Страница 3 из 16
— Гора-а большо-ой, иша-ак больно-ой!.. — медленно и монотонно выводил я, покачиваясь в седле.
Третий день мы двигались через бескрайнее поле на запад. По моим прикидкам и по движению солнца, именно там должны быть славянские поселения. Рюрики там всякие. Иваны Грозные, Ильи Муромцы с Добрынями.
Пленница покачивалась рядом на маленькой мохнатой лошадке.
Красота! Колеса есть, самому идти не надо, баба под боком, даже сабли, что на боку, радуют меня. Тем более после возобновления тренировок я наконец смог провести серию приемов «Дуновение ветра». Раньше это у меня не получалось. Тут, хоть и один раз, я смог войти в режим транса, но и это уже результат. Ничего, со временем он для меня откроется полностью. Главное — все движения я знаю, а там с опытом придет и понимание.
— Гюльчатай?
На самом деле ее звали Айгуль, но это имя мне не понравилось, поэтому переделал по-своему. Тем более девчонка очень походила на ту актрису.
После того как я хорошенько отмыл ее в первом попавшемся ручье, то свел более близкое знакомство. Приятная особа, но не особо опытная. Сколько криков было, пока я полоскал ее в ручье, не описать, но что было потом! Когда я рядом с водой бросил все грязные вещи татаро-монголов, чтоб она занялась стиркой, раздался взрыв возмущения. Что она говорит, я не понимал, но и так ясно. Типа она не раба, а госпожа. Но я нашел выход, смастерил пульт дистанционного управления. Сорвал ивовую ветку и так ее отходил по мягкому месту — сразу возникло полное взаимопонимание…
Как я понял, ни девушка, ни убитые татары к этим самым татарам никак не относились, около двух десятков татарских слов, которые я знал, она не поняла. Более вероятная версия — ногайцы, да и то вряд ли. Может, башкиры, близкая ветвь.
Перед отъездом я разворошил все трофейные баулы. Среди продовольствия нашел восемь кожаных фляг, много грязной одежды, сейчас уже постиранной, несколько образцов оружия, пару скатанных в рулон небольших, но красивых ковров и шкатулку из темного дерева. В ней оказалась пара пистолетов вроде тех, из которых в Пушкина стреляли, но эти были грубее. В шкатулке обнаружились отливка для пуль, мешочек с порохом, пыжи, два свинцовых прута и несколько запасных кремней. Проверив, убедился, что пистолеты кремневые. Их можно было назвать произведениями искусства. Со столь искусно выполненными и украшенными стволами и рукоятками они бы заняли не последнее место в каком-нибудь музее, но для меня они были обычным оружием. Поэтому проверив их, зарядил и воткнул за широкий шелковый пояс, став с виду похожим на пирата. Денег нашел не так много, как хотелось бы. Их было три вида. Медные — много. Серебряные — горсть. Золотые — три штуки. Куда интереснее выглядели золотые и серебряные украшения, их набралось порядочно, но они явно имели уголовное прошлое. На некоторых серьгах сохранились остатки мочек их бывших хозяек. У речки, пока Гюльчатай стирала, я тоже поработал, отчищая их.
— Гюльчатай? — снова окликнул я, вглядываясь в небольшое облачко пыли, поднимавшееся впереди.
— Да, Хозяин, — ответила она той единственной фразой, что успела выучить.
— Там вроде пыль?
— Да, Хозяин.
— Похоже, скачет кто-то?
— Да, Хозяин.
— Оставайся тут, я проверю кто.
— Да, Хозяин.
— Хм… У меня сегодня будет волшебная ночь?
— Да, Хозяин.
— Прекрасно, — хмыкнул я.
Стреножив всех коней и связав девушку, я прижался к гриве своего скакуна и направил его навстречу клубящейся пыли. Судя по облаку, там не особо много всадников.
Впереди открытая местность, поэтому пришлось брать правее, чтобы укрыться за невысоким холмом. Стреножив Сивку, я по-пластунски добрался до вершины и, подползя к кустам ракитника, осторожно выглянул.
