Страница 12 из 18
Я пламя, что себя сжирает; берегись огня.
ХОР
Разрушен дом твой, пал; ему вновь не стоять.
АЛФЕЯ
Увы, увы тому, что погибает; хлещет бич
Мой дом давно, теперь топор в подмогу дан.
ХОР
Не исчезает, как земля,
Не расступается, как море,
Ни лёгким сном надежды нас не веселя,
Ни предвещая знаком смерть и горе,
Ни солнце чудом в полдень замедляя,
Ни прогоняя тьму внезапно прочь,
Без громыханий, внятных слуху,
Без молний, что осветят ночь,
Судьба, мать всех движений духа,
Свои законы нам диктует глухо;
Горящая стрела, что прилетела
Из ночи, вспыхнет вдруг она,
Не знаем имени, незримо тело,
Но спутать сеть времён она вольна.
Когда она приходит — небо зазвенело,
Как медный гонг, открыто взору;
Все звёзды, тучи, гром, метель и снег,
Поля небес — печальные просторы,
Жизнь, что родилась, что берёт разбег,
Ветра, и языки огня, и океанский брег,
Все точно знают: велика судьба,
Дочь рока, мрачной смерти мать,
Сестра печали; с ней тщетна борьба,
Груз тяжкий человеку не поднять,
И бог здесь в участи раба.
Сменяет вечно раса расу там,
Где среди вех земных её легла дорога,
То скипетр зла, угроза нам,
Дубина или бич — в её делах подмога,
И велика к ней зависть Бога.
Бездонная, как море, смерть,
Судьба вздымается волной,
Их ублажить нам не суметь,
Средь бури где найдёшь покой?
Ты будешь ночь считать за светлый день,
Ты светом на пути поименуешь тень,
«Довольно!» крикнешь перед глухой стеной?
Смотри, как ты умён, смотри, как ты красив,
Огонь горит в твоих глазах, в кудрях твоих — весны разлив,
Да, свет весны в очах твоих, и музыка любви звенит в ушах,
Но слёзы смочат твои веки, состарит сердце горький страх.
Ты волосы украсишь золотом, обуешь ноги в серебро?
И пурпуром укроешь тело, и мёдом освежишь свой рот?
Но всё лицо твоё в морщинах, оно родит презренье, не любовь,
Судьбой ты поражён, к тебе твоя подруга не вернётся вновь.
И жизнь твоя обрушится как дождь, падёт как лист зелёный,
И чёрным колпаком покроет горе, и увенчает боль короной.
АЛФЕЯ
Эй, все, кто плачет и поёт, меня примите,
Средь вас я встану. Слёзы ваши скройте,
О юные печальницы, а вы сомкните губы,
Смешливые, на миг; в глаза мои взгляните,
Что выплаканы, будто небо ливнем, и на рот,
Смеющийся, как боги над людьми. Судьба
Навечно спутник жизни нашей; для меня
Сотворена она навеки: мне она и сын,
И муж, и брат. О сильные, о боги,
Мне место дайте среди вас. Подобна
Я вам, давая жизнь и отбирая. Ты, земля,
Почтенная, рожаешь и хоронишь нас; уста
Краснеют, плод вкушая своего же чрева;
Взгляни, какую пищу я несу в свой рот,
Чем напитаюсь я: своей же плотью,
Мной порождённой. Я зажгла огонь,
И встречным пламенем его я угашаю,
Чтоб не осталось ни углей, ни праха.
ХОР
Жена, что за огонь и гнев в тебе пылают?
АЛФЕЯ
О да, он в кости мне и в кровь проник.
ХОР
И волосы и лик огню подобны стали цветом.
АЛФЕЯ
Я стала языком огня, что бьёт и лижет прах.
ХОР
В твоих глазах лишь пустоты огонь и жар.
АЛФЕЯ
То пламя ни рукой разжечь, ни ладаном питать.
ХОР
Испуганы мы глаз твоих мерцаньем.
АЛФЕЯ
Дрожат глаза не от любви и не от страха.
ХОР
И рот затрепетал подобно сбитой птице.
АЛФЕЯ
Не как уста невесты, что жених целует.
ХОР
Какого рода дело то, что ты сейчас свершила?
АЛФЕЯ
Теперь я промолчу, а вы взгляните и скажите.
ХОР
Там небольшой огонь, он в зале светит.
АЛФЕЯ
Вглядитесь, напрягите зренье, не жалейте век.
ХОР
Столбы прихожей покраснели, сеют искры.
АЛФЕЯ
Как птицы, вытяните шеи, можете защебетать.
ХОР
Там средь седой золы сгорает длинное полено.
АЛФЕЯ
О дети, как вам разглядеть? Глаза слепы,
Как чёрной ночи лик в ущербную луну.
То плоть моя, мой сын, плод моей жизни,
Мой труд, что чрево год мне отягчал,
Мой Мелеагр, зажжён средь моих рук
И ими же погашен; это он, родной.
ХОР
О боги, что за странные слова изрёк твой рот?
АЛФЕЯ
Так сделала я, и сказала, и сейчас умру.
ХОР
Смерть стала в уст твоих дверном проёме,
Во рту твоём себе она сооружает дом.
АЛФЕЯ
О смерть, о милая, ты подожди немного,
Я посмотрю, как догорит полено, и умру.
ХОР
Она качается, как травы на ветру,
Не держат ноги, опускается на землю.
АЛФЕЯ
О девы, я одно скажу, дух испуская:
Всё это совершив, рыдать, стонать не буду,
Рыдайте за меня; не буду и взывать к богам,
Их призывайте сами; жалости не нужно,
Жалейте, коль хотите. Я жива? Не знаю,
Лишь чувствую, как по лицу бежит огонь,
И ощущаю, как полено догорает на щеках.
Да, жар меня кусает, я глотаю горький дым
Ртом и ноздрями и глазами — нестерпимый
И ненасытный; руки сожжены дотла,
Глаза мне съел огонь; я опускаюсь вниз,
Как тот, что жизнью опьянён и одержим
Восторгом пьяным; но сквозь этот раж
Я проклинаю ныне жизнь свою, краснею
Как бы вбирая кровь чужую: поглядите,
Огонь вздымается во мне, в нём угасая,
Вздуваюсь я с распадом его жил и вен,
Его я угасаньем прибываю; взор сияет
Тем пламенем, что в сына веках остывает
Бескровных; и румянец красит щеки,
Ведь лик его золою стал. — Моё дитя,
Мой первенец чудесный — Милый рот и милые глаза,
Что высосали жизнь мою из сохнущих грудей,
Что светят, проникая в сердца глубь — О ножки
Сучащие, о нежные и пухлые коленки,
О щёки, что согреты поцелуем — О дитя, дитя,
Что сделали друг другу мы? Гляди, я чую
Твой вес в моих руках, груз красоты, о сын,
Младенческие губы, напоённые любовью,
Кудряшки — лепестки и глазки, что блестят,
Всю прелесть нежную. Вот этими руками
Тебя я воспитала, этим языком моим
Я с лаской говорила: ты мне послан Богом,
И, несмотря на слабость юных рук и ног,
Тебя я выращу героем в битвах и вождём
Великодушным; я услышу перед смертью:
«Она родила лучший меч в подлунном мире».
Увы и ах! Вся жизнь моя перевернулась,
Я от себя отделена, моё пропало имя,
Оно к целенью призывало, но теперь
Оно зовёт к уничтоженью. Я отныне,
Пока предел вещественного мира не узрит
Мой взор, губ не раскрою перед смертью.
ПОЛУХОР
Воздыханьем наполнила город
И дороги потоками слёз;