Страница 95 из 97
Параллельно обсуждали вопросы глобальной политики.
Все четыре.
Первым шел Дальний Восток.
Цин хотели мира, но договор не клеился, ибо они желали вернуть status quo, то есть, откатить все к ситуации до войны. Что не устраивало уже Москву. Петр бы согласился. Алексей же хотел получить земли по Амуру до самого моря и прочие «привычные ему российские владения» Приморья. Для Цин же такие требования казались перебором, несоразмерным успехам России в войне.
В Аютии ситуация просто висела в воздухе. Сил производить вторжение в Бирму у местного правителя не было, а закрывать войну в формате status quo не хотелось. Как и воевать за местных с непонятными перспективами российских интересов.
А там еще с Кореей начались переговоры…
Второй вопрос был связан с Персией и Индией. С последней мал-мало все шло нормально. Союзники в государстве Маратхов, на которых сделала ставку Россия, укреплялись без явных эксцессов. А вот в Персии все выглядело крайне непросто.
Критически.
Это вторжение пуштунов при поддержке арабов и великих моголов всколыхнуло общество страны. Этнические персы не любили ни тех, ни других, ни третьих. В особенности арабов. А тут такой всплеск поводов…
Что с сплотило персидские элиты с тюркскими.
В то же время — поражение под Кандагаром было чудовищным репутационным ударом для правящей династии. Равно как и осада столицы со спасением ее русскими.
Сложнейший такой мировозренческий кризис.
Особенно у персов-шиитов. Ведь именно на их почве держались религиозные фанатики и системная оппозиция шаху, вызванная раздражением концепцией «Большого ислама» и браком Алексея с Серафимой. А тут такое…
Нет.
ТАКОЕ!
А как иначе оценивать эту битву? Вышли и раскатали в тонкий блин в несколько раз превосходящие числом силы. Играючи. Почти что без потерь.
ЭТО производило эффект.
И еще какой эффект!
Вся столичная аристократия ведь со стен на это смотрела. И не только из числа кызылбаши. Последних вообще не богато в столице наблюдалось после Кандагарской трагедии. Как написала тетя Марьям — Исфахан после этой победы напоминал развороченный улей…
Какую стратегию в Персии выстраивать? Что взять в качестве платы за помощь? Ведь не взять нельзя. Как это сделать правильно?
Да и война с Афганистаном и Великими моголами выглядела не такой однозначной как казалось. Воевать в принципе там можно. Но за ради чего? Таскать персам каштаны из огня за красивые глаза? Это Алексей считал неправильным. Сотрудничество то нужно делать взаимовыгодным. Попросить земли в оплату? Ну… так-то хотелось. Да. Но какие?
Земли Дербентского и Кубинского ханств для получения контроля над нефтяными месторождениями? Или острова в Ормузском проливе? А может владения в устье Шатт-эль-Араб? Ну, то есть, реки, образовавшейся слиянием Тигра с Евфратом. Или еще чего?
Варианты были. И, наверное, сейчас многое дали. Но последствия… Алексей ведь стремился к взаимовыгодной экономической интеграции России с Персией. Поэтому, с одной стороны, было очень важно не показать слабость, ибо слабых никто и никогда не уважал в политике. А с другой — не запустить какие-то фундаментальные негативные процессы. Понимая, что взятие земли обычно вызывает сильное раздражение у населения…
Третий вопрос — Африка.
И здесь проблемы.
Много.
Правитель Абиссинии сумел восстановить контроль над дорогой к порту Массава. Подчинив его уже открыто власти Тевофлоса — негуса Абиссинии. Гражданская война у него явно сворачивалась так и не начавшись толком. Слишком уж убедительной оказалось победа пехоты, подготовленной и вооруженной русскими. Да и вообще — сотрудничество с ними было заново взвешено и оценено весьма высоко. Что породило процесс реорганизации державы.
Медленное.
Но мамлюки после поражения были затихли и не мешали.
