Страница 61 из 103
— Пойдём, ненасытное чудовище! – сказал я Женьке, быстро убегая в свою комнату, где в грелке стояла её еда. – Людоедка!
Кое как поменяв свою сисю на соску, я вернулся на кухню, где Аня нашла суп и начала разогревать его прямо в кастрюле. Я ничего не сказал, подумывая, что Женю надо бы чем-то прикармливать, не наедается она одним молоком. Мама что-то на этот счёт мне ничего не говорила.
— Почему не отпросилась на вечер? – спросила Аня, помешивая суп в кастрюле.
— Придёт мама, куда денется! – я заглянул в холодильник, увидел там детское яблочное пюре, но сам ничего делать не стал, придут родители, пусть разбираются, нам с Аней сегодня некогда.
Женя всё съела, начала гулить, улыбаться, совсем спать не хотела. Я посадил её себе на коленки, сев за стол, утратил бдительность, и меня тут же описали. Женя радостно улыбалась, Аня хохотала, я сидел, весь мокрый.
— Ничего смешного, девочки, — надулся я, вставая и снова отправляясь в ванную. Подмыл ребёнка, помылся сам, голышом пошли в комнату, там поставил хулиганку в кроватку, и она, конечно же, завопила.
Чтобы сестрёнка больше не кусалась, пришлось одеться в трусы и майку. Женю отнёс на кухню, отдал Анке, но Женя не хотела сидеть с незнакомой девочкой, хотела к братику, или, скорее, к маме.
— Рррр! – сказал я, взяв её на руки и пробуя уже остывший суп.
— Может, на прогулку сходим? – спросил я Аню, выглянув в окно. – Смотри, девчонки вышли! – я быстро переодел девчонку, оделся сам, в розовые шортики и маечку, и мы побежали вниз, чтобы отдать слегка поднадоевшее чудо в руки маленьких нянек.
Анка так и не переоделась в девочку, вышла, как Вася, поэтому пришедший к нам Коля принял её за своего соперника.
Но Коля видел и пережил многих ребят, друживших со мной, поэтому вёл себя нормально, только смотрел на меня сердито.
Я подмигнул Анке, та не выдержала, и рассмеялась, буквально повиснув у меня на плече, я порадовался, что присутствие мальчишки не даёт ей высказать всё, что думает обо мне.
Вот зараза! Сама приучила меня переодеваться в девочку, а сейчас хохочет надо мной! Я с удовольствием передал Женьку соскучившимся девчатам, они пытались усадить её в коляску, но куда там! Моя сестрёнка, уже считающая меня своей мамой, ни в какую не хотела слезать с рук. Или у девочек хотела на руках сидеть, или у меня, даже к Анке не пошла, надо было её в мою одежду переодеть!
Коля, удивлённо смотревший на нас, вдруг что-то понял:
— Аня! – хлопнул себя по лбу. – Тебя не отличить от пацана!
— Я так оделась, чтобы на прогулке к нам не приставали, — тут же придумала Анка.
— Ну да! – облегчённо улыбнулся Коля. – А то постарались бы разбить парочку!
Машдаш всё-таки удалось посадить девочку в коляску, с удовольствием покатали её, следили за её штанишками. Женя потом выспалась, больше не капризничала.
Мы погуляли положенное время и вернулись в квартиру. Там передали малышку родителям, и я с порога заявил, пошарив в тумбочке в поисках ключа от Мишкиного гаража:
— Мам, мы с Аней сбегаем к маме Мишки! Давно у неё не была, неудобно даже…
— Вернётесь хоть? – спросила мама.
— Если не вернёмся, там остались, на ночёвку, — улыбнулся я самой милой улыбкой. Потом метнулся за рюкзаком, запихал в него комбинезон, валявшийся в ванной, вместе со сменкой белья для себя и для Анки, и поспешил на выход, как бы мама не передумала.
18.2. Остров. Осень. Анка
Когда подходили к гаражу, у меня даже немного сердечко заныло, столько здесь пережито!
Особенно тягостно воспоминание, как выгнал отсюда Сашеньку.
Да, потом примирение было необыкновенно радостным, но сам факт обиды! Я невольно запыхтел от стыда за свою глупость.
— Серёжка, ты чего? – сразу поняла моё состояние Аня.
