Вторжение

Проснулся быстро. Такое чувство было у меня, когда я снова открыл веки. Час спал не больше, по ощущениям. Желание сравнить их с действительным положением возникло не сразу. Минут пять я пялился в потолок, ещё несколько разглядывал стены и только после того, как облокотился на правый локоть, пристально посмотрел на левую кисть.

— Мать моя! Куда ты делась!? — словно ванька-встанька вскочил я, на ходу ругаясь. — Двадцать минут четвёртого.

Подскочил к замёрзшему окну, встав немного сбоку и словно тайный агент, обнаруживший за собой слежку, в пол глаза посмотрел на мир. Странно, там всё, как и прежде. Между домов ходят люди, по дороге, отсюда её видно лишь маленький кусок, плотными рядами едут машины, дети, бегая по грязному снегу, громко орут, даже за плотно закрытым окном, мне их не плохо слышно.

— Чё то я не понял — высказался я в слух. — Что происходит? Где паника? Где трупы?

Тьфу, тьфу три раза. Последнего нам не надо, но действительно, почему на улице такая тишина? Дети не в счёт, они вечно такие.

— Аркаша. Сволочь. Разыграл? А Катуков? Он что, такая же подстава?

Нервно ухмыляясь добрёл до кухни. Одним резким движением открыл кран, подставил под мощно текущую струю кружку, наполнил её и выпил, ожидая почувствовать странный привкус или вовсе, сходу умереть. Ничего подобного не обнаружил. Вода была приятной на вкус, холодила горло, как и прежде, а смерть… Смерть тоже отказалась приходить, хотя, когда она действительно придёт, ты и не заметишь.

— Так — подходя к выключателю, громко сказал я. — Свет есть. А что там с телефоном?

Медленно, почти прогулочным шагом подхожу к аппарату связи, беру в руки трубку, слушаю.

— Ну слава богу. Не работает — радостно восклицаю я и понимаю, что несу несусветную чушь.

Нет, телефон не работает — это очень плохо, но какого чёрта я сегодня, рано утром перетаскивал из Нивы, на руках: патроны, автомат и консервы, в дом. Знал бы, что ничего не случится, не утруждал бы до нельзя потрёпанный организм, никому не нужными физическими упражнениями. В зеркало не то что смотреться, к нему просто не хочется подходить. Знаю, что ничего хорошего там не увижу.

По быстрому организовав лёгкий завтрак, умял его, без хлеба, ещё быстрей. Потом побрился, бритвой друга. Поменял грязную, армейскую нательную рубаху на свою футболку. Одел гражданское, что было в сумке и снова напялил почти новые сапоги. Перед выходом всё же посмотрелся в зеркало. Да, морда страшная, под глазами чёрные круги, на лбу морщины. Махнул на отражение рукой, другого в ближайшее время всё равно не увижу и скорым шагом выбрался наружу, где начинало медленно темнеть. Пока обстановка позволяет, смотаюсь в магазин. Консервы мне выдали качественные, но и они быстро надоедают, если употреблять их три раза в день. Продуктовый видел примерно в километре от дома, туда и поеду, зачем мне другой. Не пешком же идти, всё же у меня машина, пускай и без нормальных номеров.

Толкучки в гастрономе не наблюдалось. Люди были, но не больше, чем обычно и брали тоже не на год вперёд. Без суеты и спешки я обошёл все прилавки, прикинул номенклатуру, объёмы и минут через пятнадцать сделал первый заказ.

— Здравствуйте — отстояв небольшую очередь, поприветствовал я миловидного продавца. — Девушка. Мне пожалуйста дайте сорок плиток «Алёнки», двадцать «Особого», пять килограммов «Маски», пятьдесят пачек грузинского чая и вон того печенья, круглого… А, сколько его в закрытой коробке?

— В закрытой? Пять килограмм — чуть не заикаясь, ответила работница прилавка.

— Во. Тогда давайте восемь.

— Что восемь? Килограмм?

— Нет, ни килограмм. Коробок — спокойно ответил я.

Продавец и так смотрела на меня, как на сумасшедшего, а после последней просьбы и вовсе хотела повертеть пальцем у виска. Ей и говорить об этом не надо было, всё читалось на её симпатичном лице.

— Девушка, вы не думайте, я за всё расчитаюсь — постарался я, успокоить продавщицу. — А почему беру так много? Так вы на куртку мою посмотрите. Я же лётчик и у меня заказов полно. Это только в песне поётся, что солдату ничего не надо. А на самом деле он обычный человек и ему тоже иногда сладкого хочется.

— Ну, тогда всё понятно — расцвела улыбкой, молоденькая блондинка. — Сразу бы сказали, что вам в часть. Как там кормят мне известно, брат весной из армии пришёл.

