Страница 6 из 10
Он пот отёр с лица. В кабине жарко.
На счётчике в секунду пятьдесят.
Всего минуты три прошли от старта,
из атмосферы вышел аппарат.
Без перебоев двигатель работал.
У космонавтов новые заботы.
Прочь полушубки, шлемы, сапоги.
Темно, тепло, за стёклами – ни зги.
На высоте ста вёрст (так по расчёту)
полёт направить должен космолёт
прочь от Земли. И на басовых нотах
его в пространство двигатель несёт.
Вот Лось, сражаясь с головокруженьем,
приник к глазку, поднявшись на колени.
Огромной чашей перед ним Земля.:
все океаны, джунгли и моря.
Вот понемногу чаша вниз уходит,
Засеребрился, вспыхнув, правый край.
А вскоре в бездну шар земной уводит.
И скрылся с глаз. Прощай, Земля! Прощай!
А Гусев у другого окуляра
сказал: «Прощай наш дом, родимый старый.
Уходим в ночь, но есть, что вспомнить нам.
Пролито кровушки немало там».
И поднялся с колен, но зашатался
и на подушку, побледнев, упал.
Он ворот расстегнуть себе пытался,
но не сумел и еле прошептал:
«Мстислав Сергеич, мочи нет. Кончаюсь»!
А Лось и сам терял сознанье, задыхаясь.
Бьёт кровь в виски, колотит сердце в грудь,
трепещет – ни вздохнуть, ни продохнуть.
А скорость аппарата возрастает.
исчезло притяжение Земли.
В бездонной пустоте ракета тает.
Лишь звёзды равнодушные вдали.
Но Лось предвидел это состоянье
и уделил особое вниманье
обеспеченью жизни в грозный час,
когда беда наступит, как сейчас.
От жироскопов к бакам с кислородом
и едкой солью, он подвёл контакт.
При достиженье скорости полёта
такой, как ныне, открывались в такт
два крана с кислородом и солями…
Очнулся первым Лось. В глазах волнами
плыла кабина и приборный щит.
И над сиденьем он полувисит.
Взглянул на счётчик скорости полёта.
В одну секунду вёрст почти пятьсот.
Прямой луч солнца проникает слёта
сквозь окуляр и в глаз коллегу бьёт.
А тот висит, сидения касаясь.
то дышит, то не дышит, задыхаясь,
стеклянные глаза, зубов оскал…
Он медленно, но верно умирал.
Соль едкую ему подносит к носу
окрепшею рукой, восставший Лось.
Тот глубоко вдыхает чистый воздух,
глаза открыл, давленье поднялось.
Он на пол опустился, озираясь.
И снова всплыл, в сиденье упираясь.
«Мстислав Сергеич, часом, я не пьян?–
задал вопрос, волненьем обуян.
Лось приказал ему заняться наблюденьем
сквозь верхние глазки. И тот полез
вверх по стене, не ведая сомненья,
как будто ждал сейчас любых чудес.
Прильнул к глазку. Темно и безнадёжно.
И рассмотреть, что-либо невозможно.
А Лось свой фильтр надел на окуляр,
что к солнцу обращён. И, как пожар,
он видит в темноте клубок косматый.
С его боков, как крылья в пустоте,
туманности из света. Две громады
вращаются в бездонной черноте
Они бледней зодиакальных крыльев.
На грани между небылью и былью,
отброшены от солнца навсегда.
А справа одинокая звезда.
От живописного огня вселенной
Лось оторвался. Окуляр прикрыл,
и к третьему глазку подполз на смену.
Взглянул в него, и тут лишился сил.
В густой, глубокой тьме, почти что рядом
плыла непостижимая громада.
С тревогой Гусев крикнул: «Что летит?
Штуковина, не ясная на вид»!
Громада уходила вниз, светлела.
Скалистый гребень начал проступать.
«Мы сблизились с одним небесным телом.
И спутником его мы можем стать! –
воскликнул Лось.– Не может быть опасней!
Нам нужно избежать судьбы ужасной»!
Рукой дрожащей, из последних сил,
Лось до предела реостат включил.
Внизу, под ними всё зарокотало.
Был риск взорвать летящий аппарат.
У Лося сердце биться перестало.
В поверхность впился отрешённый взгляд.
Он видит тени скал на мёртвой глади.
Они освещены по ходу сзади.
Лось мыслит (голова его ясна)
«Ещё мгновенье – взрыв и тишина»!
В предсмертное мгновенье он заметил
развалины строений между скал.
Они мелькнули в голубом отсвете.
Внезапно вид растаял и пропал.
За остриями скал обрыв и бездна
бездонные объятия разверзла.
Спасённый аппарат во тьму летит.
Погибшая планета позади.
Вдруг Гусев крикнул: «Гляньте, не луна ли»?
Он отделился от стены. Повис.
Лягушкой раскорячился. Смеялись.
Как будто право обрели на жизнь.
Лось неспеша от пола отделился
и к трубке в верхней части приложился.
Глядел, глядел, не отрывая глаз,
на ослепительно сиявший Марс.
Глава седьмая
Спуск
Диск Марса розовато-серебристый
всё ближе, всё крупнее, всё ясней.
На Южном полюсе цветком искристым
ледовое пятно в красе своей.
Три точки у экватора открылись.
Чернеют пятна, что соединили
две линии прямые меж собой.
Два крайних сведены большой дугой.
На тело Марса к Западу, к Востоку,
наброшена прямых каналов сеть.
На Севере планеты их немного.
И там темно, всего не рассмотреть.
Лось вглядывался в линии каналов.
Под чётким их рисунком различал он
другие – полустёртые штрихи.
Как на заплатке старые стежки.
И вдруг диск Марса дрогнул, покачнулся
и в окуляре медленно поплыл.
Лось тотчас к реостатам повернулся:
«Нас Марс в объятья плотно захватил!
Мы падаем»! А аппарат свободно
к планете горлом повернул охотно.
Лось тотчас сбросил тягу, а потом
едва не воспарил под потолком.
Затем, с трудом вернувшись к управленью,
он двигатель рабочий отключил.
И тишины безумные мгновенья
лишили экипаж на время сил.
Уткнулся Гусев головой в подушку.
У Лося плотно заложило уши.
Он голову руками обхватил,
но полное сознанье сохранил.
Теперь лежал он на полу кабины
и наблюдал стремительный полёт,
как Марса изменяется картина –
неукротимо ширится, растёт.
Теперь, казалось, диск из чёрной бездны
летел на них в красе своей небесной.
За реостаты снова взялся он.
Преодолеть должны они разгон.
И снова рёв могучий и привычный.
Их старый Марс не сможет поглотить.
Сейчас они со скоростью обычной
спускаются, свою спасая жизнь.
Теперь планета небо закрывала.
И облака над ней, как одеяло.
Слой облаков прорезал аппарат,
последнюю осилив из преград,
он медленно и верно опускался.
«Садимся!– торжествуя, крикнул Лось.
Он тягу заглушил и рассмеялся:
«Считай, что долететь нам удалось»!
Но вдруг его толчком вдавило в стену.
Стал аппарат валиться постепенно.
У пассажиров неприглядный вид.
А аппарат их на боку лежит.
Тряслись колени, сердце замирало.
Очнувшись, стали в рубке прибирать.
Затем они решили, для начала,
наружу испытателя послать.
В отверстие глазка пустили мышку..
Простую, полевую мышь-малышку.