Страница 2 из 20
– Да, ты, сосна сухостойная ..– ярилась Мотря.
– Нет, ты, квашня кислая..
– Ах, ты, язва языкатая!
К тому времени, когда основательные мужчины, допив пиво и обсудив важные, жизненные вопросы, вышли из таверны, по улице только пух и перья летели от разгоряченных спором баб, а городская стража, то и дело, поминая всуе Богов-Покровителей, опасливо растаскивала орущих теток в разные стороны, не тем словом поминая горшки, башмаки и наглых гномов, выскакивавших из подворотни.
Невысокая, худощавая девушка, поправив уродливый саржевый чепец, подхватив тяжелую корзину с прикупленной на рынке снедью, медленно побрела по улице вниз, направляясь к господским особнякам, тянувшимся к границе Белого города.
Скандал, состряпанный досужими кумушками на ровном месте, изрядно позабавил девицу, бойко стукавшую деревянными башмаками по булыжной мостовой.
– Гном из подворотни. – хихикала девушка, поворачивая за угол и оставляя за спиной шумную свару. – Придумают же такое!
*
– Лилья! – низкий, совсем не женственный голос мачехи, грянув точно гром с ясного неба, заставил вспорхнуть к этому самому небу, стайку мелких птах, энергично склевывавших хлебные крошки, рассыпанные по мерзлой земле каким-то сердобольным человеком. – Где носит эту безголовую девчонку в то время, когда мне требуются её услуги? Лилья, поди немедленно в мою комнату!
Лилиана де Бри, вполне себе приятная девица, светлоглазая блондинка с очень грустным выражением лица, на вид, лет шестнадцати-семнадцати, обряженная в скромное платье служанки из богатого дома, невольно поморщилась, услышав неприятный голос ненавистной мачехи. Но, всё же, девушке было куда легче воспринимать вопли рассерженной женщины, чем пронзительный визг двух её родных дочерей.
Лилиана де Бри глубоко вздохнула и устроилась поудобнее, подтянув ноги и опершись спиной о печную трубу.
Да-да – благородная представительница славного рода де Бри, виконтесса и дочь графа, приятно проводила время, скрываясь от грядущих неприятностей на крыше родного дома, забившись в заросли густого ползучего можжевельника и любуясь с высоты остроконечной крыши на переполох, поднятый, взбешенной её отсутствием, мачехой.
Да-да, мачехой, ставшей полноправной владелицей и дома, и всего остального имущества рода де Бри, после того, как отец Лилианы, граф Арисен де Бри, пропал на королевской охоте.
Не иначе, как злой рок протянул свои костлявые руки, ввергнув и Лилиану, и её отца в пучину бед.
Ещё несколько лет назад Лилиане и в голову не могло прийти, что она, вполне приличная и воспитанная девушка, закончившая полное обучение в пансионе некой мадам Клюссо, станет прятаться за печной трубой, словно какой-то чумазый трубочист.
Но, вот пришлось и все потому, что отец Лилианы, господин Арисен де Бри, решил жениться и привел в свой дом новую жену по имени Жанетта и двух её дочерей, Марисабель и Алисану.
Честное слово, Лилиана, как послушная и любящая дочь, выбор отца приняла, хотя и не воспылала симпатией ни к самой Жанетте, ни к её крошкам, которые оказались старше самой Лилианы на пару лет.
Впрочем, сводные сестры и сами не стремились к тому, чтобы заключить новоприобретенную родственницу в жаркие объятия. Ни черноглазая хохотушка Алисана, ни пухлощекая блондинка Марисабель не проявили к Лилиане ни должного уважения, ни, хотя бы, приветливости. Сестры-погодки восприняли девушку, как досадное приложение к её отцу – главе королевского охотничьего дома, а самого Арисена де Бри, как неприятное дополнение к богатому особняку, вкусной еде и прекрасным нарядам.
Жили девушки каждая в своей комнате и у каждой из девиц де Бри была своя собственная служанка. Лилиана редко встречалась со своими новыми сестрами, разве что за обедом или во время торжественных семейных мероприятий. Жанетта со своими дочерями вечно где-то отсутствовала – то совершала визиты, вознаграждая себя за долговременное прозябание в вынужденной бедности, то выезжала на прогулку в городской парк, то посещала выставки и салоны или же, лавки на торговой площади, обновляя свой, и без того роскошный, гардероб.
