Разбойничья дорога

На Фотии был шлем с защищающей нос пластиной и нащечниками, но остальная часть осталась незащищенной. Он не особенно беспокоился за свое лицо, но от удара Ториана у него загорелась борода, и кипящая смола выплеснулась ему на грудь. Факел зашипел и погас. Через несколько секунд горящая борода тоже погасла, но расплавленная смола, как известно, ужасно горяча и к тому же липуча. Я до сих пор не пойму, почему он не ослеп. Я знаю, что он получил ужасные ожоги. По всем правилам бой должен был бы на этом и закончиться.

Долгий, раскатистый удар грома заглушил его истошные вопли, иначе толпа на площади и под колоннадой услышала бы их. Да что там, их могли бы услышать и в Полрейне. Шалиаль и я разом вздрогнули.

Бою полагалось бы уже закончиться. Достигни один из последующих ударов Ториана цели, так бы и случилось. Но этого не произошло. Мне претит сама мысль восхищаться садистом-убийцей вроде Грамиана Фотия, но и не отметить его храбрость я тоже не имею права. Усилием воли, равного которому я еще не видел, он, несмотря на чудовищную боль, сохранил самообладание. И не прошло и секунды, как он устремился в ответную атаку.

Обезумев от боли, он ураганом обрушился на Ториана. Он кричал без устали, заглушая даже раскаты грома, и крутил тяжелый двуручный меч, как легкую прогулочную тросточку.

Факел погас, и в нем не осталось смолы, но конец его оставался раскаленным. Ториан оборонялся, оставляя на теле противника большие багровые круги. Он обрушивал факел на шлем врага с силой, на мой взгляд достаточной, чтобы сокрушить череп любому нормальному человеку. С таким же успехом он мог бы сражаться мухобойкой, ибо ничто не могло остановить капрала. При всей ловкости и умении Ториану приходилось пятиться под натиском этого бронзового урагана.

Нам с Шалиаль оставалось только со страхом смотреть на битву. До меня дошло, что лучше мне забыть свои предубеждения и принять в событиях более активное участие, ибо потом может быть уже поздно.

– Прошу меня простить, – вежливо пробормотал я, не без сожаления снимая руку с ее плеча. – Осторожно, сзади! – крикнул я, увидев, как быстро Ториан отступает к центру зала. Удар грома заглушил мои слова, и поединок закончился. Ториан исчез, оставив поле боя за Фотием.

Пятясь, Ториан не заметил отверстия в полу и наступил в него – не со стороны лестницы, но со стороны противовеса, что было еще хуже. Он упал на стоявшую наклонно плиту, скатился по ней и исчез в темноте, сопровождаемый раскатами грома.

Спустя долгую секунду мы услышали, как факел его лязгнул о каменный пол. Скорее всего Ториан сломал ноги или даже спину – во всяком случае, из боя он выбыл.

Продолжая размахивать мечом, Фотий некоторое время озадаченно смотрел на зияющее отверстие. Потом торжествующе взвыл, воздев меч над головой. Грудь его была в некоторых местах прожжена до костей, и мне не хотелось думать, что творится под шлемом.

Я взял Шалиаль за руку.

– Мне кажется, нам лучше бежать, дорогая, – сказал я, оценивая расстояние до двери. Фотий посмотрел на меня, и мне показалось, что он смеется.

Он двинулся в нашу сторону.

– Беги! – крикнул я, подтолкнув Шалиаль, и бросился к ближайшему факелу.

Порыв ветра ворвался в зал и задул все огни. На секунду даже молнии прекратили вспыхивать, слышались только рев дождя и завывание ветра. Должно быть, дверной проем выделялся светлым пятном, но глаза мои не привыкли еще к темноте. На несколько секунд я совершенно ослеп.

Я двинулся вдоль стены, держась за нее рукой, чтобы не упасть следом за Торианом в люк; так я в конце концов должен был добраться до выхода. Я шел, каждую секунду готовый столкнуться с Фотием.

Пара бледных голубых огоньков ожила – не задутые до конца факелы начали разгораться.

И тут Шалиаль снова завизжала.

БА-БАХ!

Фотий ухватил ее за развевающийся шлейф платья. Я надеялся, что он оторвется, но прозрачная ткань оказалась омерзительно прочной.

БА-БАХ!

Он подтянул ее к себе и ухватил за руку. Шалиаль беспомощно барахталась, пытаясь вырваться.

