Сны мага

Женщина в пыльной короткой дорожной накидке, тяжело дыша добежала до Кехана, и тот спешился, еще раз оглянувшись по сторонам. Дорога вилась по равнине, то исчезая, то поднимаясь на холмы, но упиралась в подвесной мост через широкий, глубокий каньон, вытесанный льющейся с гор бурной ледяной рекой. На полпути к мосту застыл одинокий пестрый фургон, вокруг него бегали какие-то люди, торопливо собирая раскинутый лагерь и впрягая нервно дрожащего кёду сайтан.

Кехан дернул за рукав женщину, судорожно ощупывающую мальчишку, пытаясь привлечь внимание. Второй ребенок стоял рядом, тихо всхлипывая и ошеломленно наблюдая за истеричными объятиями.

— Как ты мог?! Ты… да посмотри же!! На меня! Леан!

И тонкие руки ерошат волосы, тискают ребра.

— Мас… — опять заикнулся мальчишка, ничуть не похожий на женщину, не мать, — но мне было интересно!

— Сколько раз я говорила! — голос возвысился до пронзительного, режущего уши контральто.

— Хм, — Кехан еще раз резко дернул женщину, отходя на несколько шагов, давая место дружно шагнувшим назад Джихан Беру, — двигайтесь! Назад и на тот берег!

Женщина очнулась, цепко огляделась, выдохнула, оценив тьму, уловила движение, тянущееся от городка. И без сопротивления была закинута в седло. Оба мальчишки отправились следом, и под длинное присвистывание, получив хлопок по шее, лошадка послушно потрусила в сторону моста, набирая скорость.

Мальчишке было просто интересно? Почему так знакомо звучит? Даже интонация?

Не шпион?

Нет, потом. Когда оно будет.

Сейчас реализуются другие планы.

Кехан развернулся, доставая бенго, распустил кожаную ленту на одном и влился в строй, внимательно всматриваясь в равномерно наступающую тьму.

— У нас есть большой огонь? — бросил в пространство вопрос.

Харит отрицательно качнул головой.

Один копьеносец, плавно шагнувший назад, буркнул:

— Фляжка с огненным рамуи.

Кто-то сзади хрюкнул, дополнив:

— Бахан[33], две штуки.

Мало. Но вариантов нет. Бежать сразу они не смогут.

Поэтому медленное отступление.

И Джихан Беру еще раз дружно отшагнули назад, фактически заманивая эхли медани, заставляя пляшущую тьму сосредоточиться на себе, как на угрозе и вкусной добыче одновременно. Не на других людях, возможно, выживших в городке, не на посланниках, спешащих с докладом в ближайшие крепости. Поэтому они отступают медленно, равномерно, дразняще. Но это огромная возможность умереть здесь и сейчас для любого из них.

Эти медани, кажется, не совсем разумные, все еще незрелые, проявившиеся слишком рано из-за потревоживших их детей. Это, по сути, хищные животные, заинтересованные в том, чтобы поиграть в охоту на еду.

Поэтому сейчас идет игра в отвлечение. Тянется, тянется, тянется, насколько позволяет время. Джихан Беру, с ушибами и синяками, отступают но не бегут, не слишком быстро, словно ароматная доступная приманка, подраненная, доступная, и чтобы поймать ее достаточно только сделать еще один рывок. Но все же балансируя на краю и не давая поймать себя.

Бег провоцирует любого хищника, быстро, мгновенно.

Нужно тянуть время.

Где-то там, позади, бегут по мосту на противоположный берег женщина с двумя любопытными мальчишками и другие люди. Где-то несутся во весть опор Джихан Беру с докладами.

А Кехан тут играет с хищником в добычу.

Сосредоточиться на шагах.

Не терять внимания тварей.

Быть очень-очень вкусной, интересной, умеренно сложной добычей.

Обманчиво медленные длинные тонкие фигуры подобрались ближе, перемалывая камни, тонкие плети травы и ветви кустов, и неожиданно до них оказалась всего пара дюжин шагов. Тихое хищное шипение донеслось сквозь застывший, словно воск, воздух. Пульсирующая зелень внутри фигур, обретающих все более четкие очертания, завораживала. Медани все больше и больше начинали походить на людей.

Еще несколько шагов назад. И еще.

Чем больше, тем лучше. Чем дольше, тем лучше.

Вот они мы, доступные, но не слишком, интересные и вкусные.