И Алисана, и Марисабель любили наряды. Они могли менять платья по три раза на день, равно, как и украшения, и прочие, прилагающие к ним, аксессуары.
Лилиане представлялось преступным тратить драгоценное время на подобные глупости – в пансионе мадам Клиссо девушкам не позволялось предаваться праздности и бездельничать. Лилиана отлично вышивала, умела петь и танцевать, а, так же, рисовать акварелью и маслом. Кроме этого, воспитанницам прививали любовь к чистоте и физическим упражнениям, укрепляющим тело. Преподавались там и иные предметы, составляющие тайну заведения и о них, благородная Лилиана де Бри, предпочитала помалкивать, ибо не принято было в патриархальной Алиегории обучать скромных девиц чему-либо, окромя наук, пригодных для ведения хозяйства. Это в богопротивной Верляндии, проклятых землях оборотней, девицы могли свободно шастать, где им заблагорассудится и заниматься любым делом, пусть даже и наёмничать, но никак не в Алиегории, славящейся своими добродетельными и целомудренными девами.
Впрочем, все лишние, с точки зрения мачехи, занятия оказались для девушки под запретом. Теперь она могла петь лишь во время работы в саду, а рисовать куском угля на беленной стене забора. И то, украдкой.
Отцу Лилианы досталась завидная должность королевского егермейстера и он зачастую отсутствовал дома, в виду постоянной занятости на королевской службе. Король Алиегории, Франциск Первый, как и все представители алиегорийского королевского дома, был страстным охотником и посвящал своему хобби все свободное время, носясь по лесам и полям королевского домена в поисках, достойной сюзерена, добычи.
Естественно, главный егерь королевства всегда и всюду следовал за своим господином, поэтому, дома бывал нечасто, оставив и свое хозяйство, и свою единственную дочь на попечении новоиспеченной госпожи де Бри.
Пока господин Арисен был жив и здоров, Жанетта не доставляла особого беспокойства своей падчерице – ну, крутится девчонка под ногами, чем-то там занимается, чего-то там делает и пусть. Главное, что не лезет в дела самой Жанетты и не досаждает её драгоценным дочуркам, Алисане и Марисабель. К тому же, большую часть года девушка проводила в пансионе мадам Клюссо, радуя домочадцев своим присутствием исключительно на каникулах. Впрочем, на каникулах Лилиана предпочитала проводить время вне стен особняка, выезжая с отцом в лес и замечательно чувствуя себя среди команды егерей, подчинявшихся господину де Бри.
Всё изменилось в тот, роковой день большой охоты.
Господин Арисен де Бри погиб, спасая своего сюзерена от лап дикого зверя.
Королевская охота на оленя слегка затянулась и, увлеченный погоней за мощным и хитрым самцом, Франциск Первый, отбившись от своей свиты, неожиданно оказался на крутом, обрывистом берегу реки, где на короля накинулся, разъяренный шумом, совершенно обезумевший, медведь.
Яркое одеяние венценосного охотника – алый с золотым шитьем, камзол и такие же яркие штаны, шум, производимый загонщиками и прочими егерями, распугавший лесную живность, вывел из себя могучего хозяина леса.
И не оказалось рядом с королем никого, кроме мастера охоты, который отважно бросившись с рогатиной на хищника, спас Франциска Первого от гибели.
Пока сюзерен пытался усмирить своего, впавшего в панику коня, отважный егермейстер, который никак не мог допустить гибели своего господина, вступил в кровавую схватку с грозным зверем.
К сожалению, сам Арисен не уцелел – впавший в буйство огромный медведь, легко сломавший рогатину, вцепился в свою жертву когтями и клыками и вместе с ней свалился с обрыва прямо в мутные воды глубокой и своенравной реки.
Как известно, Бурлящая не зря считалась коварной и непредсказуемой – Франциск Первый приказал, во чтобы то ни стало отыскать тело своего спасителя и убить мерзкого зверя, покусившегося на коронованную особу, но старания придворных, да и обычных охотников, не увенчались успехом. Тело господина де Бри, не взирая на потуги королевского чародея, найдено не было, а мстительные егеря несчастных медведей перебили в таком количестве, что очень скоро охоту на них пришлось запретить, ибо зверь этот, могучий и хитрый, стал очень редок и почти перестал встречаться в королевских лесах.