Опасный розыгрыш

Маркус улыбнулся. Тори подумала, что это первая искренняя улыбка, предназначавшаяся ей.

– По правде сказать, Тори, я очень рад вашему предложению вернуться домой. Я не очень уютно чувствую себя в модных местечках, предпочитаю тишину и домашнюю обстановку.

Тори понравилось, что она назвал комнаты домом. Как бы звучало, если бы «дом» принадлежал им?

На обратном пути оба смотрели в окно кареты, удивляясь, как за короткое время снег превратил грязные улицы в волшебную сказку.

Дома Маркус разлил бренди, передал бокал Тори и предложил тост:

– Прощайте, Скарблейд и Долли, да здравствуют Тори и Маркус!

Тори выпила до дна, пораженная интимностью его тона.

– Боюсь, Тори, сегодня вам не придется выспаться. Мы должны к утру вернуться в лагерь. Но немного отдохнуть можно, я разбужу вас, когда настанет время отправляться в дорогу.

Тори грустно посмотрела на широкую кровать. Как давно она не накрывалась настоящим пуховым одеялом! Веки отяжелели, она подавила зевок.

– Ложитесь. Я подремлю в кресле.

Тори с радостью согласилась, и прошла за ширму, чтобы раздеться. Расстегивая на спине крючки платья, поймала себя на мысли, что ей кажется вполне естественным готовиться ко сну в одной комнате с Маркусом Чанселором, словно это их общая спальня. Сбросив вечернее платье, Тори вдруг вспомнила – у нее нет ночной рубашки, а жестко накрахмаленные нижние юбки, призванные держать форму платья, для сна явно не годились.

В углу ширмы она заметила рубашку Маркуса. Несколько смущенно натянула на себя этот предмет его гардероба, понимая, что рубашка едва доходит до колен.

Выглянув из-за ширмы с намерением попросить Маркуса отвернуться, пока она заберется в постель, Тори увидела, что тот уже спит.

Во сне Маркус показался очень молодым, почти юным – мелкие морщинки разгладились, исчезла складка между густыми черными бровями. Тори тихо подошла к зеркалу, чтобы вынуть шпильки из прически. Она расчесала тяжелый золотистый каскад, волосы упали, покрыв ее до колен. Расчесывая последний упрямый локон, Тори поймала в зеркале взгляд Маркуса и поняла, что тот наблюдает за ней.

Лицо выражало беспокойство, но Тори решила довести дело до конца, хотя и чувствовала изучающий взгляд.

Маркус задремал совсем ненадолго. Открыв глаза, увидел Тори в своей рубашке из тонкого полотна, женственные формы хорошо просвечивались сквозь ткань. Вот она подняла руки, рубашка стала короче, обнажив красивые стройные бедра. Он улыбнулся, когда девушка поднялась на цыпочки, чтобы расчесать спутавшуюся прядь.

Тори положила щетку на туалетный столик и, повернувшись, оказалась в объятиях сильных рук. Его губы страстно прижались к ее губам, он сжал ее так крепко, что Тори ощутила боль.

Она не отстранилась, а прижалась к нему, не столько из страсти, сколько ища поддержки, защиты. Шрам на щеке приобрел багровый оттенок. Маркус отстранился. Они стояли и молча смотрели друг другу в глаза. Страстное желание охватило Тори, она прижалась к Маркусу, покрывая его лицо поцелуями. Он отвечал тем же, руки скользнули по нежной груди, вызывая волны удовольствия во всем теле, опустились ниже, крепко прижимая бедра Тори. Она почувствовала, как напряглась его плоть.

Поцелуи Маркуса становились все более страстными, Тори хотела раствориться в нем, стать частью его, забыв о себе.

Маркус посмотрел в глаза девушки с нежностью и немым вопросом. Потом поднял на руки и перенес на кровать.

Глава 18

– Джош, другого выхода нет, девушка едет с нами, – в голосе Маркуса звучала непреклонность, раньше он не позволял себе такого тона в разговоре с другом.

– Марк, она околдовала тебя. Зачем она тебе? Я просто не понимаю, – великан не скрывал беспокойства.

