Солнце мое

— М-м-нэ! Не верите! — горько покачала головой тётка. — А вы у него самого спроси́те. Парень поступил, военным собирался стать. Оружейником! Ему ведь уже и место было приготовлено. Хорошее! Вы хоть знаете, что он на дочери генерала собирался жениться? Гулял с ней…

В животе у меня образовался не просто холод, а здоровенный ледяной булдыган. Всегда так, когда я психую. Неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы Вовкин возмущённый голос не спросил?

— Тётя Лена⁈

— Здравствуй, Володя, — скомканно поздоровалась та и торопливо удалилась.

Меня затрясло так, что аж зубы застучали. Не от холода. От нервов. Да, такая вот дебильная психическая реакция — последний раз подобное летом было, когда на меня в лесу те насильники напали…

Вовка схватил меня за руку через ограду.

Да я, собственно, и не собиралась убегать! Ха! С воплями бежать куда глаза глядят — это вообще не про меня! Мне сейчас важно было выяснить: что это за пурга вообще и какова роль в происходящем бедненькой, чтоб её сплющило, генеральской дочки?

— Что она тебе наговорила⁈ — прорычал Вовка.

— Ну… — я постаралась перестать трястись, — жаловалась на твою несчастную судьбу, которую я, оказывается, поломала. Свадьбу вот тебе с генеральской дочкой расстроила…

Вовка зарычал и заскрипел зубами так страшно, что у меня аж в ушах защекотало.

— Ой-й-й-й, перестань! — я тряхнула его за руку. — Объясни мне всё нормально, иначе я прямо щас, под этим вот забором, помру! Это кто была? Да не скрипи зубами-то!

— Это моя тётка. Тётя Лена, — фу, блин, какой он страшный был, если б не была знакома — ни за что бы не подошла! Впору картину про превращение в оборотня рисовать, как раз перед трансформацией.

— Которая отцова сестра? — я спросила по большей части, чтоб он начал говорить. И дышать.

— Да. Дядька, муж её, в ИВВАИУ служит.

— Помню, ты рассказывал. Бабушка с дедом пивоварихинские — это её родители?

— Да.

— А что за генеральская дочка? Не рычи только, просто объясни.

Вовка выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— В прошлом году вот эта тётя Лена со своей подружкой решили, что есть шикарный вариант породниться.

— А подружка — это генеральская жена?

— Да.

— Великолепно. Ну и как?

— Да как… Предложили с этой девчонкой познакомиться. Познакомился. Погуляли раз.

Н-да, а теперь, следуя логике Фаины Раневской, «вы проехали со мной в лифте и, как порядочный человек, должны сделать мне предложение»…

— И бабушка, я так понимаю, тоже в курсе этого плана.

— Ещё бы!

Случай запущенный, понятное дело. Судя по тёткиным словам про карьеру, они давно всё за «глупого мальчика» просчитали.

— А тебе, поди, говорят, что ты ничего в жизни не понимаешь?

Нет, вы не подумайте — я не из личного опыта. Была у нас у одного одноклассника такая матушка. «Папа порешает, а ты ничего не понимаешь» — папа же начальник, приготовил место, даром что парень совсем другую профессию хотел. И пилить она его могла часами…

— По четыре часа — слабо? — словно продолжая мои мысли, ответил Вовка. — С вариациями.

Бедный мой парень…

— Слушай, а может, она беременна?

Вовка посмотрел на меня так…

— Да мы с ней даже не целовались!

— А может не от тебя, а сказала, что от тебя? Мало ли.

Он покачал головой и сжал мою ладонь:

— Ты завтра дома будешь?

— Завтра? А завтра же суббота?

— М-гм.

— Буду.

Я думала, он мне позвонить собирается.

— Я приду.

— Так тебя же не отпускают? — я что-то аж испугалась.

— Отпустят. Я приду.

Утром он пришёл как ни в чём ни бывало, принёс тортик, шутил с бабушкой, потихоньку смирившейся с тем, что молодёжь стала жить «не регистрированно». И как-то он глядел странно — я даже и расспрашивать его опасалась. Гадала про себя: может он достучался каким-то образом до своих странных родственников, и они, наконец, от него коллективно отстали? Для меня вообще вся эта картинка представлялась совершенно дикой. То есть, вот эти тётки, бабушка и тётушка в содружестве с тёткиной подружкой (по счастливому стечению обстоятельств генеральской женой) так здорово всё придумали, что когда парень отказался чётко следовать их плану, они нашли силы и средства влияния… чтобы что?