БА-БАХ!

– А ну иди сюда, раб! – крикнул он мне. – Иди, пока я не отрезал ей титьки!

– Немедленно отпусти эту женщину! – послышался новый голос. – Или т-ты р-раскаешься! – добавил он.

БАХ! ТАРАРАХ! БА-БАХ!!!

В дверях стоял человек с обнаженным мечом в руках.

27. Пятеро наверху

Да, это был Джаксиан Тарпит. Разумеется, это был Джаксиан Тарпит, Кто еще это мог быть?

Начиная с этой секунды события начали развиваться гораздо быстрее, и ситуация сделалась довольно-таки запутанной. Взять хотя бы два оставшихся факела – они шипели и плевались искрами, то почти угасая, то снова разгораясь. Майана то возникала, когда дальний конец зала освещался вспышками молний, то проваливалась в небытие. Мы попеременно оказывались то в непроглядном мраке, то в ярко освещенном зале. Раскаты грома сделались такими громкими и продолжительным, что думать стало затруднительно. Весь храм, казалось, сотрясался от этого грохота.

Все это в некоторой степени извиняет неважное качество моих наблюдений. В том, что касается событии после появления Джаксиана, мои воспоминания иначе как очень отрывочными не назовешь.

Я помню, как бежал к Шалиаль, которую видел короткими выхваченными из темноты мгновениями, повернутую то так, то этак – она все еще боролась с Фотием. Все ее движения в промежутке между этими мгновениями были скрыты темнотой и не фиксировались глазом. Она была как героиня в книжке с картинками, и кто-то невидимый перелистывал страницы.

Точно так же видел я Джаксиана, бегущего от дверей с мечом наготове. Он походил на серию рисунков тушью. Длинная черная тень опережала его. С каждой новой картинкой он скачком перемещался ближе к нам.

Кажется, я схватил Шалиаль за руку, как раз когда Фотий отпустил ее, словно мы бежали эстафету, а она была палочкой. Я помню, что она была со мной, что я обнимал ее, что мы снова приближались к двери, когда лязг бронзы возвестил о начале поединка.

Я помню, как она вскрикнула: «Джаксиан!» – прямо мне в ухо.

– Он сейчас догонит! – заверил я ее и потянул прочь из Обители Богини. Она не хотела бросать его, хотя у меня нет ни малейшего представления, каким образом она надеялась ему помочь.

Выбегая из дверей, я оглянулся и увидел выхваченные вспышкой молнии две фигуры воинов; они словно застыли в разгар боя. Золотой шлем Балора сиял на голове у Фотия, а Джаксиан, все тело которого было мокрым, блестел серебром, как статуя Майаны на заднем плане. Лишенная тела голова, сражающаяся с обезглавленным телом.

А потом мы с Шалиаль вывалились под дождь, и тут же нас чуть не сдуло. То, что казалось из помещения безумной ночью, снаружи оказалось кромешным адом. Дождь хлестал больнее кнута. И темнота… скорее слепота. Если вам когда-либо в жизни приходилось бежать по верхушке пирамиды с глазами, залитыми тропическим ливнем, волоча за собой сквозь пену прибоя визжащую женщину, вы поймете, что я ощущал. Если же нет, вам этого не понять.

Шалиаль хотела вернуться спасать брата. Я хотел найти лестницу.

– Мы все теперь воины в Занадоне, – говорил Джаксиан, имея в виду то, что все здоровые и крепкие мужчины записались в ополчение. Но я видел, как Фотий одолел Ториана, и понимал, что мечник-любитель вроде Джаксиана тем более не имеет никаких шансов. Я думал о Джаксиане как о покойнике, а Балор не может быть безбородым…

Прошу прощения, не забегаю ли я вперед?

Похоже, забегаю, хотя в тот момент я вряд ли думал слишком связно. Ториан загородил тайный проход, так что жрецы никак не смогут на заре провести в Обитель Богини поддельного Балора. Зато им известно, что он находится наверху и что публичная церемония начнется утром, с рассветом. Возможно, они придут к выводу, что это Фотий перегородил им дорогу. Еще они могут прийти к выводу, что он сделал это с какой-то гнусной целью – чтобы его с Шалиаль никто не беспокоил. Тогда им останется только ждать и надеяться, что она переживет это знакомство и что Фотий сможет сам облачиться в доспехи бога и выйти к народу без их помощи.