Сны мага

Менгрит была безумно рада, Дарит, не имеющий возможности помочь ни с лечением, ни с уходом, расслабился, словно сбросил кирпичную стену с плеч, а из глаз мальчиков исчезла отчаянная вина.

А наемник Кехан… не принимал благодарностей.

Он был, кажется, из бывших придворных страны Рё. Неподвижное практически нечитаемое лицо, изящные руки, гордая, жесткая посадка в седле, отстраненное поведение, много, действительно много знаний и десятки мелочей типа небольших украшений на поясе и в гриве кёду, декоративных завитков в свитках, которые он писал, машинально раздаваемых поклонов и благосклонных кивков складывались в образ загадочного изгнанника. И его положения в Джихан Беру и караване, собранном под их защиту, Менгрит не понимала. Традиционно были ютама, кеду, охранники и бойцы разных линий, разведчики, бэкалани. А этот Кехан куда вписывается? В ту небольшую группу, кружившую вокруг ютамы Бхати и его кеду? Возможно, их можно назвать советниками? За все годы путешествий Менгрит такого странного отряда не встречала. Чтобы наемники успешно вобрали в себя другие отряды, позволив сохранить форму и девиз? Все же структура у наемных отрядов всегда была жестче, привечали они скорее одиноких чужаков. Между прочим, Кауи Рижан был немалым отрядом, почти превратившимся в клан. А отзывающийся на имя Юй вообще был вражеским солдатом, попавшим в плен. Но вот, сидит на скамье рядом с целительницей и что-то ей рассказывает, не забывая оглядываться по сторонам.

Сейчас времена неспокойные, встретить большой караван под сильной охраной — это удача. А отчего он такой необычный, пусть Дарит разбирается, это то, что он делает лучше всего — добывает информацию и связывает нити страны Рё. Пусть и в последний раз это будет для них, слишком опасно стало в дороге. Нужно спешить домой. И как там остальные? Мариса, Рама, Джаргати… Хотелось бы знать, где они, прежде чем их корабль отойдет от пристани.

Менгрит обернулась, провожая взглядом всадника в темном, утянутом ремнями кожаном полудоспехе на сером кёду сайтан. У седла пристегнута пика, за плечами наискось закреплен слегка изогнутый клинок в кожаных же тесненных ножнах, выцветшее синее солнце видно на потертом плаще, свернутом в рулон позади седла. На запястьях кожаные с металлическими вставками наручи, ноги ниже колен тоже прикрыты узкими пластинами. На поясе широкий ремень с карманами, скрывающими, как знает Менгрит, флаконы, фиалы и мешочки с ядами, противоядиями и еще предки знает чем. Под рукой, с другой стороны от пики, свернут боевой кнут. Коротко обрубленные волосы, убранные назад, подчеркивают выразительные черты лица. Вроде бы коренной джелапэ, вроде бы из высокого рода, таких изгнанников много в стране Рё, но все же — не совсем. Что-то странное в чертах лица, то ли скулы слишком высокие, то ли челюсть слишком острая, то ли… ах! Ее ахли Бару мог бы сказать точнее. Она же просто смотрит и запоминает. Ах, хорошо бы мальчики тоже научились просто смотреть, не тревожа никого… Позже!

Холодный золотистый взгляд наемника на самом деле очень внимательный, острый и ясный. Знающий. Он смотрит на фургон, на нее, Бару, мальчиков понимающе, но без особого, опасного интереса. Просто на как еще один элемент мира, интересный элемент, но не требующий немедленного уничтожения. Наемник зачем-то отстал, пропуская вперед верховых пенжива бэкалан[34], потом разведчиков, неторопливо догоняющих фургоны. Пестрые одеяния бэкалани замельтешили перед глазами, потом вид перекрыли широкие серо-коричневые накидки, обшитые бахромой.

Часть из пестро разодетых всадников обогнали фургон, позади остались двое или трое в белом, знакомая пятерка разведчиков и золотоглазый наемник, очень внимательно смотрящий на горизонт.

