Разбойничья дорога

Огромная ручища капитана потеребила конец окладистой бороды.

– А я – Публиан Фотий, капитан Занадонского войска.

– А! Значит, вы в силах помочь мне. Тот город, о котором вы говорите, – уж не тот ли это славный Занадон, воины которого покрыли себя славой в столь бесчисленных сражениях, что его называют в Пряных Землях не иначе как «Занадон Непобедимый»?

Воин окинул меня внимательным взглядом и мрачно кивнул:

– Это действительно так, благодарение святой Майане и Балору Бессмертному.

– Вот спасибо! Воистину встреча с одним из благородных граждан Занадона – большая честь для меня. Но мои познания в географии – увы! – слабы, о благородный капитан. Вот уже много дней иду я Разбойной дорогой к Ширдлу и Тангу. Осмелюсь ли я предположить, что эта водная гладь и есть прославленная с незапамятных времен река Иолипи, а раз так, что от Занадона Непобедимого меня отделяет не более дня пути?

– Твои познания в географии не так уж слабы, меняла историй Омар, – сказал капитан своим звучным командирским голосом, – ибо трудно описать наше местоположение более точно. Всего час ходьбы вверх по течению – и ты воочию узришь гранитные стены и сверкающие шпили Занадона Непобедимого.

Я задумчиво пригладил ладонью свою стриженую бороду.

– В это смутное время, когда несметные полчища форканцев наводняют страну, оскорбляя богов грабежами и убийствами, когда даже могущественные города вроде Форбина, Полрейна или Дома-Уилта лежат в развалинах – воистину один Занадон Никогда-Непобедимый может устоять против захватчиков.

– Мы обрушимся на них со всей отвагой и – если будет на то воля святой Майаны – прогоним их в хвост и в гриву!

– Вот речь, достойная отважного воина, благородного гражданина и преданного слуги святой… э-э… Майаны, – не без энтузиазма откликнулся я. – Однако… вы простите мою дерзость, если я задам вам еще вопрос… или два?

Капитан повернул свою величавую голову к реке и окинул взглядом стоящих там людей.

– Оно, конечно, мне скоро трогаться в путь, но молю тебя, продолжай, ибо не часто доводится мне вести беседу столь ученую и познавательную.

– Воистину доброта ваша сравнима с вашей доблестью, капитан. Тогда поведаю вам, что гнетет меня теперь. Велико число беженцев, встреченных мною в пути, что бегут, спасаясь от полчищ форканских варваров. Многие опередили меня, еще больше осталось позади. При всем могуществе и величии Занадона Непобедимого, при всей славе его как радушнейшего и гостеприимнейшего из городов, существует же предел тому числу несчастных, которым он может дать приют в своих стенах?

– Увы! Ты говоришь о том, что изрядно заботит и нас самих.

Я вздохнул:

– Уж не может ли тогда так случиться, что, проделав тот путь вверх по течению, о котором вы столь любезно поведали мне, я так и не попаду в город, а мое прошение будет отвергнуто?

Публиан Фотий уселся. Его воины, как по команде, повскакали с мест, звеня бронзой и скрипя кожей доспехов. Насколько я заметил, некоторым для того, чтобы встать на ноги, потребовалась посторонняя помощь, так тяжела была их броня.

– Так считай себя счастливчиком, меняла Омар. Ибо сдается мне, что сами боги привели тебя как раз к тому человеку, который способен помочь тебе в исполнении твоей мечты – попасть внутрь спасительных стен могущественного Занадона Непобедимого.

– И да будут благословенны боги в их милосердии!

Он уставился на меня с внезапной подозрительностью:

– А могу ли я поинтересоваться, что за дело у тебя такое в нашем городе?

– Мне было приказано идти туда, – объяснил я.

– Кем это приказано?

– Богами, капитан. Не знаю, правда, какими богами или богом, хотя есть у меня подозрение, что за всем этим стоит великий Кразат – или Балор, как вы его зовете. Надеюсь, вы поймете меня и простите мне ту радость, что я испытываю при встрече с человеком – единственным, кто способен помочь мне исполнить волю богов? Это занятная история, и я буду рад поведать ее вам. Все началось года два назад, когда мне впервые был ниспослан сон, который…

– Все это не так уж важно. – Капитан уперся волосатыми лапищами в траву, подобрал под себя ноги и с легкостью вскочил. Казалось, тень от его туши затмила солнце.

Я тоже поднялся на ноги, ощущая себя слабой ивой пред могучим дубом.