«Пять всадников, один пеший… Хм, похоже, пленный. Точно, вон его как гонят. Вот и возможный союзник-язык. Будем выручать парня».
Терпеливо дожидаясь их приближения, прячась в густой выцветшей под жарким солнцем траве на их пути, я всматривался в конвоиров и пленного. При приближении выяснилось: то, что я издалека принял за белый тюрбан, оказалось седой гривой пленника и короткой бородкой, явно опаленной огнем. Пленник был стариком с глубокими морщинами на лице, но, несмотря на возраст, фигура выдавала его воинскую стать.
— Непростой дедок и конвоиры тоже непростые.
Если те убитые, которых я встретил первыми, были больше похожи на бомжей, как самое близкое сравнение, то эти явно принадлежали к богатому роду. Одеты, по моему представлению, очень богато. На всех кольчуги с зерцалами на груди, похожие со стороны на мускулатуру Арни Шварца. Луки, колчаны справа на седле, сабли в богатых ножнах, ножи, лошади — не мои Сивки, а настоящие скакуны под дорогими седлами. Богатая одежда, обувь… я уже прикидывал, что возьму себе, а что выброшу.
Мое появление стало неожиданностью для всех, даже для лошадей. Еще бы, ветер дул в мою сторону, так что учуять не могли.
— Иеху-у-й! — завопил я, вскакивая и разряжая оба ствола.
Два дальних всадника опрокинулись назад. Один сразу вывалился из седла, а второй полулежал, судорожно цепляясь окровавленными пальцам за повод. Стрелял я в грудь, если пуля не пробьет, то надолго выведет их из строя.
Не успел стихнуть гром выстрелов, как пистолеты упали на примятую траву, и в воздухе засверкали ножи. Последний пришлось бросать в спину пятого, проскакавшего мимо. Нож вошел ему в затылок над кольчужным капюшоном.
Покачивая последний кинжал в ладони, я внимательно осмотрел старика, обнаружив, что тоже стал предметом внимания.
— Здоровеньки булы, старче, — слегка склонив голову в приветствии, поздоровался я. Припомнив просмотренный фильм «Иван Васильевич меняет профессию», добавил единственное знакомое старославянское слово: — Паки.
— И тебе не хворать, новик, — сказано было, конечно, на старославянском, но я вроде понял. Наверное, переводчик не понадобится.
— Они одни или еще есть? — спросил я, подходя к двум недобиткам, в которых стрелял из пистолей. Чиркнув каждого по горлу, я отошел в сторону и стал пристально рассматривать старика.
Старик нахмурил брови, пытаясь понять, что я сказал.
— Одни. Аул рядом. Двадцать полетов стрелы, — тщательно выговаривая слова, ответил старик.
Тут уже хмурил брови я, пытаясь понять, что сказал дед. Языковой барьер опять встал на моем пути, если с пятого на десятое я понимал старика, то меня он понимал с десятого на пятое.
Через несколько секунд разобравшись, что и как, первым протянул руку и представился:
— Артур.
— Боярыч Кузьмо Красновский, княжеского рода.
— Хм, Артур, инженерского рода по отцу, воинской по себе, — буркнул я под нос, разглядывая широкую, словно лопата, ладонь старика. Больших пальцев на обеих руках не было.
— Эк, как тебя. Ладно, сваливать надо… Я говорю, уходим… это тоже соберем!
Старик шустро побежал ловить лошадей, сам же стал вынимать ножи и раздевать убитых, снимая трофеи. Как я понял боярыча, валить надо как можно быстрее. В той стороне, куда мы с Гюльчатай направлялись, виднелись высокие холмы, но не горы, снежных шапок не было, туда я и решил податься, все привычней, чем в степи. Кольчугу пришлось снять с одного из тех, в которых стрелял. Его телосложение было похоже на мое, так что кольчуга села как влитая. Потерев зеркальца на груди, я недовольно скривился: сверкают. Нужно будет задымить их над костром.
Сбор трофеев занял почти час, одну лошадь так и не поймали — удрала. Это подстегнуло нас. Старик взлетел в седло и укрепился там как влитой. Общались мы больше жестами вперемешку со словами: