Страница 88 из 98
Глава 31 Дыханье сентября
Сегодня в семь вечера шифу Шевкет Эдемович, то есть мой дед, проведет последнюю, вероятно, в этом году, тренировку и вернет бразды правления мне. Потому на базу я ехал, полный противоречивых чувств.
С одной стороны, все прекрасно: торговая система работала как часы, и в команду влилась Наташка. Носить товар по пляжу она отказалась, а вот производством трубочек загорелась и до двух часов они с мамой суетились на кухне.
Утром меня ждали пятнадцать румяных трубочек со сгущенкой.
Я боялся, что бригадир набьет мешки негодной кукурузой: или слишком молодой, с мелкими зернами, или старой. Но он подошел к делу ответственно, и все початки были отличными. Правда, он меня расстроил, что всю кукурузу скосили, то есть больше поставок не будет.
Отвезя кукурузу детям на варку, я поехал к Гаечке, посигналил под окном ее дома. Выбежала она вместе с Алисой — обе красноглазые и уставшие, за ними вышла пожилая встрепанная женщина. С первого взгляда показалось — бабушка, но я вспомнил, что мама родила Сашу в сорок с чем-то. Выглядела она кошмарно, лицо ее было изношенным, как и шитые-перешитые босоножки, потрескавшиеся и потерявшие цвет.
Семья Гаечки еле сводила концы с концами, самим есть было нечего, но Алису они приютили.
— Здрасьте, — кивнул я ей. — Я приехал украсть вашу Сашу.
— Вот ты какой, — проговорила она, — Павел Мартынов. Только аккуратно, пожалуйста, у тебя самое ценное — моя дочь.
— Не беспокойтесь, все будет отлично, — обнадежил ее я и взмолился, чтобы она за нами не увязалась, а то начнется: «Как вы там одни, детки? Давайте подстрахую».
Но нет, обошлось. Видимо, она просто хотела на меня посмотреть, ведь Сашка ей все уши прожужжала. Пожелав нам удачи, женщина, прихрамывая, направилась к калитке — они жили в доме, разделенном на четверых хозяев. Алиса осталась с нами.
— Семьдесят пять! — воскликнула Гаечка, ставя клетчатую сумку на землю.
Села на корточки, раскрыла ее, и потянуло выпечкой аж живот заурчал.
— Десять жареных, рис с яйцом, пятнадцать с капустой. — Она вытащила один — формой похожий на средних размеров карася. — Смотри, какой красавец! Попробуй.
В разговор включилась Алиса:
— Три часа ту капусту тушили, чуть не сдохли!
— Ну как тут отказать! — Я принялся жевать. — М-м-м, вкуснотища, спасибо! И начинки много!
Обычно молчаливая Гаечка тарахтела:
— Еще пятнадцать с картошкой. То есть сорок жареных. Пятнадцать печных: с яблочным повидлом, с абрикосовым и пять булочек с изюмом. Вот таких!
— Прям как торты, — улыбнулась Алиса. — Можно я к вам на пляж приеду, посмотрю?
— Приезжай, — кивнул я, — только позже. Саша, седлай коня!
Всю дорогу Гайка, держащаяся за меня, перекрывая рев мопеда, орала мне в ухо, как они всей семьей готовили пирожки, и я чуть не оглох.
На пляже она устроилась в тени волнореза, где вчера у армян стоял мангал, а я покатил за Светой и Ванькой. Бузя должен был варить кукурузу, я — привозить каждую следующую партию. В казан влезало двенадцать-четырнадцать штук. То есть Бузя будет варить непрерывно, а мне предстояло сделать три ходки.
Пирожки мы условились продавать по сто пятьдесят рублей, булки — по двести, трубочки — по триста. Навьючив Ваню и дождавшись Степана с Матвеем, мы пустили Светку в поле.
Над пляжем, уже заполненном людьми, разнесся ее звонкий голосок:
— Горячая кукурузка! Пирожки! Трубочки со сгущенкой!
Было часов девять утра, ранние пляжники уже проголодались, конкуренты еще не явились, и торговля шла бойко. Через час я мотнулся за второй партией кукурузы, потом — за следующей.
