Страница 40 из 98
Глава 14 Следи за собой
Я так ждал этого момента, но меня парализовало от ужаса, ведь в прошлый раз все закончилось изъятием. Время тоже будто бы замерло, и мысли проносились, словно облака — при быстрой перемотке видео. Память не отдам, она нужна мне!
Проступило изображение на экране: люди, дома, инверсионный след… И вдруг он поблек, цифры ожили и начали крутиться с бешеной скоростью, я сразу и не понял, вперед или назад…
Вперед!
Но что я такого особенного сделал?
Помог Яну влиться в коллектив? Показал друзьям светящееся море? Помирился с Рамилем и простил его? Предупредил валютчика? Предупредил армянку? Продал кучу барахла женщинам, обезумившим от паники?
Есть игра, когда ищешь спрятанный предмет, а тот, кто его спрятал, говорит «холодно» или «тепло», а если находишь — «горячо». Так вот сейчас от моих предположений было прохладно, я это чувствовал.
Или все это в совокупности? Нет?
Я перевел взгляд на экран, где кадры мелькали с такой скоростью, что превратились в неразличимое месиво, а солнце неслось по небу раз за разом, как комета, оставляя золотистый след-кольцо, которое не успевало гаснуть, когда наступала ночь.
Как же долго! В прошлый раз отматывалось быстрее.
— Что я сделал⁈ — Я не заметил, как прокричал это, а мой голос словно растворился в вате.
Трансляция на экране замедлилась, стали видны дома незнакомого города, серые днем и светящиеся ночью, клубящиеся облака.
Я оказался на холме. Точнее, на горе, откуда открывался вид на море и раскинувшийся у подножия город, утопающий в зелени. В двух шагах от меня была лестница, ведущая к многометровым белым полукольцам из камня, окруженным кипарисами. По ней вверх брели люди вдоль аллеи с розовыми, алыми, фиолетовыми тюльпанами оттененными кустиками самшита.
Что это за город? Ялта?
Длинноволосая брюнетка в оранжевой кофте с широким воротником села на корточки, стараясь смартфоном запечатлеть жирного черного шмеля на фоне моря и цветов. Красивая до спазма голосовых связок, до влажных ладоней и горячего кома в горле. Ветер треплет волосы, сочные розовые губы приоткрыты, глаза горят, в зрачках, как в камере смартфона — яркие пятна тюльпанов, кипарисы, бескрайняя синяя гладь моря.
Цифры на таймере замедлились, стали различимыми. Из стены выдвинулась клавиатура, но я замер, не решаясь к ней подойти. Всмотрелся в цифры: 04.04.2027.
Время сдвинулось на год? Я протер глаза. Я подарил миру больше года, тогда как раньше получилось сдвинуть таймер лишь на пару месяцев⁈ Но почему? Это ж надо предотвратить мощный теракт, как в Беслане, спасти от смерти кучу людей!
Таймер начал отсчет секунд, и я рванул к клавиатуре, пощелкал кнопками — без толку, подвигал округлой штуковиной — мышью с красной лампочкой в брюхе.
— Беги! — проговорил я брюнетке, глянул на таймер:
6
5
4
Подбежал к экрану, коснулся его на уровне головы девушки. Улыбнувшись удачному кадру, она уселась на бордюр скрестив голени в вязаных оранжевых гетрах.
— Беги! — Я провел по ее волосам.
2
1
Небо скальпелем вскрыл инверсионный след, и экран погас, а меня будто бы ударило под дых и вышибло из комнаты. Я вскочил в кровати. Сердце колотилось молотом о наковальню, перед глазами стояла незнакомая красавица, которая сгорела в ядерном взрыве, но я этого уже не видел.
И не увижу, потому что эта девушка еще не родилась. А когда родится, я сделаю все, чтобы сдвинуть время на таймере еще. На месяц, год, десять лет.
И все же — какие события сдвинули время? Должен же быть какой-то толчок. Или просто копится критическая масса?
