Страница 17 из 58
Он убрал свой волчок и сказал Карраскилье:
— Действительно, мальчик бы прекрасно справился своими силами. Я горжусь таким талантливым учеником.
— Гордится он, — возмутился Шарик, раздуваясь, как рыба фугу при виде опасности. — Чужие достижения каждый рад прикарманить. Это я, я горжусь, понял, Хандро?
— Разумеется, я всегда считал учителем только тебя. А сейчас успокойся — ты себя выдаешь.
Я положил руку на плечо, больше прикрывая ками от чародеев, которые переглядывались, посылая друг другу невербальные сигналы. Пришлось их немного отвлечь.
— А что с вашей ставкой в нашем пари?
— Бери деньгами, — предложил Шарик. — Если удастся удрать, они тебе ой как понадобятся, а не удастся, так либо все будет к твоим услугам, либо тебе вообще ничего не надо будет. Последнее, конечно, нежелательно.
— А что ты хочешь? — заинтересовался Карраскилья.
— Мне кажется, все что нужно для учебы, вы и без того мне доставите. Поэтому, наверное, только деньги. Скажем, по двести доранов с каждого.
— А у мальчика-то губа не дура, — оценил мое предложение Оливарес. — Алехандро, не многовато ли хочешь?
— Думаете, мой секрет стоит меньше?
— Я согласен, — влез Карраскилья, — беру всю сумму на себя, но при условии, что ответ я услышу тоже только сам.
Оливарес задумался. Его губы шевелились, как будто он проговаривал что-то про себя. Надеюсь, не очередное проклятие, теперь уже в мою сторону и с тем самым добавлением, которое не позволяет проклятие снять.
— А знаешь Рикардо, я, пожалуй, воздержусь от пари, чего и тебе советую. Мне кажется, нам его не выиграть.
— Почему?
— Потому что в Мибии в последние десять лет не было ни одного чародея, даже проездом, способного передать Алехандро то знание, которое я только что услышал.
— А я все же рискну. Четыреста доранов — не такие большие деньги за шанс узнать что-то новое.
Глава 9
Оливарес с Карраскильей принялись обсуждать что нужно срочно вводить в мое обучение. И речь шла не о чародействе. Манеры их мои, видите ли, не устраивали и поскольку никто из чародеев не был уверен, что их воспитание достаточное для того, чтобы передать мне основы этикета, доны рассуждали, кого можно пригласить на такой случай. Чтобы на уровне было и воспитание, и умение держать язык за зубами. Когда в результате обсуждений выяснили, что два эти качества никак не сочетаются, начали прикидывать, согласится ли учитель связать себя клятвой или придется решать вопрос его молчания более радикально. На этом моменте я их оставил. От моего мнения не зависело ничего, а радикальных решений для меня на сегодня хватило.
— Не болтай лишнего, — сказал Шарик. — Они тебя слушают, причем оба, независимо друг от друга.
— Как определил? — удивился я, потому что никакого внимания, направленного на себя, не чувствовал. И чар, впрочем, тоже.
— Я же ками, я ощущаю направленные на себя или хозяина чары.
— А я смогу?
— Некоторые чародеи умеют. Там определенная практика, но ее годами вырабатывают, и не факт, что что-то получается. Тебе на это пока времени тратить не стоит: привлечешь лишнее внимание Оливареса.
Я принял к сведению и задумался, чем заняться. Приступать в моем нынешнем состоянии к укреплению стен чистое самоубийство, поэтому я решил сменить мантию на рубашку и вытащить Серхио на тренировочный поединок.
— Дон Алехандро, — обрадовался он, — пока вас не было, сеньор Франко приезжал. Лично привез ваши книги. И с доном Оливаресом о чем-то говорил.
Я пантомимой показывал, что нас слушают чародеи, поэтому ничего лишнего говорить не надо. Серхио понятливо кивнул и продолжил:
— Сеньор Франко жалел, что вас не застал, — поди, надеялся на очередной заказ. Ему ж проценты с этого капают, а не только государству. Так что приедет еще, точно вам говорю. А вы с доном Карраскильей хорошо съездили?
— Прекрасно, — со всем найденным оптимизмом ответил я, гримасой показав, что я на самом деле думаю. — Теперь одной из проблем стало меньше.