К шести часам осталось четыре пирожка, которые мы разделили и дружно съели. Я посчитал выручку: дети заработали тридцать семь тысяч, Гаечка — пять, Наташке предстояло отдать две двести пятьдесят.
Думал, Сашка расстроится, но, когда мы все разделили, она по-прежнему готова была прыгать до облаков. У нее остались четыре тысячи без учета того, что она отдала парням! Не каждый взрослый столько зарабатывает в день! Я отстегнул Степану и Матвею еще по пятьсот рублей, они ведь тоже студенты, а если где и работают — грузчиками в порту.
Я рассказал Гаечке о планах поехать в Москву за вещами, и она сообразила, что, если насобирает двадцать тысяч, этого хватит на новые кроссовки, джинсы и что-то еще. А если поработать неделю, то и куртку можно прикупить.
На завтра кукуруза еще была, а это плюс двадцать пять тысяч в банк сирот. В итоге получится полтос за пару дней. Ну и на пирожках и трубочках дети будут поднимать около семи в течение десяти дней так точно.
В итоге больше ста. Это полгода снимать убитую квартиру, одеться и прокормиться — тоже примерно полгода. Но главное, когда кукуруза закончится, система будет работать без моего участия, нужно только Гаечку отвозить и привозить. Хотя она и сама отлично справится, тем более у нее два телохранителя-амбала, которые помогут доставить товар на место.
Это с одной стороны — победа и радость. А с другой — грустно, что дед уезжает. Он сыграл роль того самого мудрого взрослого, которому можно доверить свои страхи и сомнения и получить совет, а не по шапке непонятно за что. Тем более друзья к нему привыкли, да и с ним было спокойнее — все-таки уверенности в своих-чужих знаниях у меня не прибавилось, я сомневался, что смогу правильно провести тренировку, хоть и помнил занятия от и до. Придется новую программу отрабатывать с Ильей.
Поскольку багажник, где можно было кого-то везти, был один, а девчонок — две, чтобы не ссориться, они поехали домой на автобусе вместе с парнями. Ну и хорошо. Все-таки мопед — это риск, не хватало кого-то покалечить. Пусть я и не лихачу, как Ян, но дураки на плохих дорогах — это апофеоз российских бед.
На базу я приехал за полчаса до начала тренировки, спустил мопед в подвал и услышал музыку. Это была «Металлика». Илья принес магнитофон? Похоже на то. Улыбаясь, я пошел на звук.
Илья и Ян не играли в шахматы, как обычно, а роняли друг друга. Мой подопечный полностью отмыл волосы от крови, и они закрывали обожженную половину его лица.
— Салют! — поприветствовал их я, уселся на диван, потянулся к Илюхиной двухкассетной магнитоле, мечте любого мальчишки — «Веге-РМ 252С», и чуть убавил звук, потому что после шумного пляжа голова была чугунной.
Парни кивнули и продолжили отрабатывать броски.
Следом пришли Наташка с Борисом, который отчитался, что учитель его хвалил. После них явился Тимофей, он же Бирючий Остров, и я отметил, что вроде у него щеки чуть стухли и пузо уже не так выпирает, хотя он был по-прежнему жирным. Потом он не вонял, и друзья перестали над ним посмеиваться, но и общаться не стремились.
Уговор был, что он ходит, пока тренировки ведет дед. Мне хотелось бы, чтобы Тим продолжал — парень делает успехи, и ему спорт более необходим, чем любому из нас. Постараюсь уболтать друзей оставить его до конца августа. Худым он за это время не станет, но вполне может из жирного превратиться в плотного, а там и до нормально веса рукой подать.
Затем пришли Димоны и Рамиль, его рука все еще была в лонгете. Все замерли, глядя то на него, то на Яна. Только Тимофей не понимал, в чем суть конфликта, но напряжение почувствовал и на всякий случай отошел к стене.
Наш сын полка оцепенел, но быстро отмер, вскинув голову. Он больше не был зверенышем, которого все гонят, он стал другом, который умеет имитировать волчий вой, в уме перемножает двузначные числа и два раза обыграл Илью в шахматы. Если Рамиль снова наедет, то не найдет поддержки — Ян был в этом уверен, как и я.