Что там такого интересного? Только тихие, немного жуткие древние развалины, которые наконец-то останутся позади. Ни звука, ни зверя, ни порыва ветерка от них не пришло за все время пути. Только шум моря, бьющегося о скалистые берега, рассеивал хрупкую тишину. И это… странно? И ни одного очага медани за весь путь…

Наемник Кехан ехал теперь самым последним. Он даже скорее пятился, его кёду шла по дороге, поднимая пыль, странно, словно бы боком, позволяя ему не оборачиваясь следить за тем, что происходит позади каравана, там, где на горизонте последние развалины исчезали в густых махровых зарослях колючего кустарника и высоких, расцветающих алыми бутонами травами. Там, где все быстрее и быстрее накатывали на уходящий вдаль берег волны. Тихий шелест соленых вод на миг показался оглушительным.

Менгрит, не отрывая взгляда от наемника, шикнула на затеявших возню мальчишек, вцепилась в руку задремавшему Бару. Что-то происходит, что-то важное.

Надо смотреть, надо запоминать…

Не стал ли еще громче шум волн?

Не догоняет ли их что-то странное, чуждое и опасное. Но за всю дорогу они не встретили ни одного признака эхли медани! О, не было ли это признаком того, что здесь живут твари пострашнее и поопаснее?

Менгрит задавила зарождающуюся внутри панику.

Нет причин паниковать!

Караван неспешно, в том же ритме, двигается вперед. Пенжива прикрывают хвост, наемник Кехан едет последним, потому что…

Потому что любопытный, вот почему.

А вовсе не потому что ожидает нападения чего-то потустороннего.

Чего-то, поднимающегося из воды и земли полупрозрачной стеной, присыпанной пылью, алыми лепестками и украшенной серебристыми пенными гребнями.

Чего-то, разбрасывающего ослепительно-синими искрами, оставляющими в пыльных травах черные, усыпанные пеплом проплешины.

Чего-то, скручивающегося вихрями от горизонта до горизонта и медленно — медленно двигающегося следом за караваном, сгущаясь в темную полупрозрачную пелену, нагнетающего зримый, ощутимый, способный проникнуть в горло и легкие страх.

Кто-то впереди паникует, по цепочке всадников несется крик, приказ или просьба ускорить движение, бежать, бежать, бежать… кто-то уже подстегивает лошадей и волов, кто-то вопит, проклиная живых и мертвых. Вот-вот все рухнет в перепутанное, бессмысленное бегство, безжалостное к отстающим, в кровавые лохмотья, что останутся на дороге и крутом берегу, в ошеломительный траур выживших…

Наемник Кехан резко дергает кёду за поводья, та, взрыв землю острыми копытами, останавливается и резко разворачивается лицом к приближающейся стене и поднимает руку. И продолжает медленно отступать в том же ритме, что и раньше, поддерживая одно и то же, на самом деле, как с замиранием сердца отметила Менгрит, не очень большое расстояние между собой и движущейся вперед стеной.

Искры пляшут в призрачной вуали, отбрасывая резкие тени. А те рисуют черно-белое полотно, скрадывающее движения, таящие бесконечную силу.

Но те, кто принадлежат Джихан Беру, прекращают панику во мгновение ока.

Пенжива выстраиваются полукругом. Один из них, болотник, выйдя из строя, перехватил у мальчиков поводья лошадки, тянущей ее фургон. Менгрит отметила это самым краем сознания. Бару и Дарит затаили дыхание, тени рисуют на их лицах театральные маски. Мальчики в ужасе…

А Джихан Беру действуют, не давая разрастись смертоносной панике. Лошади не бегут, тягловые волы не паникуют, возницы молчат, из прочих всего лишь с полдюжины, кажется, были почти нежно лишены сознания, дабы не срываться в бой или ужас.

Караван идет, не ускоряя хода.

Наемник Кехан пятится, все так же подняв руку вверх, второй рукой отпустив поводья и распуская свернутую у седла плеть. Кожа и металл зазмеились, разворачиваясь перед движущейся хищной стеной, словно нечто живое.

Наемник сжал раскрытую ладонь в кулак. Рука с плетью дернулась, длинный хвост затанцевал в пыли, рисуя какие-то джумат. Вздернулась вверх, принимая на наруч, блеснувший алыми камнями, длинное, пронзительно-белое с синей окантовкой стрекало, с треском вырвавшееся из прозрачной ловушки. Черное и белое затанцевало в глазах, грохот крови в ушах заглушал любой другой шум, но Менгрит смотрела.

34

Пенжива бэкалан — арьергард разведки