И тьма поползла следом за мерно шагающими назад людьми и пятящимися конями, пластаясь щупальцами по земле, поднимая мелкую пыль и вминая когти в щели между дорожными плитами. Над городом медленно росла тень, пронизываемая зелеными молниями. Раскинулись, застилая солнечный свет, огромные крылья, полные зеленых молний.

Кто-то, отходя, тихо ругнулся, споткнувшись. Бряцнуло оружие.

Бенкго тихо угрожающе вжикнул. Добыча должна отбиваться?

Возможно, из этой ситуации выйти без потерь не получится.

Кехан еще раз крутнул бенго, разминая запястья.

Нужен огонь.

Нужен — будет.

Еще шаги в медленном танце, странной охоте, когда и добыча, и хищник видят друг друга, но не решаются на действие, балансируя на грани.

Медленно. Осторожно. Затаив дыхание. Под шелест и свист теней, клубящихся в небе.

И как ни медленно они отступали, шаг за шагом, шаг за шагом, шаг за шагом, шаг за шагом… тянуть время дальше не получалось, наступило время бежать. Это было видно. Тени уже совсем очеловечились, сквозь черный, сочащийся туман уже проступили черты лиц, словно зеркало, похожие на лица тех, кто им противостоит.

Харит шикнул, всадники развернулись и рванули прочь, к мосту.

Логично.

Кехан перехватил из рук последнего всадника копье, поспешно обмотанное кожаным ремнем пониже острия и политое крепким горючим рамуи.

Шершан, плавно продолжая движение назад, начал раскручивать обвязанный веревкой глиняный горшочек. Огненный бахан взрывался, если его как следует взболтать и ударить обо что-то твердое. Что туда мешали гильдейские маги, не знал никто, но такой горшочек, размером с кокос, на десять-пятнадцать шагов окрест мог изрешетить и огнем залить.

И — раз, и — два, и — три…

Эхли медани готовятся к рывку, бахан взлетает по плавной дуге и спустя миг вязнет во взметнувшихся вверх когтистых щупальцах.

— Пошли!

Все оставшиеся пешими Джихан Беру, развернувшись, рванули к мосту.

Кехан, бросив бенго в ножны, на ходу разжигал огонь. Кожа занялась очень хорошо, резко.

Вдох, выдох, копье на плечо, дорога ложится под ноги, сзади нарастает гул и вдруг в спину бьет взрывная волна, насильно разгоняя, от грохота закладывает уши, а жар на коже заставляет вспомнить не такие уж давние ожоги. Краем глаза Кехан отслеживает тех, кто бежит рядом… кто-то уже вырвался вперед.

Они с Шершаном держатся последними, и тьма хватает за пятки.

Не спотыкаться!

Копье тянет плечо. Бенго в ножнах дрожат от ярости. Шершан раскручивает бахан, оглядываясь и выдыхая ругательство.

Или правду?

Но Кехан одергивает его и машет в сторону брошенного почти у самого моста фургона. Мост узкий, подвесной. Фургон не прошел. Пуст.

Люди бегут по мосту, им навстречу почему-то бежит еще кто-то. Первые Джихан Беру, спешившись, тащат упирающихся лошадей на мост.

Нужно время.

Кехан тормозит, раскручивая копье, и резко оборачивается.

Выпад.

Огонь и металл танцуют, рисуя яркие дуги. Косой удар разбивает пополам тело эхли медани.

Вой, темная дымка, зеленый ихор.

Слишком похожи на людей?

Хорошо. Можно убивать, как людей.

Танец, плавный и быстрый, копье помогает, словно вращается само, инерция тянет вперед, назад, словно маятник, шаги следуют памяти не тела, но разума.

Танец, среди теней, вперед, назад, назад, назад. Огненный круг, круг стали, со свистом режет воздух, почти человеческие тела.

Заманить, задержать, станцевать.

Дышать тяжело, воздух словно воск.

Огненный круг сливается в щит, глаза почти не видят, залитые потом и тьмой. Танец на слух, на ощупь.

Последние люди ступили на мост.

Вот и фургон.

Шершан?

Кехан оглядывается, отступает на пару шагов, замедляется, эхли медани, шипя, приближаются.

Они хотят крови?

Ближе…

Большие колеса, высокие деревянные борта. Внутри, за полотном, бочка с потеками.

33

Бахан — гранаты, глиняные горшочки с разноообразной начинкой.