радости каждый выстрел артиллеристов или залп стрелков. Лучники на их фоне были не так заметны, но и они внесли существенный вклад в дело.

— Теперь понимаете, почему я назвал ушкуй «Беда»? Потому что всех, кто решится на нас напасть, ждет одна большая БЕДА.

Воины захохотали. Когда я озвучил имя ушкуя, меня не поняли. Суеверие, оно и есть суеверие. Теперь же команда одобрительным ревом встретила мои слова.

В данный момент я не командовал артиллеристами, теперь этим занимался Синицын, а я отслеживал все его действия. Немного неловко, еще неуверенно, но отдавал команды он правильно, изредка бросая на меня вопросительные взгляды. Я молчал, пусть работает сам, должна у него появиться уверенность командира. Вон две галеры очищены фактически его пушками.

Кормчий был хоть и морским человеком, но не военным, поэтому я пока продолжал командовать ушкуем.

С третьим судном мы применили ту же тактику, что и с первыми двумя, укрывались за корпусом и стреляли, выводя только нос. Ядрами не пользовались, только картечью. Запас свинца стремительно таял, из чуть более четырехсот килограммов истрачена уже половина.

После третьего залпа я приказал полный вперед. Обойдя галеру под кормой, мы продолжали окутываться пороховым дымом, ведя непрерывную стрельбу. Постоянно шипели мокрые банники, поливали морской водой раскаленные пушки. Яростно работали шомполами стрелки, забивая новый заряд в аркебузы, и при этом мстительно поглядывали в сторону мостика третьей галеры. Молчали лучники, они израсходовали весь запас стрел.

— Приготовиться к абордажу! — скомандовал я.

Теперь османы были беспомощны, мы выбили у них практически всех солдат, остались остатки команд на кораблях да надсмотрщики. Сопротивление, конечно, будет, но мои воины пойдут под прикрытием пушек и стрелков с аркебузами.

Я с сомнением посмотрел в сторону заходящего солнца. Красный раскаленный диск уже коснулся воды, показывая, что у нас не так много времени.

Немцов направил ушкуй к носу галеры, только там можно было подняться на борт. Корма высокая, по бортам весла мешают, только нос рядом с пушечной платформой, там бортики низкие.

Через минуту было касание, раздался громкий рев перебирающихся на борт галеры воинов. Османы, те, кто уцелел, пиками сталкивали их с высокого борта в воду и тут же падали на палубу от метких выстрелов стрелков.

Через восемь минут, потеряв двоих, мы перебили всех османцев и завладели галерой. Не обращая внимания на мольбы рабов из трюма, откуда шла страшная вонь, мы отошли и направились к остальным судам.

— Товарищ майор, малая галера уходит, — указал Федор на первую галеру. Та действительно все быстрее и быстрее уходила обратно.

— Не догоним и пушкой не достанем — слишком далеко. Ладно, хрен с ней, берем последнего османа, перегружаем трофеи и уходим.

— А рабы?

— Рабы… Придется задержаться, — сделал я вывод. Да и люди мне были нужны, кликну клич, может, кто пойдет ко мне в боевые холопы?

Через двадцать минут, когда солнце скрылось и наступила темнота, мы взяли на абордаж вторую галеру. Тут же выяснилось, почему она не ушла, как и первая. Оказалось, рабы подняли бунт, отказываясь подчиняться. Четверть из них забили насмерть, но это дало нам возможность захватить корабль и освободить их.

Все время забываю, что тут не наш современный мир с совершенными средствами связи, поэтому, тряхнув головой, я велел не слишком торопиться потрошить галеры, а качественно их осматривать и провести опрос освобожденных рабов.

Почти все, не обращая внимания на то, вода в Черном море была еще студеной, мылись. В воду прыгать боялись, мало кто умел плавать, но с помощью веревки и ведра они к полуночи привели себя в порядок.

Факелы неплохо освещали обе галеры, связанные вместе, и ушкуй, причаленный к одному из судов. Пока часть рабов мылась с борта галер — доступа у них на мой корабль не было, — мы с Синицыным, стараясь не мешать трофейщикам, которыми командовал старшина Зайцев, осматривали пушки на обеих галерах.

— Это точно мортира, вон на чашку похожа, — разглядывая орудие с удивительно коротким стволом, сообщил я.

— На другой крепостная пушка, эта, как ее?.. Двадцатифунтовая?

— Чуть больше, но примерно так, — рассеянно согласился я. Турки использовали лучшие суда, у других, по моей информации, вообще стоят катапульты и — смешно сказать — деревянные пушки, обитые железом. Все они стреляли каменным дробом.

— Берем все?

— Конечно. Значит, так, весь свинец к нам на ушкуй, порох тоже. С трудом, но мы дополнительный груз потянем. Остальной хабар, как и договорились, оставим на большой галере.

Кормчий уже осматривал выбранную галеру на предмет ходовых качеств. Лучше бы, конечно, нам подошла малая галера, которая успела удрать, но что есть, то есть. По основному устью Дона поднимемся, а там дальше видно будет, может, что и подвернется, или у казаков дополнительный ушкуй купим. Федор говорил, что суда у них бывают. Главное — турецкую крепость пройти, что в излучине. Почему-то они называли ее Тана, а не Азов, как я помнил. Но потом узнал, что стала она османской меньше пяти лет назад, и понимающе кивнул, Азова еще нет.

По словам Федора, после Таны в узком месте русла было две сторожевые башни. Они стояли прямо на берегу и перегораживали реку железной цепью.