Разбойничья дорога

– Все как мы и думали, – сообщил я. – В праздники жрецы и знатные горожане поднимаются по парадной лестнице. Они не видят ничего, кроме гладкого камня. Из этого я делаю вывод, что главный фасад храма – цельная каменная кладка. Остальные три фасада полые и заселены, хотя их никогда не показывают мирянам. Грязное белье снижает священный ужас перед богами.

– А здесь, наверху?

– Ничего. Никаких входов. Никаких дверей. Ничего. Под нами сплошной камень.

Ториан встал, и, несмотря на его могучее сложение, даже он уже с трудом двигался от усталости.

– Должен быть путь, и Нагьяк должен знать о нем.

– Надеюсь, что ты ошибаешься. Я в этом уверен. Через день-два мы это узнаем.

Он издал свой львиный рык.

– Думаю, что я убью этого Фотия еще сегодня – для верности.

От страха у меня перехватило дыхание.

– Нет! Не смей! Мы здесь только свидетели, мы не должны вмешиваться в поток событий.

– Ты, возможно, и свидетель. Ты – человек слов. Я – человек дела.

Мне необходимо было подумать. Я продекламировал про себя простенький стишок, которому научила меня Иллина.

– Грамиан Фотий – заложник, – объявил я. – Если ты убьешь его здесь, ты развяжешь в городе гражданскую войну.

Он опять зарычал – и еще раз, уже чуть тише.

– Возможно, ты и прав, хотя у меня руки чешутся придушить его. Кстати, луна уже осветила ступени. Как мы будем спускаться, о слуга богов?

– По заднему фасаду.

Почтительно поклонившись богине, мы покинули Обитель.

Мы подползли к северному фасаду. Лежа на холодном граните, мы смотрели на уступ под нами. Уступ казался высоким. Может, лучше все-таки рискнуть спуститься по лестнице?

– Я могу спустить тебя немного, – сообщил Ториан. – А будь у меня повязка, спустил бы еще ниже.

– Только не жди, что я потом поймаю тебя.

Он усмехнулся:

– Сломаю ногу и нарушу тем самым монотонность нашего существования.

Я перевалился через край. Ториан взял меня за запястья и опускал, насколько хватало длины его рук. К своему удивлению, я обнаружил, что ноги мои, вместо того чтобы упираться в стену, болтаются в воздухе, а перед носом маячит резной карниз. Прежде чем я успел за него ухватиться, Ториан отпустил меня, и я рухнул вниз. Я хлопнулся сильнее, чем ожидал, громко охнув от удара. Колени и локти обожгло огнем. Оставалось только надеяться, что те, кто обитает в комнате под ближайшим проемом, спят крепко.

Мгновение спустя следом за мной скользнул через край Ториан. Он тоже заметил нависающий фриз и успел, зацепившись, повисеть немного, изучая его. Фриз почти, не выступал из стены, но тянулся по всей грани, а возможно, и вокруг всего храма. Я как-то расстроился, что не заметил его раньше. Правда, у нас не было возможности разглядеть храм вблизи при дневном свете, но я обычно горжусь своей наблюдательностью. Наблюдательность – основа моего ремесла.

Ториан, цепляясь за рельефы, как муха полз вниз до тех пор, пока не повис на нижнем поясе, откуда и спрыгнул ко мне. Он приземлился гораздо мягче, чем я, и тут же устремился к краю яруса, лег и осторожно выглянул вниз. Когда он вернулся, я уже встал и более-менее обрел способность ходить. Первым делом мы пошли подбирать свои повязки.

– Ничего, – шепнул он. – Только верхний.

– Но почему фриз тянется вокруг верхнего яруса, если его нет на остальных? Это идет вразрез с моими представлениями о красоте.

– Потому, что рельефы здесь расположены не случайно, а с умыслом.

– С каким умыслом?

Тут проем, мимо которого мы проходили, осветился.

Разумеется, мы заглянули в него.

Спальня под нами была небольшой, но для одного человека вполне просторной. Соответственно этому она была и обставлена – просто, но со вкусом: складная койка, стол и, возможно, еще несколько предметов, вне поля нашего зрения. Мне приходилось жить в куда более скромной обстановке, и не раз. Однако спальня показалась просто крошечной, когда в нее вступил Грамиан Фотий, на ходу излагая в простых, но достаточно ярких выражениях свою точку зрения на размеры кровати.

Высокий голос посоветовал ему спать на полу. Потом огонь померк, а дверь хлопнула. Я услышал лязг засова.

