Страница 37 из 98
Глава 13 И волки… и овцы…
На рынок мы с дедом приехали в начале четвертого. Думал, все торговцы разбегутся, но некоторые оптовики остались, в том числе моя армянка, ее машину облепили покупатели, как муравьи — кусок сахара. Рисковая женщина! Она же иностранка, как думает менять такую массу денег?
Или придумали схему обмена с участием посредников? Скоро узнаем.
Пока я стоял с пакетами, дед прошелся по окрестностям, нашел два разломанных деревянных ящика, поставил один на другой и накрыл клеенкой. Воровато озираясь, к нам подошел нервный типок в олимпийке не по сезону, распахнул ее, будто эксгибиционист. На его груди была табличка: «Куплю рубли». Ага, ясно, почему армянка осталась. Заломила цену на инжир, чтобы он не пропал, а потом вот у этого обменяет.
— Да ну! — воскликнул я и спросил: — Какой курс?
— Пять тыщ за один бакс…
— Ни хрена себе! В пять раз выше! — не сдержался я.
Тип скосил глаза, застегнул олимпийку и зашагал прочь. Вскоре я понял, что он скрывался от коротко стриженных качков в майках и спортивках, которые шли за ним, все ускоряя шаг. Обернувшись, дурачок, топчущий чужую поляну, рванул вдоль административного здания и во двор, двое побежали за ним.
Не успели мы начать раскладывать товар, как перед нами замерли две угрюмые женщины лет пятидесяти, толстая и тонкая.
— Что у вас? — спросила та, что потолще.
Прежде, чем ответить, я прикрепил предупреждение, что писал через трафарет, указал на него.
— Носки, мыло, колготки капроновые.
Сказать «трусы» язык не повернулся, и дед просто выложил их на прилавок. Худая тетка сразу же схватила белые женские.
— Почем?
— Тысяча двести.
Я думал, они будут возмущаться, что дорого, но куда там! Толстая вызверилась на худую:
— Куда потащила? Это мой размер!
— Вам сколько? — обратился дед к обеим, разделил товар на две части. — Есть пять вам и вам.
Глядя друг на друга волком, женщины полезли за деньгами: худая достала их из старинной сумочки, толстая сунула руку под кофту и долго там шарила.
Пока она была занята, худая спросила:
— А колготки?
Они как раз появились на прилавке.
— Две пятьсот, — ответил я.
— Мне пять!
— И мне, — гаркнула толстая, которая все не могла распотрошить схрон, обустроенный под необъятной грудью.
Потратив деньги, худая удалилась, и на ее лице читалось облегчение. Нашла куда потратить деньги, которые в ее воображении завтра могут превратиться в фантики. И как винить в неадекватности людей, которых столько раз обманывали?
Сообразив, что добывание денег из-под груди может затянуться, дед отложил заказ в сторону, потому что на прилавок уже напирали, я подпер ящики своим телом, чтобы их не повалили, быстренько убрал носки и колготки, потому что к ним уже потянулись загребущие ручки, а вокруг нас образовался рой. Поди разбери, кто что взял. Пришлось устраивать аукцион. Я понял, что есть спрос и не мелочился, достал шесть носков и объявил, указывая на написанное:
— Гражданки, обращаю внимание, что ваше решение потратить деньги может быть преждевременным.
— Не засирай мозги, мальчик! — просипела женщина в мини, похожая на проститутку, с прессом рублей в руках. — Че у тебя?
— Носки мужские сорокового размера, шесть штук в упаковке. Шесть тысяч за все, — проговорил я.
— А че так дорого? — крикнул кто-то сзади.
— Беру! — путана протянула деньги.
— Семь! — пропищала всклокоченная маленькая женщина азиатской наружности.
Отдав носки, я достал следующие шесть пар для азиатки и молча выложил семейки.
— Еще есть носки. Кому по семь? — Протянулись три руки с деньгами.