Заставить его сделать как им хочется?

И если в один прекрасный день он вдруг скажет: «Ну ладно, ладно, достали вы меня! Женюсь, на кого вы там пальцем тычете…» — жизнь его мгновенно окрасится в райские цвета?

Это так они себе всеобщее взаимное счастье представляли?

Бред выше моего понимания вообще.

Одним словом, ничего я выспрашивать не стала. Надо будет — сам расскажет.

А Вовка ничего рассказывать не стал, а вместо этого предложил сходить погулять. Мы сделали бутербродов, чаю в термосе и пошли в лес — за Юбилейным сразу начинается, минут десять от силы до лесничества. Погода по сибирским меркам стояла совсем тёплая — градусов пятнадцать. Солнышко. Лес весь белый-кружевной, красота!

Вовка вёл меня и вёл, пока натоптанные тропинки не сузились до еле заметных стёжек, потом свернул сквозь полосу ельника — и вышли мы на маленькую полянку. Тишина стояла — только дятел долбил да иногда снег с веток падал. Вот тут Вова развёл костёр, устроил на поваленном дереве наши сидушки из кусков туристического каремата, и начали мы чай пить с бутерами.

Сидели, негромко разговаривали. Вовка мне всякие истории рассказывал из своей железногорской охотничьей и просто лесной жизни. Шрамы от медвежьего удара на руке показывал. Вот они там отморозки, блин.

А когда тени на снегу стали синими, мы затушили костёр и пошли домой.

Легли мы рано. А уснули поздно.

Уже проваливаясь в сон, я почувствовала, как он крупно вздрогнул. Спросила:

— Ты чего?

Он ответил, словно просыпаясь через силу:

— Извини. Уже летел. Штопором. Там, когда… падаешь… главное — помнить: это не ты кружишься. Это Земля вокруг тебя кружится. Тогда не замутит, — и уснул.

И я поняла, что в этом сне он опять был драконом.

Это почему-то вдруг меня разбудило, и я ещё лежала, прислушиваясь к его дыханию — иногда порывистому, ощущая мелкие, микроскопические движения тела, стараясь угадать — что там происходит с ним, в том сне, в котором он купается в воздушном потоке?

Утром он неожиданно не ушёл! Сказал, что в увольнении до вечера. Мы готовили всякую вкуснятину и ходили на ГЭС — сегодня в зале собиралась ролевая фехтовальная тренировка, а потом, сразу после — танцевальная. И мне даже удалось уговорить Вовку немного повальсировать, хотя он всё время шипел сквозь зубы и бормотал, что ему приходится прилагать чудовищные усилия, чтобы перебарывать вбитые рефлексы и не бросать меня через бедро. А на каждом шаге тело прямо требует!

Ну, смех и грех.

Потом мы всех проводили, закрылись на засов, пошли в маленькую комнату, раскатали на полу новый ковёр и задёрнули шторы. А потом он посадил меня на автобус, а сам пошёл на противоположную остановку.

Было грустно, но я утешала себя тем, что ещё несколько дней — и у курсантов наступит две недели зимнего отпуска. Не будут же его и в отпуске в казарме держать, правда?

К ПРАЗДНИЧНОМУ СТОЛУ…

К новому году, числа где-то двадцать шестого привезли гарнитур. Василич с мамой деловито засуетились, повесили его. Саша пару дней потратил, выложил из плитки фартук между верхним и нижним рядом шкафчиков. Кухонька наша преобразилась.

Папа подогнал мне три банки красной икры — роскошь неимоверная. Привезли они её с Дальнего Востока, куда ездили за мехами на шапки. Папа предупредил, что икру для получения наилучших вкусовых ощущений нужно вкушать исключительно с белым батоном и обязательно с хорошим сливочным маслом. Масло я купила на рынке у староверов, с батоном особых проблем не возникло, так что тут мы были во всеоружии. Одну баночку мы с бабушкой решили вскрыть собственно к новогоднему столу, вторую — на Рождество, а третью оставить «для всякого случая».