Страница 4 из 120
Ну а те, кто попал под удар авиабомб лежали как живые. Только ткнешь такого в голову, а там вместо костей – желе. Командир бродил по уничтоженному лагерю и не мог нарадоваться. Задача выполнена. И трофеи целые. Как это всё только вытаскивать?
- Фас, бери четыре двойки и организуй оборону. Остальным – искать карты, документы и другие бумаги. Разбираться будем на базе. Выполнять. – нарезал новые задачи лейтенант.
Прихватываю Крыжу и спускаюсь в ближайший блиндаж. Не, всё-таки объемно-детонирующие боеприпасы – это что-то с чем-то. Жаль, радиус поражения маловат. «Духи» даже под землей не спаслись. Два тела валяются на полу, в бардаке из искомых бумаг, тряпок, магазинов к автоматам и боеприпасами россыпью. Тыкаю ближайший труп в голову пальцем. Прикольно. Чисто пористая резина. Или губка. Переворачиваю боевика с груди на спину и запускаю руку в нагрудный карман камуфляжа.
И тут труп бородатого араба открывает глаза. И смотрит в мои мертвым взглядом. Отскакиваю назад, вскидывая АКМС и переводя флажок предохранителя в нижнее положение. Патрон всегда в патроннике, вопреки всем инструкциям и наставлениям. Может, просто рефлекторное? Как у большинства свежих трупов нижняя челюсть падает, открывая рот. Выглядит жутковато. Но нет. Труп задергался, захрипел и потянулся рукой к кобуре, всё так же продолжая пялится на меня абсолютно белыми буркалами сваренного вкрутую белка без радужек и зрачков. Выжимаю спусковой крючок. Раздается отчетливый щелчок. Осечка! Торопливо передергиваю затвор и еще раз нажимаю на спуск. Вторая осечка, да что ж такое! Мельком оглядываюсь назад на Крыжу – а его нет. Свалил, сука!
Тем временем араб начинает не только тянуть руку к кобуре на поясе, но и поднимать верхнюю часть туловища. Абсолютно неестественно для человека. Как будто не он сам поднимается, а кто-то его поднимает. На ниточках. Как деревянную куклу. При этом, не отводя от меня взгляда. Странное дело. Зрачков у него нет, но я точно знаю, что он меня видит. Более того – смотрит прямо в мои глаза. Отбрасываю в сторону АКМС и выхватываю из-под разгрузки АПБ – бесшумный вариант пистолета Стечкина.
С моей точки зрения – дура абсолютно бесполезная. Большая, неудобная, использующая стандартный ПМ-овский патрон. А с глушителем вообще принимающая такие габариты, что легче использовать какой-нибудь ПП (пистолет-пулемет). Сколько раз я пытался от него открестится на выходах. Но начальник РАВ отряда был неумолим:
– Боец, за тобой закреплены два ствола. Так что будь любезен получи и распишись. И за выданные боеприпасы, вот в это графе.
Лишь к концу первой командировки удалось сменить его на ВАЛ. Тоже не подарок, кстати. Один раз пытался оставить пистолет в ПВД (пункт временной дислокации) перед выходом, так ему быстро «приделали ноги». В армии нет слова «украли», есть слово «проебал». Пришлось половину дня бегать и бить морды, пока не нашелся.
Тяну, нет, рву этот переросток АПС из-под нагрудника. Предохранитель в положение одиночный огонь. Опустить пистолет и на подъеме выжать спуск. Пустой щелчок. Да ёбт! Спешно передергиваю затворную раму. А тем временем араб почти полностью принял сидячее положение и даже попытался что-то проурчать-сказать. Передергиваю затворную раму. Провожаю взглядом вылетевший абсолютно целый патрон 9 × 18 мм. Жму на спуск. Щелчок без выстрела.
Ясно. Мне становится всё отчетливо ясно. Земные технологии тут не действуют. Это инопланетяне. Отбрасываю в сторону бесполезный пистолет и вызываю меню нейросети. Ща мы вас, суки, поджарим, возможностями Джоре. И с ужасом понимаю, что нет отклика не от Машки, ни от Пома. Ни от кого. Нет у меня «Тени». Нет ее плазменной пушки. Нет ее лазерных излучателей. Что делать? Бежать? А тем временем фигура араба поднялась во весь рост и начала царапать кобуру на поясе. Опять – бежать? Гранату? Сработает?