Так ушли носки, потом — мужские трусы по тысяче триста, а толпа, желающая потратить деньги, не иссякала, и когда появились колготки, которых осталось всего шесть штук, они продались буквально с молотка аж за 3500. Причем две тетки из-за них едва не подрались: та, которой они не достались, стала толкать девушку, взявшую аж две коробочки. Той пришлось чуть ли не убегать.
Драка в очереди, говорят, — обычное дело. И в сытые времена случались, но я такое видел впервые. И главное — паникуют одни женщины.
Вот все и продалось, и никакого позора. Товар размели буквально за десять минут, дед дольше ящики искал и сооружал стол. Я снял с ящиков клеенку, начал ее сворачивать, и тут из-за спины донеслось:
— Кто вам разрешил тут торговать?
Мы с дедом повернули головы. Позади стояли те самые быки, что погнались за эксгибиционистом-валютчиком.
Быки были, как двое из ларца, только не веселые, а с глазами холодными и злыми, как у голодных животных. По спине прокатилась волна жара. В горле пересохло, а слюна стала вязкой. Дед попытался сторговаться:
— Сколько стоит аренда места?
— Аренда места — там, — бык указал на ворота рынка и встряхнул рукой, глянул на покрасневшие костяшки. — Это место наше.
— Сколько? — повторил дед.
Быки переглянулись, и тот, что постарше, с массивной челюстью, прошипел:
— Слышь, отец, базарить раньше надо было. Поздняк метаться. Ты сюда пришел, чтобы нас нае… наколоть, так что…
Я понял: что бы дед ни сказал, они отберут все, потому что так решили. Если начнет возмущаться, они ему зубы выбьют. Но можно было кое-что попробовать. Авось прокатит.
— Нам Павел разрешил, — прохрипел я, и они вдвоем на меня уставились.
— Слышь, баклан, шо ты нам тут свистишь. Какой Павел?
— Валютчик. Там, на ступенях стоит, у входа.
Быки переглянулись. Их микроскопических мозгов хватило, чтобы понять: если я знаю имя валютчика, то, может, и не вру. Но жадность пересилила здравый смысл.
— Завали хлебало, баклан, — рыкнул второй, а то мы его тебе сами…
— Проблем хотите? — прошипел я, пятясь. — Если с ним что-то случится, вам звездец, поняли?
Я рванул на рынок.
— Стоять? Куда пошел? Отдай бабло!
— К Павлу! — крикнул я на бегу.
Ввинтился в толпу у входа. Выбивая сумку из рук женщины, побежал сквозь рынок к выходу. Как там дед? Вняли ли эти уроды? На месте ли валютчик? Если нет, это будет попадалово. Если да — впишется ли за меня? Его ли эти торпеды? Выше ли он в криминальной иерархии?
Ровно мне под ноги старушка сунула тележку, я налетел на нее, перевернул — рассыпались по проходу зеленые яблоки, а я на них прокатился вперед. Не чувствуя боли, поднялся и побежал дальше.
Овощные ряды. Пустые — где торговали одеждой. Выход. Ступени.
Заполошно дыша, я завертел головой, но не обнаружил валютчика на месте и запаниковал. Что делать? Бежать спасать деда, отдав все деньги? Черт, черт, черт!
— Привет, тезка! — бодрым голом сказали за спиной, я аж подпрыгнул.
Валютчик Павел смотрел на меня лучистыми глазами и улыбался.
— Век тебе благодарен буду, малой…
— Мне нужна помощь, — выпалил я, — там торпеды на моего деда наехали! Быстрее!
Валютчик быстро сообразил, кивнул лысому напарнику и рванул за мной. Он не шествовал степенно, а именно летел, расшвыривая прохожих и заранее объявляя:
— Всем разойтись! Дор-рогу! — Его вкрадчивый голос стал командирским и жестким.
Только бы с дедом все было в порядке! Никогда себе не прощу, что…
Мы выбежали из рынка, и я опешил: покупателей на площади поубавилось. Отойдя подальше, они наблюдали, как пожилой мужчина держит под прицелом двух амбалов, а те пятятся, недоуменно переглядываясь.
— Этот? — усмехнулся Павел, сбавляя шаг и кивая на деда.