Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 16

Пожав плечами, доктор закрыл дверь и строго-настрого запретил медсестре открывать ее. Вернувшись в кабинет, сел в кресло и, достав из тумбочки стола початую бутылку коньяка, отмерил ровно пятьдесят грамм. Выпив, потер виски. Ночное дежурство давало о себе знать. Прикрыв глаза, Константин почти уже задремал, когда раздался резкий стук в дверь и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошли два человека в штатском. Один высокий и широкий в кости брюнет, второй невысокий и рыжий. Их принадлежность к органам была отчетливо видна.

— Мы пришли по приказу сверху. Вы должны быть в курсе, — заговорил высокий.

— Да-да. Конечно. А-а-а?.. — Оба синхронно достали документы и, раскрыв их, показали врачу, не давая в руки.

— Капитан Корнилов. — Встав и перегнувшись через стол, Константин посмотрел удостоверение высокого.

— Лейтенант Кошкин. — Удостоверение второго было явно новеньким.

Когда офицеры убрали документы, старший заявил, что ему нужно позвонить, и быстро набрал номер. Поговорив с кем-то несколько секунд, он передал трубку Константину.

— Алло?

— Костя, это я, все в порядке, они те, кто должен был подойти. Передай трубку старшему.

Выполнив требуемое, Константин, не обращая внимания на кагэбэшников, спокойно налил себе второй стакан, выпил, откинулся в кресле и прикрыл веки.

Из дремоты доктора вывел голос капитана:

— …так точно, товарищ полковник, сделаем. — Положив трубку, старший кагэбэшник достал платок из нагрудного кармана и вытер пот со лба. Посмотрев на напарника, он сказал:

— Приказ из Москвы. Найти ребенка во что бы то ни стало, — затем повернулся к Константину и, поставив кулаки на стол, потребовал: — Рассказывайте. ВСЕ!

Выйдя на крыльцо больницы, оперативники закурили, чисто механически посматривая по сторонам. Наконец, в очередной раз стряхнув пепел, Корнилов вздохнул:

— Да, ушел он чисто. Никто ничего не видел, не слышал. Ты под окном все внимательно осмотрел? — повернулся он к напарнику. — Точно никаких следов?

— Никаких, Сергей Викторович. Чисто все. Я опросил всех, кто гулял около больницы. Никто, ничего. Ребенка не видели.

Тут их отвлекла маленькая пухленькая симпатичная девочка в синеньком платьице, стриженная под мальчика, с огромным белым бантом. Она подошла и, вытирая рукой полные слез глаза, с надеждой спросила:

— Дяденьки, вы мою маму не видели? Потерялась я.

Капитан, присев, ласково сказал:

— Маму мы не видели. Давай поищем ее, — затем, взяв девочку за руку, повернулся к напарнику: — Сходи в регистратуру, скажи, что тут ребенок потерялся. Пусть заберут, с ними посидит. Нам некогда.

Когда лейтенант скрылся за дверями больницы, Корнилов стал спрашивать у девочки, как ее зовут.

— Я не помню-ю-ю, — плаксиво заныла та.

— Ты помнишь, как тебя мама звала?

Девочка, вытирая нос, кивнула.

— Давай, я буду говорить имена, и ты вспомнишь свое?

Девочка усиленно закивала.

— Маша? Даша? Катя? Оля?.. — перечислив несколько имен, капитан сдался.

Девочка стояла рядом, ковыряла в носу и ждала, глядя на оперативника.

— Давай, я буду говорить буквы, и ты скажешь, на какую начинается твое имя, согласна?

В это время вышел напарник в сопровождении пожилой женщины в халате.

— Вот, Сергей Викторович, санитарка посидит с девочкой, пока не найдут ее мать.

Женщина ласково сказала:

— Пойдем со мной, чай с конфетами попьем и маму твою найдем. Меня баба Валя зовут.

Девочка оживилась:

— Конфетки, хочу конфетки!

Санитарка, взяв ее за руку, повела в больницу.

— Убивал бы таких матерей, — сказал капитан, глядя вслед ушедшим. И, повернувшись к лейтенанту, добавил: — У меня самого такая же дочка.

