Страница 5 из 15
Часть IIБорис ЧеремныхНо ждал их он, с улыбкою довольной,Борис Черемных – вроде бы физрукИ военрук, конечно, добровольный,И, несомненно, самый лучший друг.Борис был плотный, кругоплечий, сильныйОтсчитывал себе двадцатый год,Лицом красивый, не словообильныйИ погруженный в множество забот.Он объявил, что следует собратьсяВсем завтра утром и позвать с собойТех, кто не слышал, и сестер и братцев,Пусть привыкают к «службе боевой».И пояснил, что надо собиратьсяК Кривой Сосне, где будет их «парад».И потом они начнут соревноватьсяИ в беге, и в метании «гранат».Потом из тозовки стрелять сверхметкоИ ловко надевать противогаз…Со стороны пусть смотрят малолетки,И зависть пусть сквозит из ихних глаз…Слава Илима…Водил Борис подростков и в «походы»«Вооруженных чуть не до зубов»,И шли в жару лесной дорогой «взводы»,Стирая пот с позагорелых лбов.И штурмовали мельницу на речке.«Ура-а!» кричали чуть-чуть с хрипотойВоинственные чудо-человекиС мальчишескою внешностью простой.А худощавый мельник бородатый.На них глядел с глубокою тоской,Он воевал с германцами когда-то.Вернулся с покалеченной рукой.– Зачем, – Борису бросил с укоризнойСтарик, – ты мучаешь рубят, ядерна мать?– Учу их дорожить своей ОтчизнойИ от врагов ее умело защищать.Но, дед Трофим, такие настроеньяПриветствовать никак я не могу,И заявляю с явным огорченьем —Они на радость нашему врагу,Сказал Борис и посмотрел на дедаС досадным выражением в глазах…И словно предлагая пообедать,Сияло светом солнце в небесах.Пейзаж тушамский – это загляденье!Сюда бы живописца пригласить, —Остался бы доволен, без сомненья,А нас такой пейзаж в душе носить.У мельницы зеленую полянкуПересекает мягкость колеи,Насвистывают птахи спозаранкуДо вечера мелодии свои.Часть IIIМы – патриотыСчастливые до одури, чумазая шпана,Мы бегали без обуви в залатанных штанах.Над нами небо синее,Вокруг полей простор,А мы об Абиссиниивели недетский спор.Мечта воображенияВ Испанию влекла,Но горечь пораженияНам в души залегла.Фашистов ненавиделиИ всей своей душойПо лицам взрослых видели,Что быть войне большойУчились быть мы смелыми,«сражаясь» меж собой.Гордились самостреламиС тугою тетивойГудели гумна гулкиеОт нашей беготни,Стучали за проулками«клинки» у ребятни.Пусть наши бабки злобились,А мне грозила мать —Мы, знай, себе, готовилисьОтчизну защищать.Часть IVГод 1941Костенков Мишка, комиссар пригодный.В походы нас, подростков не гонял,Но он Бориса подвиг благородный«Политикой высокой» дополнял.Тонул в реке он после ледохода,Поэтому схватил туберкулезПрожил на свете чуть побольше года,И было жалко нам его до слез.Он в деревенском клубе вечерамиЗимою длинной «лекции читал»Все о вожде и об «Отчизне-маме»,И в голосе его звучал металл.Ходили с ним в кино смотреть Чапая,Про Чкалова любили говорить.В газетах про папанинцев читая,Мечтали сами подвиги творить.Мы патриотами росли сверхбоевыми,(Теперь таких, пожалуй, не сыскать!)И чье-то, всех волнующее имяДля нас звучало, словно благодать.Любили мы на лыжах прокатитьсяСугора деревенского к реке,И на коньках по льду летать, как птицы,Гоняя клюшкой шайбу на катке.Костенков Мишка был доволен очень,Еще бы! Будут ловкими бойцы!Выносливыми также, между прочим,Пусть подрастут немного огольцыВсе чаще доходили до колхозаТревожные известия о том,Что нависает над страной угроза,Печально проникая в каждый дом.Но вот и снова наступало лето,Взошли посевы, вспаханы пары…Война бродила по Европе где-то,Нас обходя сторонкой до поры.Пора настала, и двадцать второгоИюня к нас фашисты ворвались,И мужики из-под родного кроваВ ряды красноармейские влились.А мы, подростки, не предполагали,Как это бедствие – война!И сводки с фронта про победы лгали,Но таяла и таяла страна.И как же удивились мы однажды,Когда к Москве фашисты подошли,И как из нас был растревожен каждый,Хотя мы жили от войны в дали.И первые листочки-похоронкиВ деревню почтальонша принесла…Мы осознали, что нельзя в сторонкеСтоять: даешь колхозные дела!