Вторжение

— Так ты считаешь, что это они, заразу здесь распространили? — спросила Лиля, когда я прекратил говорить и попытался встать, и одеться.

— Они. А кто же ещё, — садясь и прикрываясь одеялом, уверенно ответил я. — Ты это, отвернись, а лучше выйди. Оденусь, а потом поговорим.

— Одевайся, ты мне не мешаешь. Лучше скажи, сам видел их?

— А ничего, что может ты мне мешаешь? Я, между прочим, тут в трусах лежу.

— Можно подумать, я тебя на пляже не видела?

— Ну, как знаешь. Моё дело было предупредить — сбрасывая одеяло, возмутился я.

Встав на ноги потянулся, пару раз присел, подёргал руками в стороны, поиграл бицепсами и прочей ерундой, рельефно разместившейся на моём загорелом теле, а потом взял джинсы и медленно их одел.

— Алё-хин — вдруг прошептала Лиля. — Ты что, чего то запрещённое употребляешь?

— Ты о чём? — не сразу понял я, чем она интересуется и обернулся, а когда понял, про что меня спрашивают, тут меня и понесло. — Нафига запрещённое. Так, обычные спец добавки для бодрости духа и крепости тела. С утра грамм тридцать, в обед пятьдесят и на ночь двадцать пять, иначе не уснуть. И всё, результат на лицо. В смысле на теле.

— Нет. Я серьёзно? — перебила меня подруга. — Ну я понимаю, человек поправиться может, если сладкого будет много есть. Или мышцы нарастит, если долго спортом заниматься. Но чтобы вот так, как у тебя, за какие то четыре месяца всё подросло. Не бывает такого. У нас в классе парни в секции ходят. Долго, года по три. Но у них, почти, ничего не меняется. Загорали вместе, я видела. А у тебя…

— Вот значит как? Пока я в университете вкалываю, как проклятый, собственного здоровья не щадя, ты с кем попало по пляжам шастаешь, в полуобнажённом виде?

— Прекрати. Чего говоришь со мной, как с маленькой? Рассказывай, как умудрился так поменяться.

— Лиль, я не пойму, чего ты хочешь от меня услышать? — натягивая футболку, а потом и свитер, спросил я. — Ты сформулируй вопрос поконкретнее, а я, если смогу, отвечу.

— Откуда у тебя всё это появилось, за четыре месяца? — выставив вперёд ладонь, громко продекламировала она.

С трудом сдерживая смех, ответил: — «Оттуда» — и тут же заржал.

— Шут ты, гороховый! Никуда я с тобой не поеду! Можешь сам ехать, куда хочешь!

— Да, ладно тебе. Не обижайся. Знал бы сам откуда, сказал. Скрывать мне нечего. А так, чего зря языком молотить? Не знаю я, как это всё получилось — врал я самозабвенно, время ещё не пришло откровенно с девушкой говорить. — Плавал по шесть часов в день, вот оно, как то, само собой и получилось. Сам не заметил, как. Случайно обратил внимание, что джинсы малы и футболка не лезет, а потом друг пристал, и вместе с ним померили рост. Оказалось, что вырос, а при более внимательном осмотре и всё остальное, впечатление произвело. В зеркало смотреться у меня привычки отродясь не было, вот внимания и не обращал.

— Это правда? Не врёшь?

— Вот, чем хочешь поклянусь. Истинный крест. Как комсомолец комсомольцу — снова, куда то мысленно провалившись, сказал я и перекрестился.

— А в шахматы, ты действительно так играешь, как отец говорил? — не обратила девушка внимания, на мои кривлянья.

— Действительно. Здесь без дураков. В шахматы, как бог играю. Я сомневаюсь, что у меня вообще, кто нибудь выиграть в состоянии.

— Ну и хвастун же ты. Знаешь, что у меня проверить не получится, вот и врешь, нисколько не стесняясь.

— Да на фига мне врать? — возмутился я.

— Не ругайся — остановила меня Лиля.

— Это детское ругательство, им можно собственное возмущение прикрывать — парировал я. — Ты любого шахматиста сюда приведи, вот кого захочешь. И мы посмотрим, кто кого возьмёт. Шансов у него не будет. Это тебе я говорю, Антон Алёхин.

— Что тут у вас? — услышали мы грубый голос сверху. — Чего орёте по утрам?

— Да он, папа, врун и хвастун — сказала девушка, словно ученица второго класса. — Говорит, что он один такой умный.