Вижу, что араб выцепляет-таки какой-то пистолет из кобуры на поясе. На ремешке. Какой – хрен знает. Пытается направить на меня. При этом жутко урча. Прыгаю ему навстречу, двумя руками сжимая нож, пытаясь отсечь выступающие части:
- Сдохни, сука! Сдохни! Хер вы до нас доберетесь…
- Ты чего орешь? – лежащая рядом перигидрольная блондинка лет тридцати недовольно повернула ко мне свое… Ну, миленькое личико.
- Да так… Кошмар приснился… Спи дальше. – отвечаю.
Осматриваюсь. Темно, но родные пенаты угадываются. За окнами еще темно. Кровь стучит в висках и ушах тяжелыми ударами с частотой два удара в секунду. Бах-бах-бах. И без Машки понимаю, что это не хорошо. Дыхание учащенное. На лице капли пота.
- Дай команду на включение работы нейросети по извлечению токсинов! – орет Машка и в так бьющего кувалдой мозг.
- Даю. – соглашаюсь я.
Состояние – ппц. Как говорится, «Лучше бы я умер вчера». Встаю с кровати. Убеждаюсь, что блондинка не смотрит и ставлю ногу на «Тень». «Тень» обрамляет обнаженные чресла и принимает вид веселеньких розовеньких трусиков с ромашками. В последний китайский раз предупреждаю Машку и «Тень» принимает вид обычных семейных трусов однотонного, синего цвета.
- Это вульгарно. – заявила Машка.
- Мне с ним на сцене не выступать. – как мог, ответил я.
- Но можно хотя бы блестки? – Машка.
- Убью. – пообещал я.
- Ну почему?! – не поняла Машка.
- Эм… Я и сам не могу сказать, а уж тебе объяснить… Прими запрет. – посоветовал.
- Запрет приняла. – отозвалась Машка – Другие расцветки?
- Нет! Принять за основной фасон и цвет эти. Использовать в дальнейшем как «стандарт».
- Приняла. – покорно отозвалась Машка.
Тэкс… Судя по всему, у нас тут была вечеринка. С перигидрольной блондинкой. Кстати… Как её?
В алкогольных бутылках за столом – ноль жидкости. В холодильнике – ноль алкоголя. Ставлю чайник на плиту. Становлюсь у открытого окна, закуриваю. Пристрастился в армии. «Кто не курит – тот работает» – классный лозунг избежать работы, или начать курить.
Влетаю в депрессняк. Сажусь на стул и обхватываю голову руками… Это был наш третий… Нет, пятый выход. Первая командировка. Именно там произошли все. Всё было точно так же. Только без этих долбанных зомби. Отработали отлично. На фото зафиксировали. Боеприпасы подорвали так, что сами охуели. Там половина скалы в ущелье ушла. Обещали даже какую-то медальку дать, но оно мне не шло и не ехало. Ранее наложенные взыскания сняли и в должности сержанта восстановили – уже спасибо. А эти висюльки… Главное – пацанов спасти.
Вот с тех пор я и прописался в головном дозоре. И поимел немного авторитета у командира группы, старшего лейтенанта Козельского. Который, блеать, все равно не пошел по проторенной тропе и поперся по своей. Где, в конце концов, нарвался на растяжку. И был эвакуирован в Моздок с раздробленной ногой от противопехотной мины. Или на что там они нарвались. Хоть и со всё уважением, но мудак.
От души затянувшись, я посмотрел на окурок и положил его тлеть в пепельницу. Поднял чайник и набрал воды. Врубил полный нагрев на плите и поставил чайник. Поставил чашку…
О! Это моя отдельная чашка. Литровая. Абсолютно чёрная. Зловещая.
Не успел завершить приготовления, как нейросеть пригласила в санузел. Добро пожаловать на экстренного избавление от токсинов. Через вход и выход. Еле успел выключить чайник. Под хихиканье Машки и Пома… Короче, я их убью.
Середина осени девяносто седьмого. Тяжелые облака придавили небо к земле и продолжают, уж какой день, низвергать из себя тонны влаги. Сопровождая всё это безобразие промозглым ветром. Листья на деревьях почти облетели, только рябина упирается изо всех сил. Её жёлтые, именно жёлтые, вопреки всяким там патриотическим песням, гроздья ягод усиленно противостоят непогоде. Собственно – нормальная пора для осени в среднерусской полосе.