У Тенкодого ситуация была близкой. Технически Гражданская война шла. Но вяло. После провала попытки уничтожения правящего дома и воцарения Иоанна Алексеевича как-то все заглохло.
Против русских мало кто из мосси хотел идти, считая их источником своего благополучия. А Ваня же он сын наследника России. Поэтому боевых действий почти не велось. Почти. Так — по мелочи. В основном договаривались. А страна пересобиралась на новых принципах, как и Абиссиния.
А вот у берберских пиратов возникли очень серьезные проблемы. Ибо Франция готовилась к большой десантной операции, планируя привлечь до сто тысяч «штыков». Из-за чего даже остановила свою экспансию в Леванте. И пиратов явно нужно было спасать. Иначе Париж мог оставить от них только рожки да ножки. Людовик как-то вообще не понял юмора с массовым похищением рабочих.
Совсем.
Никак.
Оставалось только понять — как именно их спасать и нужно ли это делать в принципе? Или уже руками французов закрыть эту серьезную региональную проблему? Все же вон какая грандиозная вольница пиратов. Опасная вещь. С такими ребятами всегда игры идут на грани фола и рискую обернуться какой-нибудь пакостью. Если, конечно, ты не держишь этих прекрасных людей за яйца крепкою рукой. Чтобы, ежели что, одним неловким движением оторваться там все к чертовой бабушке…
Ну и, наконец, Европа.
Здесь проблемы были острее и сложнее всего.
Габсбурги заняли все османские Балканы, включая столицу. Хотя султан все ж таки сумел сбежать в свои азиатские владения. С юга его поджимали французы, отжавшие себя весь Левант и Кипр. Однако наступательный потенциал оказался исчерпан. И у тех, и у других.
Французы «раскорячились» между Левантом, Магрибом и Новой Англией, которую ей отдал за долги Лондон и теперь там бушевало восстание протестантов.
Австрийцы же имели в своем тылу огромный, просто грандиозный бунт, охвативший добрую треть Балкан. Изначальное все началось в Молдавском княжестве, но теперь к нему уже присоединились и валахи с болгарами. Да и венгры явно были неспокойны. Из-за чего Габсбурги оказались скованы по рукам и ногам. Не в силах переправиться через проливы и добить османов.
При этом внутри самой Западной Римской Империи, возрожденной на базе Франции и Испании, назревал раскол. Августом являлся Людовик XIV Французский, но он был стар. Цезарем же при нем числился Филипп II Испанский — его внук. Да, тоже Бурбон. Но он уже встроился в испанские элиты, и французы не желали видеть их доминирования у них в стране. Иными словами — Западная Римская Империя трещала по швам, едва вылупившись. В Восточной же, созданной на базе владений Габсбургов, из-за всех этих восстаний было ничуть не лучше…
— И ты думаешь, что они все ж таки будут с нами воевать? — удивился Петр. — В такой ситуации?
— Они уже воюют.
— Ну нет. Или ты имеешь в виду все эти проблемы на пограничье?
— Их, но не только. Они и перед этим сколько всего делали. Ты забыл? На меня только покушений без счета. Это — тоже война. И они первыми нанесли свой удар. Мы с трудом его отразили. Да и то — не до конца еще. И в ответ лишь чуть-чуть огрызнулись на Балканах.
— Дрянная война… — скривился Шереметьев.
— Война многообразна, — пожал плечами Алексей. — Вся жизнь — война, если хочешь.
— Ладно, — отмахнулся царь, не давая развиваться пустому спору. — Что ты теперь хочешь?
— Теперь, я думаю, мы должны нанести ответный удар. Ведь невозможно победить, не производя наступлений…
[1] Первый этаж был отделан мрамором, второй — малахитом, третий — янтарем. Сплошняком, как в янтарной комнате Царскосельского дворца. К сожалению, столько малахита и янтаря сразу найти не удалось, поэтому отделаны эти два этажа были частично.