– Прости, – не уступал Маркус. – Ты знаешь, я готов для тебя на все, но в этом деле уступить не могу. Мы поедем все вместе, значит, и она с нами. Тебе хорошо известно, чем мы рискуем, оставляя ее здесь. В данной ситуации нельзя допустить ошибки, совсем скоро пароход отплывет, они и так задерживаются с доставкой налогов, боюсь, виной тому наше последнее ограбление. Видимо, просочились сведения, – Маркус старался убедить друга. – Из-за нас задерживается пароход, дальше оттягивать неразумно. Через четыре месяца начнется посевная, я чувствую, что от меня зависит жизнь колонии. Положение серьезное.

Взгляд Маркуса стал жестким и холодным.

– Уже начались снегопады. Что мы будем делать, куда денемся? Нужно спешить. Девчонка поедет с нами, – добавил он решительно.

Джош понял – в этом споре он проиграл. Впервые Маркус не прислушался к его совету.

– Остается молить Бога, чтобы он не оставил нас. Кто ей скажет – ты или я?

– Предоставляю тебе эту почетную миссию, Джош, – Маркусу не хотелось снова тонуть в нежном взгляде Тори, сейчас ему, как никогда, нужно быть собранным, а подходя к ней, он чувствовал, что тает и не может владеть собой. Джош обреченно кивнул.

– Сначала съезжу в гостиницу «Дикий Кабан» и попытаюсь кое-что разведать.

– Ты достаточно хорошо себя чувствуешь? – озабоченно спросил Маркус.

– Вполне, – Джош с трудом поднялся на ноги. – Поеду прямо сейчас, чтобы вернуться к заходу солнца. Следи за Карлом, Марк. Он положил глаз на девушку и от своего не отступится.

Маркус бросил взгляд на спящих братьев. Он тоже заметил, как Карл поглядывает на Тори. Маркусу и раньше это было небезразлично, а тем более теперь. Если поддонок посмеет к ней прикоснуться, придется с ним покончить.

Тем не менее Маркус не хотел отпускать Тори, слишком тяжело было бы расставание, она вошла в его жизнь так прочно, что он не мыслил себя без нее.

Джош выехал на своей лошади, направляясь в «Дикий Кабан». На дороге пустил коня галопом.

Дневная жизнь лагеря шла своим чередом. Мужчины пилили дрова, поддерживали огонь. К вечеру небо заволокли тучи, температура резко понизилась. Все собрались у костра.

– Я считаю, нужно зажечь еще несколько костров, расположив кольцом, – предложил Маркус. – Если пойдет снег, а он обязательно пойдет, нам придется померзнуть. Ребята, давайте нарубим еще дров. Я не ошибаюсь в прогнозе, к ночи пойдет снег.

Люди недовольно ворчали, но принялись за работу – мерзнуть никому не хотелось.

Тори сидела скорчившись от холода. Она завернулась в изъеденное молью одеяло, но и оно почти не грело. К глазам подступали слезы. Так хотелось забраться в теплую мягкую постель, а главное, не видеть Скарблейда!

Утром Тори наблюдала, как Маркус рубит дрова, кожаная туника натягивалась на крепких мышцах спины, руки искусно управлялись с топором, капельки пота выступили на лбу. Широкая грудь и сильные стройные ноги вызывали в памяти интимную сцену в Лондоне. Очень захотелось дотронуться до него, Тори тихо подошла. Потрепанный плащ съехал с плеча, волосы развевались на ветру. Она робко дотронулась до руки Скарблейда, от неожиданности тот вздрогнул и, повернувшись, увидел ее полуоткрытые губы, опущенные ресницы, скрывавшие зеленые глаза.

Резким движением Маркус оттолкнул девушку, избегая прямо смотреть на нее, и приказал возвращаться в палатку. Тори сжалась от обиды и унижения. Она вернулась под навес, с трудом сдерживая слезы. Он воспользовался ею – не без ее согласия, – получил удовлетворение и теперь помыкает, как продажной девкой. В эту минуту Тори ненавидела его, по крайней мере, пыталась убедить себя в этом, но невольно повторяла сквозь слезы: «Господи, помоги мне! Я люблю его! Люблю!». Она поклялась, что забудет его имя и будет называть не иначе как Скарблейд.

Тори знала, что поедет на дело со всей группой – слышала разговор Маркуса с Джошем. Вдруг, впервые за много дней, почувствовала, что стало тепло – зажгли еще несколько костров. Их теперь восемь, но мужчины продолжали работать топорами, запасая топливо на ночь.

Маркус перенес свернутые постели в середину круга. Тори почувствовала на себе его взгляд.