– Умоляю вас, благородный господин, поведайте мне, какие помехи могут задержать меня в пути и что мне делать, дабы избежать их?

Публиан окинул меня взглядом с головы до пят и махнул рукой своим людям. Часть их поспешила привести пони, другие отправились к реке и принялись звать купавшихся, причем в выражениях крайне грубых и, можно сказать, непристойных.

– Сдается мне, меняла, самым разумным с твоей стороны будет снять с себя одежду – всю и немедленно.

Несколько удивившись подобному предложению, я нахмурился:

– Что, господин? Подобные советы я до сих пор получал только от презренных грабителей и головорезов с большой дороги… ну, надо признать, что-то похожее говорили мне иногда представительницы прекрасного пола, правда, чаще всего намеками. Но, поверьте, я затрудняюсь понять, как столь неподобающее поведение может повысить мои шансы быть благосклонно принятым городскими властями Занадона Непобедимого.

– Раз так, посмотри-ка вон на того капрала, – невозмутимо произнес Публиан Фотий, сделав выразительный жест рукой. – Его звать Грамиан Фотий, он сын моего младшего брата. Скажи, чем не славный, крепкий парень, делающий честь войску, в котором мы оба служим?

– Воистину так, – согласился я, посмотрев на великана. – При всем его относительно юном возрасте скажу честно и откровенно: никогда глаза мои не видели еще воина, сравнимого с ним как статью, так и внушающими благоговейный ужас воинственными манерами.

– Тогда ты поймешь всю мудрость моего совета, ибо, если ты рискнешь промедлить с выполнением предложенных мною действий, капрал Фотий собственноручно, голыми руками оторвет тебе правое ухо.

Я согласился, что подобное уточнение, несомненно, проясняет ценность его совета, и поспешно снял шляпу, рубаху, штаны и сандалии.

– А ну обыщите его мешок, – приказал Публиан. – Поворотись-ка, пленный. Так, клейма нет… Следов плети тоже не видно. Ты, никак, ухитрился избегать до сих пор почетной процедуры бичевания?

– Боюсь, что так, благородный господин. Мои слушатели не всегда встречают те истории, что я им рассказываю, изъявлениями бурной радости, но и столь резкой и болезненной реакции на них, как вы изволили предположить, я тоже до сих пор не удостаивался. – Я завершил оборот вокруг своей оси и стал ждать, перенося продолжающийся досмотр с присущим мне добрым расположением духа. Любой, кто провел бы столько лет, сколько я, с бушменами Гатойла, и думать забыл бы стесняться наготы.

– И ни одного боевого шрама! Ты что, воином никогда не был?

Я признался, что был раз или два, но заверил его в том, что Всемогущий Кразат всегда улыбался мне и обращал свой ужасный гнев на моих неприятелей.

– Хвала этому богу, – кивнул Публиан, – хоть имя его мне и незнакомо. Боюсь, чужеземец, придется мне сделать вывод, что ты у нас шпион. Как там у него с золотишком?

Воин, тщательно потрошивший мою суму, с отвращением отшвырнул последний кусочек кожи и встал, пряча меч в ножны.

– Никак нет, господин!

– Тогда поищи в одежде. Что-то не вижу я, меняла, твоего ножа. Как может человек выжить в этих краях без ножа?

– С набитым брюхом – по меньшей мере первые несколько часов.

– Или те истории, которыми ты торгуешь, настолько разорили тебя, что ты даже нож продал?

– Увы мне! – признал я. – Не истории мои упали в цене, но еда подорожала неслыханно. А хороший был нож, с костяной рукояткой, на которой были вырезаны сцепившиеся в борьбе демоны…

– Сдается мне, без него так оно будет спокойнее, – утешил меня капитан.

Я не без сожаления смотрел, как резали на мелкие лоскуты мои штаны – замечательные штаны из мягкой верблюжьей кожи с ярко-алой тесьмой, которые сшила мне темноглазая Иллина. Они закрывали мои ноги до колен, оставляя лодыжки проветриваться в жаркий день. Сандалии я получил в награду за ночные празднества Семи Богов в Вейлмене – они последовали за штанами. И наконец, точно так же превратилась в жалкие клочки моя рубаха из прочной ткани, совсем еще новая – подарок караванщика с побережья, ибо обитатели Пряных Земель не знают такой одежды. Дорожная пыль всего континента приглушила ее пастельные тона, темные пятна пота изобразили на ней океаны, как на карте, и все же мне жаль было видеть ее бесславную кончину. Шляпу я сам смастерил из соломы, так что не особенно переживал, когда ее вернули в изначальное состояние.