Я схватил своего спутника за руку, хотя не питал иллюзий насчет возможности удержать его, если он решит свести счеты с охотником на рабов.

– Если он лежит, я мог бы прыгнуть на него, – возбужденно прошептал Ториан. – Это пойдет на пользу его потрохам – для начала.

– Я понимаю, что соблазн велик, но мне очень хочется увидеть твое представление. Боюсь, я не смогу оценить его по достоинству в темноте.

– Ага! Вот, значит, в чем дело.

– Пошли. – Я поспешил увести его от проема.

Мы вернулись к исходной точке над верхней лестничной площадкой. По лестнице спускались две длинные цепочки жриц. Пение прекратилось: церемония была завершена. Я распластался на крыше и, просунув в проем голову и плечи, успел увидеть из положения вверх тормашками во главе процессии что-то алое – жирный Нагьяк спускался на своем кресле – носилках на плечах четырех молодых жрецов.

Ночные дела близились к концу – скоро храм утихнет, и мы сможем подумать о том, как отсюда выбраться. И вовремя: полумесяц уже выглядывал из-за дымной завесы, а с рассветом все начнется по новой. У нас оставалось совсем немного времени.

И все же нам пришлось задержаться. В смежном с площадкой дворике три молодые жрицы укладывали древнюю верховную жрицу спать. Белджис топталась рядом, возможно, надеясь на какое-то просветление, но старуха оставалась недвижна, как мешок картошки. Мы не осмелились идти по узкой полоске кровли над ними.

Я оттащил Ториана на безопасное расстояние и уселся. Он с усталым вздохом сел рядом со мной. Меня самого шатало от усталости – с той минуты, когда я проснулся в оливковой роще, миновали долгие, долгие сутки.

– Скикалм? – сказал я. – Завтра ее торжественно пронесут по городу. На закате ее оставят в Обители Богини. Интересно, что случится с ней, если Балор не откликнется?

Я вспомнил: о том, что наследницей нынешней верховной жрицы станет Белджис, говорили так, будто Скикалм в случае неудачи должна умереть. Однако реакция Ториана застала меня врасплох:

– А что с ней случится, если откликнется?

– Ты же слышал! С рассветом она снова сделается юной и прекрасной супругой бога. Сама Майана, возможно, не участвует в этом, ее будет представлять здесь верховная жрица. Как Омия, они сказали, или Пиала. Должно быть, были и другие – в более далекие времена. Несомненно, не все имена сохранились в памяти.

– Только на сей раз бог окажется подозрительно похож на Грамиана Фотия, а жрица – на Шалиаль Тарпит?

– Я уверен, он не посмеет! – не сдавался я. – Даже если боги и допустят такое, горожан не обмануть. Шалиаль – не Скикалм.

– Кто помнит, какой была Скикалм в юности? – буркнул Ториан.

Я нахмурился – его логика начинала доходить до моего сознания.

– Но Тарпит – один из самых богатых купцов в городе! Множество людей должны знать его дочь!

– Совсем не обязательно. Вполне возможно, она большую часть жизни провела в затворничестве. А этот ублюдок Фотий много лет прожил в какой-то сельской дыре. Ты сам слышал это. Он всего две недели как вернулся и часть этого времени провел вне города, охотясь на рабов. Неплохо, не так ли?

Я не ответил.

– Люди верят в то, во что хотят верить, Омар.

Увы, это часто бывает так. Я видел как-то священный источник в Сейлмоке, где, по слухам, бог творит чудеса. Каждый год тысячи людей приходят туда. Они приносят жертвы, пьют воду, купаются, покупают под видом сувениров какой-то хлам, а потом объявляют себя исцелившимися – во всяком случае, многие объявляют. Однако за то время, что я был там, я не видел ни одного чуда, достойного внимания, а те, что документально подтверждены, случились давным-давно. Кто хорошо живет в Сейлмоке – так это тамошние жрецы. Мне не хотелось соглашаться с Торианом, но это так.

– Помнишь, Тарпит давал Нагьяку золото? – продолжал Ториан. – Зачем, как по-твоему? Это сговор, и еще какой! Внук военачальника и дочь главного купца! Арксис верит, что сможет сохранять власть над Балором-Фотием, а супруга бога проследит за отцовскими интересами. Те двое будут закулисными правителями. Занадон станет их дойной коровой. Должно быть, Нагьяку заплатили по-царски – бьюсь об заклад, торг был жуткий.