На собрание руководящей верхушки меня вёл Жора, а Алексей Сергеевич уже там сидел, ещё до начала его. Он решил предварительно прозондировать обстановку, узнать, приехал ещё кто нибудь или нет и вообще, показать всем, что он в полном порядке.

— Антон? — встретил меня вопросом, у дверей чужого дома, мой старый знакомый из КГБ.

— Он самый, Пётр Сергеевич. А вы, как меня узнали? Аркадий, про мои изменения в росте рассказал? — не стал я шифроваться.

— Говорил, скрывать не стану. Но его описание мне ни к чему. Не так уж и сильно ты изменился. Движения, ужимки, всё осталось при тебе. Да и глаза, они ж не стали больше, а это зеркало души. Как был ты парень нараспашку, так и остался им до сих пор. И никакие мышцы этого не скроют. Так то вот, парень.

— Это у тебя профессиональное — не согласился с ним, дядя Жора. — Я так вот, его не узнал.

— Вполне возможно — коротко ответил Пётр Сергеивич и открывая двери, спросил: — Вы тоже сюда?

— Сюда — подтвердил мой провожатый. — Сегодня все сюда.

Собрание проходило в обычной гостиной, за стандартных размеров овальным столом, правда сработанным не из опилок, как у большинства из нас, а из настоящего дерева, естественно, неизвестных мне пород. Не силён я, в плане знания сортов древесины. Почётные места были заняты и нам с Жорой пришлось пристроиться в углу, на обычных, мягких стульях.

— Вот, это и есть тот самый Антон, о котором я вам говорил — не успел я сесть, как снова был вынужден подняться, так как меня всем представил Алексей Сергеевич.

Встал, раз возникла необходимость. От меня не убудет, а людям приятно, надеюсь. Всё таки я, среди них, самый молодой.

— Огорчил ты меня — скользнув по мне нейтральным взглядом, недовольно буркнул моложавый мужчина, занимавший место у дальнего края стола. — Подумай, Алексей Сергеевич, может всё таки поедешь? Как мы там, без тебя.

— Нет — отрезал отец Лили. — С ним будете теперь работать, он всё знает не хуже меня.

— Так он что, помощником у тебя работал? А почему тогда, я о нём ничего не знал.

— Помощником — нагло врал наш «папа». — А кроме этого разрабатывал наш будущий, южный филиал.

— Вот как? — недовольно хмыкнул, тот же самый мужчина. — И когда же ты нам собирался об этом сказать?

— Общие наброски уже готовы, а конкретика… Скорее всего была бы подбита к февралю. Так, Антон Алексеевич? — взглянув на меня, спросил «отец».

— Да — подыграл я ему. — Мы же с вами перед самым Новым годом, обсуждали эти сроки. Получается, что так.

— А не боишься, так рано дочку, замуж выдавать? — спросил моего знакомого неприятный субъект, сидящий, как раз напротив него.

— Уже нет. Может раньше бы побоялся, а скорее всего и думать о таком ей запретил. А сейчас нет. После того, что со всеми нами стало. Выйти замуж в семнадцать лет, это уже ерунда. А, что касается Антона… Антона Алексеевича. Так вы не смотрите, что он такой молодой и не в меру упитанный. На его умственных способностях это не отражается, никак. С головой у него всегда всё было в порядке.

Круто. Меня тут уже и обженили, даже не поинтересовавшись толком, а сам то я этого хочу? Приданное, конечно, за невестой большое, тут я ничего не скажу, но всё равно, не мешало бы для начала с женихом, более конкретно, о правилах предстоящей игры поговорить. Одно дело в узком кругу со всем соглашаться, а другое вот так, как говорят у нас в колхозе, «на людях» о свадьбе объявить.

— Ну, это мы ещё посмотрим — сказал председательствовавший за этим красивым, овальным столом.

— Мне объясните, в чём дело? Я позже пришёл и кое чего не пойму — встрял в разговор Пётр Сергеевич.

— Всё просто — заговорил ещё один мужчина, если верить полученному мной ночью описанию, занимающийся в данной организации учётом. — Алексей Сергеевич передал свою долю в управление, этому молодому, никому тут неизвестному, человеку. А сам решил, никуда не ехать и остаться здесь.

— Вот оно, как — кивнув головой, сказал КГБшник. — Ну что же, это его право. Я думаю, что со своей долей он вправе делать всё, чего ему захочется. Если это не так, поправте меня. А что касается этого, как вы сказали незнакомого молодого человека, то мне он знаком и достаточно хорошо. И я полностью поддерживаю Алексея Сергеевича в том, что касается умственных способностей парня. Голова у него на плечах крепко сидит.