Больной, вернитесь!

Я с волнением ждал отбоя. За те две недели, что пролежал в отделении, выучил привычки всех хирургов. Мужчины отправлялись в ординаторскую после семи вечера. Если не было вызовов в приёмное, то выходили оттуда лишь к семи утра. Настя же постоянно была в движении, чем крайне злила постовых медсестёр. Последний раз обходила она палаты после девяти вечера. Просто стояла у дверей секунд тридцать, прислушиваясь. Затем улыбалась, кивала сама себе и шла к следующей палате. Мне об этом рассказал Степаныч. А чуть позже я и сам увидел.

Итак, сегодня на сутках была “фея”. В начале восьмого я “случайно” услышал её тихое:

— Ну ладно, идите. Только чтобы были на связи! Дверь в ординаторскую я оставлю открытой, чтобы услышать вызов, если поступит на пост.

— Анастасия Алексеевна, но у нас же все ходячие сейчас, — попыталась возразить ей медсестра.

— А если станет плохо? Что, побегут?! — парировала врач. — То-то же! Идите. Но чтобы не позже двух были в отделении.

Вот так я и выяснил, что…

Сердце стучало в груди так, будто я только что пробежал марафон. Я крался по коридору на костылях, стараясь не производить ни звука, и боялся, как зелёный мальчишка. А что если она поднимет меня на смех? Что если выставит из ординаторской, не дав произнести и слова?! А вдруг я ей не нравлюсь? Да и разве может нравиться юной красавице такой старик, как я?!

Раза три порывался вернуться в палату. Столько же ругал себя за трусость. Отстаивать свои идеи, некоторые из которых шли вразрез с советом директоров, не боялся, а тут…

— Анастасия Алексеевна, разрешите войти, — прошептал я в темноту ординаторской.

Ответа не последовало. Вышла куда-то? Уйти или подождать её здесь?! Эх, была ни была… Крадучись, насколько это возможно на костылях, вошёл в комнату. Ковёр заглушал звуки. Настя лежала на диване, подложив под голову руку. Вот дурак! Она же спит! А я тут…

— Ворожбин?! Что-то случилось? — послышался усталый голос ровно в тот момент, когда я уже развернулся, чтобы тихонько уйти.

— Я… Тут это… — замялся. — Нет, Анастасия Алексеевна, простите. Я пойду, — решил сбежать.

— Так! Стоять! — в голосе врача послышался металл. — Вы преодолели весь коридор на костылях до ординаторской только для того, чтобы сообщить мне, что ничего не случилось? Не держите меня за идиотку!

По скрипу пружин я понял, что девушка встала. Несколько секунд, и меня окружило облако её туалетной воды. А может, это она так пахла?! Сладко, но не приторно. Будто цветами. Так пахло поздней весной на заливном лугу, куда мы с братом убегали гулять, когда гостили у бабушки.

— Роман, зачем вы пришли на самом деле? — Настя остановилась прямо у меня за спиной.

Не стала обходить. Дала лазейку. Ну что же, Ромашка… Попался ты!

— Анастасия Алексеевна, Настя… Разрешите так называть вас хотя бы, пока никто не видит и не слышит. Это вам, — я протянул девушке пакет. — Я не знал, что вас порадует, поэтому вот… Поздравляю с Международным женским днём! Я хотел…

Всё, словарный запас закончился. Ну, потому что… не скажу же я практически незнакомой женщине, что она мне ночами снится, что днём ловлю каждый её взгляд, что влюбился, как мальчишка, в её серьёзные грустные глаза.

— Чего вы хотели? — шёпотом спросила она, поднимая на меня свои огромные синие озёра.

Держись, Роман! Костыли тебе в помощь…

— Поцеловать вас, — вырвалось у меня.

Глава 14

Анастасия Алексеевна Ожегина

— Что?!

Или у меня слуховые галлюцинации, или одно из двух. Этот образец мужской красоты, от одного вида которого у меня замирало сердце, действительно сказал, что хочет меня поцеловать?!

Я почувствовала, как от смущения вся вспыхнула огнём. Хвала спасительной темноте, ведь свет лился только из слегка приоткрытой двери, а внутри царил полумрак.

— Простите, — смутился мой пациент, — я не это хотел сказать.

Ну да, конечно… То есть дядюшка Фрейд, оговорочка по которому сейчас прозвучала, свои труды сугубо нафантазировал?!