Лейтенант промолчал, у него детей не было.

— Эх! — махнул капитан рукой. — Ладно, нужно опросить всех еще раз. Начни с того дома, его окна выходят как раз на больницу. А я еще раз пройдусь по гуляющим больным. Все, расходимся.

Очнулся я как-то сразу. Даже не очнулся, просто проснулся. В теле чувствовалась непривычная легкость. Одновременно почему-то болели все мышцы. Зевнув и со скулежом потянувшись, с закрытыми глазами вскинул странно легко взлетевшие руки вверх. Чтобы ухватиться за прикрученные скобы и, несколько десятков раз подтянувшись, закинуть себя в инвалидное кресло, стоящее рядом с кроватью.

Руки ухватили пустоту — скоб не было. Широко открыв глаза, я смотрел на детские ладошки перед собой:

— Что за?.. — скинув с себя одеяло, с отвисшей челюстью разглядывал тело, в которое попал. То, что попал, теперь не сомневался.

Это было тело мальчика лет пяти-шести. И самое главное, у него были НОГИ. Причем ОБЕ НОГИ. С трудом двигая руками и ногами, сполз на пол. Такое впечатление, как будто все мышцы закоченели. Перед глазами замелькали звездочки, и я понял, что не дышу уже довольно долго.

Ноги подчинялись плохо, как чужие. Пришлось долго ходить вдоль кровати, держась за неё, прежде чем я наконец решился оторваться от дополнительной опоры. Наконец, отпустив кровать, храбро сделал несколько шагов без подпорки. Голова немного кружилась, и сердце готово было вот-вот выскочить из груди, но я шел. Покачиваясь из стороны в сторону, но шел. И только сейчас, внимательно осмотрев палату, в которой находился, определил, что она двухместная. Но вторая кровать стояла без белья. Значит, соседа нет, отлично.

Плохо побеленный потолок, окрашенные в непонятный цвет стены с грубо нарисованными солнышком, лисичками и зайчиками, деревянная дверь с закрашенным краской стеклом, корявые окна со следами бумажной ленты и клочками ваты в щелях. Черные круглые выключатели и розетки на стенах, тумбочка с перекошенной дверцей, на которой намалеван корявый коричневый медвежонок, — все это ввело меня в недоумение. Где я?

Двигаться было тяжело из-за болевших мышц. Но все-таки дошел до зеркала, висящего несколько высоковато, хотя мне хватило. Подойдя, уставился на самого себя, только помолодевшего на тридцать лет. Передо мной стоял я сам с детских фотографий.

Несколько минут кривляния удовлетворения не принесли. Даже свирепое лицо, от которого в одной операции во время допроса обделался пленный боевик, в исполнении нынешнего тела превратилось во всего лишь забавно оскалившуюся рожицу, в глазах которой прыгали весёлые бесенята.

Махнув рукой на двойника, отошел в сторону и спустил трусики. Да, это точно был я. Во-первых, мой парень, хоть и маленький, но точно мой. Во-вторых, родинка справа от паха в форме копеечной монеты. В-третьих, повернув ногу, посмотрел на правую икру — шрама не было. Шрам в виде звёздочки я получил в шестилетнем возрасте, летом, играя в индейцев, — мне засадили стрелу в ногу. Какой вывод? Мне меньше шести лет. Осталось выяснить, где я.

Крепко сжав зубы и стараясь экономно двигаться, донес крашенную в белый цвет табуретку до окна, взобрался на подоконник и, откинув штору, выглянул на улицу. Это был не современный, знакомый мне город, а город времен СССР. Объяснялось это одним только видом проезжей части, находящейся между больницей и девятиэтажным домом. Новенькая «тройка», «копейки», «Волга» и ЗИЛ-130, проехавшие перед больницей. Но не это повергло меня в изумление, а плакат на соседнем с больницей доме с изображением Брежнева и надписью: «Советские люди знают: там, где партия, — там успех, там победа!»

Покачав головой, я задумался. Назвать этот перенос счастливым — значит ничего не сказать. Несмотря на уже привычную боль в мышцах, мне хотелось плясать и петь от счастья. В крови просто бурлила энергия.