Зато прибавились другие, несравнимо серьезней этой: постоянная опасность от двух чародеев и участие в заговоре по убийству оставшегося принца. Правда, я все равно его приговорил, но одно дело — убивать одному, а другое — с сообщниками. Точно помню, за второе больше дают. Хотя, конечно, тут только за одну мысль в эту сторону — казнь, но ведь и масштабы казней бывают разные…
Площадку для тренировок около чародейского огородика мы уже утоптали до каменной твердости, хотя я не уверен, что после хорошего ливня эта твердость не превратится в болото. За время, что мы жили в башне, ливней не было, а влага после коротких дождей высыхала быстро.
Только во время поединка я начал успокаиваться, как будто развернулась сжатая пружина, но не толчком, разрушающим все вокруг, а плавно и бережно для окружающих. Удалось спустить лишний пар, позвенев тупыми тренировочными саблями, и мысли в голове стали приходить в относительный порядок.
— Дон Алехандро, это нечестно! — неожиданно возмутился Серхио.
Я опустил саблю и недоумевающе на него уставился. Он ткнул своей вниз. Там через плетень просунулась Жирнянка и цапнула его за штанину, жестко ограничив мобильность. Саму ее сдвинуть с места можно было только с комом земли. В нее она вцеплялась всеми корешками, которые при желании могла вытаскивать из почвы и перемещаться по всей огороженной территории. Остальные растения таких способностей не имели, поэтому им приходилось, молча страдать, выдерживая неприятное соседство.
— Жюли, фу! — грозно сказал я. — Выплюнь, это не съедобно.
Но она лишь помахала листьями, которые удалось просунуть через ограду. Хорошо хоть фигу из них не сложила, но зато я услышал явственное рычание. Вцепившиеся в штанину листья она сжала только сильнее.
— Дон Алехандро можно я ее рубану, чтобы неповадно было? — предложил Серхио.
Была бы опасность реальной, он бы уже в капусту Жирнянку покрошил, но жизни его она не угрожала, а о том, что она необходима, мой компаньон прекрасно помнил. Как и о том, что необходима она не вся, так что часть можно и отсечь. Но мне эту дуру внезапно стало жалко, и я сказал:
— Попробую договориться. Жюли, отпусти Серхио, он невкусный.
Но Жирнянка так крепче сжала листья, что на краю появились капельки того сока, который использовался ею для переваривания еды.
— Да чтоб тебя! — В сердцах сказал я. — Жюли, отпусти каку. Дядя Шарик сейчас принесет тебе вкусную мышку.
— Чего? — возмутился Шарик. — Почему вдруг я ей должен что-то таскать? И почему я вдруг стал дядей вот этого?
Не слезая с моего плеча, он возмущенно потыкал лапой в сторону Жирнянки, которая не переставала относиться к нему как к добыче, атакуя каждый раз, когда ками появлялся поблизости.
— Потому что приобретение этого плотоядного чудовища было твоей идеей.
— Я же не из прихоти, а потому что нам ее листья нужны. Лучше бы набрали в контейнер, все толку было бы больше. Нормальные чародеи садят такое в клетку, а ты ей слишком много позволяешь. Как будто эта дура что-то понимает, — пробурчал Шарик.
Но с моего плеча слез и отправился на поиски если не мышки, то Хосефы, у которой можно было разжиться чем-нибудь мясным. А я принялся уговаривать Жирнянку отпустить Серхио, почесывая в основании листьев. Обычно это действовало безотказно — такая ласка растению нравилась. Но не сегодня.
— Она, поди, посчитала, что я вам угрожал, дон Алехандро. Глупое растение что с нее взять?
— Жюли, он на меня не нападал, мы играли, понимаешь?
В ответ опять раздалось рычание, и Жирнянка попробовала втянуть жертву через плетень. Так, нужно проследить, чтобы сюда никто из чародеев не заходил, хотя бы до того времени, когда она достаточно подрастет чтобы с ними справиться. А то ведь испепелят на месте и не подумают, что как раз ее листья мне нужны для ритуала. Меня обычно она слушалась, но сегодня внезапно решила либо меня защитить от угрозы, либо внепланово поесть.