— Вполне возможно, — внешне согласилась с Романом я. — Тогда зачем вы пришли посреди ночи в ординаторскую?!

Послушаем очередное враньё богатого мальчика.

— Настя, понимаете… Вы очень красивая. И добрая… и вообще… Фух! — мужчина нервно запустил пятерню в волосы.

Волнуется? Он? Такое вообще возможно? За последние две недели Ворожбин не произвёл на меня впечатление стеснительного мямли. Тогда чего это он сейчас так странно себя ведёт?!

— Анастасия Алексеевна, — видимо, всё же взял себя в руки пациент, потому что изменился и тембр голоса, и скорость речи, — вы мне очень нравитесь. Я понимаю, что не в праве чего-то просить. Да и такой старик, как я… Вы совсем ещё молодая… Но знайте, я всегда готов оказать помощь… — он замолчал.

Почему-то мне казалось, что опять говорил не совсем то, что хотел. А это его: “Вы мне нравитесь…” Тоже мне, нашёлся, жених. Старый? Нет. Скорее, опытный. Невероятно притягательный и харизматичный. Да, несколько твердолобый и с замашками диктатора, но работа и семья обязывают.

— Нет! Опять не то… — грустно произнёс мужчина. — Я хотел бы этот вечер провести с вами, если не прогоните. Просто побеседовать. Ничего такого…

— А как же желание поцеловать?! — не удержалась я от шпильки.

— Вы же не согласитесь. Но скрывать не стану, хотел бы.

— Естественно! Не соглашусь! — я замолчала, обдумывая, как поступить.

Отправить нахала назад в палату? Но мне и самой было интересно беседовать с этим мужчиной. Конечно, когда мы не ругались. Предложить остаться и чаю? Но ведь это ложная надежда на возможное продолжение, а я не хочу так. Или хочу? Пока я размышляла, как правильно будет поступить, Ворожбин поставил пакет на пол рядом со мной, развернулся и поковылял к выходу.

— Роман, чаю?! — едва слышно произнесла я.

Хоть бы не пожалеть потом о своём решении…

Мужчина остановился. В ярком прямоугольнике двери его фигура казалась ещё более мощной, чем была на самом деле.

— Вы уверены? — прошептал он.

— Нет, — ответила я. — Но ваше предложение меня заинтересовало. Только…

— Обещаю, — перебил меня Роман, — беседа и ничего более. Я даже проводить домой не имею возможности, потому что сам явился к вам, — хмыкнул он.

— Там, справа от двери, выключатель.

— А можно оставить всё так, как есть? — тихо спросил он.

Стесняется? Не может быть!

— Боюсь, заваривать чай в темноте опасно для кожных покровов… и гипса, — хихикнула я.

— Тогда, может быть, мы его включим, заварим чай и погасим? — неожиданно предложил мой слегка обнаглевший пациент.

Мой! Мне нравится, но нельзя… Я однажды уже впустила в свою жизнь мужчину…

— Вы боитесь света? Ударились где-то головой, по дороге сюда?

— Нет. Просто так легче разговаривать, — признался Роман.

О, боже, он действительно смущается! Какая прелесть! Неужели я способна вызывать у взрослого самостоятельного человека такие чувства?!

Сердце ускорило свой ритм, а внутри вспорхнули бабочки.

— Хорошо.

Пока закипал чайник, я провела инспекцию пакета.

— Мишка? Серьёзно?! — поразилась плюшевой находке.

— Вам не нравится?! — при ярком свете все чувства Романа тут же отразились у него на лице.

— Отчего же, нравится. Просто… мне уже давно никто не дарил игрушек. Тем более таких милых.

Глазки-бусинки, очень качественно пришитые, смотрели мне прямо в душу. Медвежонок был небольшим, но от этого ещё более милым.

— Он говорящий? — поинтересовалась я, безуспешно понаклоняв игрушку в разные стороны.

— Нет. У меня не было возможности самому выбрать… Поэтому я попросил купить такого.

— Не смущайтесь. Мне, наоборот, нравится, что игрушка молчит. Проще будет за ней ухаживать.

— Настя…

— Чайник закипел, — прервала я мужчину.

Отчего-то мне показалось, что ещё одно признание я пока выслушать не готова. Пожалуй, действительно, без света лучше.