Точно такую же операцию я провел ещё в двух отделах продуктового магазина, местного масштаба, затарившись в них более менее съедобной продукцией, способной выдержать долгий срок хранения. Из скоропортящегося взял лишь колбасу, сыр и масло с хлебом, остальное требовало готовки на плите и в данный период времени мне не очень подходило. Готовить я умею и не только яичницу, но в ближайшие часы предпочту не связываться с кухней на долго, обойдусь бутербродами с чаем. Аркаша может появиться в любую минуту, и куда мы тогда, со свежим мясом и замороженной рыбой? Только к ближайшей мусорке. А выкидывать продукты я не привык, ещё помню, как по берегу Чёрного моря голодным шлялся.

Чтобы не раздражать местное население, загрузку оплаченного товара мне предложили провести со служебного входа. Я и сам хотел об этом попросить, всё же грузить мне не пару коробок, тем более среди купленного имеются и ящики со стеклом. Если честно, я бы ещё продуктов прикупил. Запас, как известно, карман не тянет. Был бы дома, там точно бы не постеснялся очистить тёти Зины магазин, причём до основания, а затем… А затем совсем не так, как поётся в одной из революционных песен. Затем бы поехал следующий чистить. Это в штанах и майке с чужого плеча, можно ходить и не о чём не думать. А вот когда в желудке полная пустота… Хм. Когда в желудке пустота, тоже, кстати, ни о чём думать не хочется, кроме еды конечно. Во всяком случае у меня так. Ну что, вроде всё погрузил? Ничего там, за углом не оставил? А то таскал на автомате, рассуждая о том, какой я молодец и не очень контролировал, соответствует ли загруженное чеку. Ладно, не будем о грустном. Верить надо людям. Армию у нас крепко уважают, надеюсь и мне от этой любви достался маленький кусок.

— Спасибо, девчонки! — крикнул я в тёмный коридор.

— Ещё приезжай — донеслось оттуда.

— Обязательно — уже садясь в машину, ответил я, но сомневаюсь, чтобы ответ этот кто нибудь ещё услышал.

Я бы приехал, если бы обстановка позволяла. Что то муторно у меня на душе. Такое ощущение, что вот прямо сейчас, чего то страшное, где то рядом происходит, а никто об этом даже и не догадывается. Да, многое я бы отдал, чтобы мне это только казалось.

Пока добирался до дома, сумерки окончательно ушли, а им на смену зажглись тусклые, уличные фонари. Уже хорошо забитая под крышу машина, не будет бросаться в глаза многочисленным прохожим и гуляющей во дворе ребятне, которой непривычно много трётся сегодня в подворотне. Забрав с собой продукты, способные утолить голод без вскрытия, пешком поднялся на девятый этаж. Хозяин жилья, дома так и не появился. Не было в жилище и телефонной связи, точно так же, как и отсутствовали другие источники информации, кроме старых газет, конечно, оккупировавших туалет и кухню. Телевизором друг ещё не обзавёлся, а стационарную радио точку он, похоже, совсем не уважал. Розетка на стене имелась, а приёмника, рядом с ней, нет. Да и бог с ними, случилось бы чего, народ бы сходу встрепенулся и всех детей загнал домой. А пока, стало быть, всё в норме и опасаться особо, мне нечего. Сейчас поужинаю, где нибудь после одиннадцати пойду грузы таскать, потом под душ и спать. От хорошего сна ещё никому хуже не стало.

Утром Аркадия, в принадлежащей ему квартире, снова не обнаружилось. Странно. По крайней мере внешне, в Москве всё спокойно, а мой знакомый уже третий день, почему то не является домой. Уж не уехал ли он, куда нибудь в область, координировать наведение порядка в одном из близлежащих к столице периметров? А что, вполне возможно. Не будут же власти сидеть сложа руки, когда на огромных кусках родной земли происходят противоправные действия. О том, что они о них знают, я даже не сомневаюсь, вот только есть ли у органов противоядие, против таких людей как я. Вопрос? Размышляя о ситуации, умылся, побрился, приготовил завтрак, с аппетитом съел его, помыл посуду, пошатался по кругу, на тридцати метрах жилплощади и наконец то понял, что тупо сидеть взаперти просто не хочу. Посмотрел на записку, ещё вчера оставленную другу, прикинул, что четырёх часов на утренний мацион мне вполне должно хватить, набросил верхнюю одежду, одел бессменные сапоги, а куда же я без них и вышел на свежий воздух. Ничего странного во дворе, по прежнему, не наблюдалось. Даже обидно, как то. Я с таким трудом добирался сюда, а здесь, получается, меня совсем и не ждали.