Четвертое апреля две тысячи двадцать седьмого. Надо записать, мало ли что. Я подошел к заляпанному красками столу, который эксплуатировал в последнее время только Борис, увидел свой листок, где рисовал дрожащего от страха рахита и черную монструозную тень от мыши. Рука сама потянулась к рисунку. Я взял его, и вдруг стало тепло, под черепной коробкой засвербело, аж захотелось почесать мозги.
Что? Тепло? Я сделал вот это? Победил свой страх?
Но почему тогда мой взрослый разум изгнан? Тот я был бесстрашным и вообще ничего не боялся, был скалой.
Скалой. Твердой, статичной, способной терять валуны, которые облизывает, обкатывает, дробит море, превращая в песок. Да, скала защищает от ветра, служит ориентиром, на ней можно установить маяк, но сама она статична и неизменна.
Выходит, изъятие было не диверсией, а просто тот я исчерпал свои возможности, потому что мог влиять только извне, когда гораздо эффективнее — изнутри?
С листком в руке я брякнулся на кровать. Мои страхи и сомнения — пластилин? А состоявшаяся личность — лишь гипсовая статуя?
То, как мне хочется мопед, то, как я боялся продавать те несчастные трусы… Боялся, но пересилил себя. В этом и есть смысл? В брызгах безудержных чувств, в поединке с самим собой — больше, чем в том, что выкладывается вовне?
Упав на кровать, я раскинул руки. И выходит, вот такой я — слабый, сомневающийся, маленький — гораздо ценнее для реальности? Почему? Не потому ли, что я не повторяю уже пройденные шаги, а проживаю их? И то, что дремлет во мне, я могу развить и отшлифовать эффективнее?
Казалось, голова лопнет, да сам я взорвусь от распирающих меня догадок и чувств. Вспомнилось, как я хотел заныкать трусы, а они спасли мир. Подарили людям несколько месяцев или недель жизни, а может — и целый год! Я представлял те огромные белые трусы-парашюты на страже человечества, и меня складывало от смеха.
Прохладно. Тепло. Горячо!
Да, похоже, это и есть правда. В голове крутилось: «Следи за собой, будь осторожен. Следи за собой». Аж послушать захотелось, хотя я больше любил западный рок, русский стал слушать много позже, кроме «Арии». Ну не понимал я многого, зато теперь понимаю.
«Нау», «Пикник», «Аквариум», «Агата Кристи», «Г. О.», «Крематорий». «КиШ» уже выступает, но они пока широко известны только в узких кругах, а вот Чиграков уже поехал в Питер и скоро выпустит первый альбом, недолго мне без него скучать. Кого действительно не будет хватать — «Ундервуда», аж до двухтысячных терпеть. Зато можно поехать в Крым и потусоваться с пока безвестными музыкантами, распить портвейн…
Эх!
«Две тысячи первый год, я бегу по дороге, разинув рот, а за мной по пятам катятся танки». Миллениум такой далекий! Не далекий и забытый, как пора голодного студенчества, а манящий и непознанный. Помню, как, только научившись считать, загибал пальцы, чтобы узнать, сколько мне будет в 2000 году. Двадцать один год! Это ж уже взрослый дядька!
И такой подарок перед праздником — Ельцин вдруг мухожук.
Сидеть на месте было невыносимо. Часы показывали начало восьмого, в подвал идти уже поздно, наши знают, что сегодня ко мне приезжает дед, и я проведу время в кругу семьи. Как и поздно искать деда на пляже — они уже скоро назад пойдут.
Какой бы подвиг совершить?
Вспомнилось, что дед хотел встретиться с отцом, но не знал, как это сделать. Надо их свести. Можно — сегодня вечером. Но как, чтобы отец не бросился на деда?
Вызвать его куда-то? Так воскресенье, вечер, они с Аней, наверное, раздавили бутылочку вина и планируют расслабиться, а тут я нагряну.
И вообще следовало бы самому с отцом встретиться, хоть по-нормальному спасибо сказать и в деталях узнать, как у него дела. Может, он вообще звезду на погоны получил за поимку опасного преступника и не прибить меня хочет, а вознаградить?
Чего бы я хотел в качестве награды? Разве что сходить с ним на охоту, а так я сейчас даже богаче него, нам не нужно ничего материального.