— Ань, я постараюсь тебе всё рассказать, — я справился с замками, открыл гараж на всю ширину ворот.
— Вот, смотри, здесь мне разрешили иногда работать! – повёл я рукой, с гордостью.
— Ух, ты! – восхитилась Анка, оглядываясь. Потом пошла к стенду, на котором висел мой портрет, стала его разглядывать, наверняка пытаясь догадаться, кто изображён на листке ватмана, я или Сашенька.
— Это ты, — догадалась Анка, — тебя Мишка рисовал? – обернулась она ко мне. Я не удержался, подошёл к ней и, обняв, поцеловал. Аня тоже обняла меня, глядя с любовью в мои глаза.
— Покажи ещё его рисунки, — попросила она.
— Покажу, только не удивляйся, я не позировал, Мишка на память рисовал, — я вынул альбом, положил на верстак, сам взял тряпочку, намочил её в остатках воды в умывальнике, стал приводить гараж в порядок, потому что всё запылилось.
Начал со станков, захотелось что-нибудь выточить на память Анке.
— Саш, это поразительно! – произнесла Аня, не отрываясь от альбома. – Как прекрасно рисует твой Мишка! Он, на самом деле, был в тебя влюблён! Мечтал о тебе! Удивительно! Мне кажется, начинаю тебя по-настоящему ценить, всё, что у нас было наполовину шуткой, уже кажется серьёзным, Серёжка! Давай не терять друг друга? – я даже засопел от таких её слов. Чтобы не показать смущение, присел перед великом, чтобы протереть все детали до блеска.
Подошла Аня, показала мне страницу. Где, то ли я, то ли Сашенька, обнажённая, лежала на кровати, опершись на руку, улыбалась счастливо.
Я вспомнил, я позировал тогда! Только, конечно, в плавках и майке. Миша уговорил меня в таком виде полежать на его разобранной кровати. Я тогда сказал, к этому надо приготовиться, и приготовился, наклеив на себя подарок Ники.
Да, я уже говорил, что меня иногда посещали греховные мысли, только Мишка видел во мне ребёнка, даже мысли не допускал о чём-то больше, чем сладкий поцелуй.
Я тогда даже расстроился, с улыбкой вспомнил сейчас, углубившись в созерцание рисунка, ведь искусственная вагина была приспособлена для секса.
Посмотрев на красивое лицо Анки-Васи, приобнял её и прислонился щекой к её щёчке.
— Какая ты милая, Сашка! – хихикнула Аня, стараясь поцеловать меня в губы.
С трудом оторвавшись от сладкого Васи, я предложил ему продолжить готовить велик, а сам разыскал в остатках деревянных обрезков кусочек ясеня, решил похулиганить, выточив фигурку девочки-подростка, с тонкой талией и заметными бёдрами.
Вася, вытерев велосипед, пыхтел у меня над ухом, с удовольствием глядя, как я работаю.
Тщательно обработав тело фигурки, благодаря мелким приспособлениям подаренного мне Мишкой станочка, остановился на лице.
— Кто это будет? – спросил я то ли Васю, то ли Анку.
— Конечно, Сашку! То есть, тебя…
— Но я ведь мальчик! Анечку? – Аня тихонько посопела у меня над ухом:
— А ты можешь мальчика вырезать? – покраснела она.
— Могу. Лицо Васи сделать? – хитро улыбнулся я.
— У меня лицо меняется, что ли? – удивилась подружка.
— Конечно! У Васи лицо более решительное, у Ани мягкое, улыбчивое!
— Хочу Серёжку! – плотнее прижалась ко мне Аня. – Я его по-настоящему люблю. Теперь понимаю разницу между влюблённостью и любовью.
— И что сильнее? – Аня пожала плечами:
— Сильнее влюблённость, но она непостоянна. Если честно, я не только в тебя влюблялась, да и ты, вижу, тоже. А любовь, она навсегда! Я хочу с тобой остаться навсегда! Я хорошо объяснила, или, как всегда, бестолково? – я пожал плечами:
— Такое словами не передать, только чувствами! – Анечка засмеялась, целуя меня:
— Я тебе покажу, вечером! – пообещала она.
— Покажи! – согласился я, улыбаясь и раздумывая, кого изобразить на статуэтке. – Я знаю, там красиво!