Предел прочности

Мертвые тела лежали на полу в виде цифры тринадцать. У кого-то из шеи торчали заточки, у кого-то был вспорот живот, изуродовано лицо, отсутствовали части тела… Кровь была везде, ярко и эффектно выделяясь на фоне блеклого пространства. А между единицей и тройкой сидел Армандо Фриас, у которого было избито в мясо лицо и заклеен рот.

Этаж напоминал поле военных действий и мне не хотелось здесь находиться: казалось, что я попала в царство мертвых и сейчас тревожу их покой. Пакс едва заметно подтолкнул меня, и все же я подошла ближе, стараясь не топтаться на человеческих органах. Я увидела, что у Армандо разодрана и расцарапана область на левой груди — там, где должна быть татуировка. Раны были настолько глубокие, что кровь капала густыми каплями прямо на землю. Он был в сознании и смотрел на меня прищуренными красными глазами, которые излучали ненависть и отвращение. Я присела перед ним на корточки и резко дернула скотч в сторону. Как только его губы освободились, он плюнул мне в лицо и начал мерзко смеяться.

Недолго думая, я двинула ему локтем по носу, откидывая окровавленное, и уже изрядно опухшее, лицо назад. Тыльной стороной ладони я стерла его окровавленную вязкую слюну и наставила пистолет на его пах:

— Что меня ждет в вашей камере? Это подстава?

— Я не собираюсь разговаривать с тобой, шлюха. Ты шавка, которая только и делает, что портит людям жизнь. Пошла нахуй.

Он порывался сказать что-то еще, но я молча надавила ему на подбородок, оттягивая его вниз, засунула глок в рот и нажала на спусковой крючок. Его мозги разлетелись по всему полу, делая красный цвет еще более насыщенным. Теперь картина стала еще отвратительнее, но я пнула его грузное, мертвое тело подальше от себя и пошла прямо к 211 камере, внутрь которой уже зашел Пакс.

Там я увидела небольшую комнату, внутри которой творился хаос. Кровати были перевернуты; изуродованный пол, с торчащими досками, внизу которых были их тайники с оружием, устлан бумагами, каплями крови, изорванными простынями. Небольшое грязное зеркало над старой ржавой раковиной было разбито. И в главе этого хаоса сидели они: Кассий Кабальеро, Адриан Мартинез, Марко Алонсо и Доминик Эллирс. К ним присоединился Пакс, становясь по правую руку от Кассия.

Я смотрела только на эти фигуры, облаченные в серые спортивные штаны и белые футболки, и на миг мне стало тяжело дышать. Я стянула с лица балаклаву, чтобы дать самой себе больше воздуха, и просто смотрела на них. Я не сразу заметила, что в углу камеры сидели связанные Мэтт и Дани. У них были заклеены рты и завязаны глаза. На серебристый плотный скотч, который связывал грязные тела агентов друг с другом, была примотана странная шашка с горящей красной кнопкой — самодельная бомба. Я сразу узнала ее, потому что нас учили делать их в Академии. Мои глаза сразу же нашли ухмыляющееся лицо Пакса, который резко сдернул с груди нашивку с надписью ФБР.

— И что все это значит? — Мой голос звучал так слабо и жалко, что мне стало противно от самой себя. Сейчас я мало походила на ту девушка, которая вышибла мозги Дону мафии примерно минуту назад.

— Ты умная девочка, Джулари, догадайся сама, — он ухмыльнулся, открывая свой чемодан.

В моменте я напряглась, думая, что сейчас заработаю пулю в лоб. Я стояла столбом и просто ждала своей участи, но оттуда посыпались четыре плотно-забитых зип-пакета с темно-синей формой.

— А сейчас ты позволишь нам выйти отсюда. Мы наденем форму агентов и на одной из машин поедем в аэропорт. Ты отдашь приказ, чтобы нам пропустили без досмотра и позволили улететь в один конец. Обещаю, что больше мы не появимся на земле Калифорнии и никто не узнает, что только что ты убила связанного безоружного человека.

— А какого хрена ты устраивал мне концерт после смерти Ника? — Я словно и не слышала его требований. — Ты, черт возьми, и был убийцей своих же братьев…

— Мои братья, Джулари, сейчас стоят здесь. ФБР действительно было моей мечтой с самого детства. И я попал туда, слепо веря в то, что теперь буду бороться на стороне света. Но потом я понял, что правительство смешивает понятие добра и зла, выгодно выставляя плохими тех, кто переходит им дорогу.

— Что ты несешь? — Я перебила его, слегка дергая плечами. — Очнись, мы не в паршивой мелодраме. Ты член мафии и пытаешься мне что-то говорить за свет и добро⁈

Мексиканцы начали медленно натягивать на себя форму, чуть отойдя вглубь камеры. Мы же с Паксом смотрели друг на друга и я чувствовала, как по моим щекам катятся горячие крупные слезы. Я даже не пыталась их стереть и что-то сделать с готовящимся побегом — сил бороться больше нет, да и не знаю за какие идеалы я воюю теперь.

— Просто выполни требования и ты забудешь про нас навсегда, — подал голос Адриан, с отвращением застегивая рубашку, которая была ему явно не по размеру. — Будешь и дальше восстанавливать туманную справедливость, словно безмозглая овца. Я обещаю тебе, что ты больше не услышишь про нас и Калифорния будет спать спокойно. В противном случае твои дружки подлетят на хрен вместе с этим чертовым местом, но мы все равно сбежим. И, поверь, виновата во всем будешь ты.

— Пакс, но ты же всегда был рядом со мной и точно также за все боролся. Я не понимаю, как ты можешь…

— Да, я был рядом, пока не узнал правду. Спроси у дорогого инспектора почему на самом деле он так вцепился в Мексиканскую мафию. Спроси у Брауна почему именно он стал твоим напарником в этом деле. Тебя держат там, как ребенка, который в любой момент может нагадить под себя, а ты и рада выслуживаться. Открой глаза, Джулари, тебя обманывают с самого первого дня!

Мои ноги подкосились и я осела прямо на голый, разрушенный деревянный пол, подтягивая колени к груди. Мой рот был приоткрыт и тихие всхлипы вылетали из него, ощущаясь так тяжело и горько. Я чувствовала, что внутри меня все умирает, истекает кровью и иссушается. Так, сука, больно. Я уже не понимала кому верить, а кого ненавидеть. Мой каменный замок из принципов, идеалов и надежд рушился, поднимая слой пыли. Руки и ноги дрожали и я просто хотела, чтобы все это закончилось.

Они оделись и смотрели на меня, прикрыв лица балаклавами. Такие высокие и сильные. Такие храбрые и до ужаса решительные. Они стояли плечо к плечу, как всадники тьмы и я чувствовала, что они не бросят друг друга. Чтобы ни произошло дальше, они будут вместе, даже если им придется умереть. А я сидела перед ними до безобразия жалкая и маленькая, в слезах и соплях, одинокая, обманутая и, видимо, глупая.

— Скажи спасибо, что я не пытаюсь тебя убить прямо сейчас, — вновь подал голос Адриан, еле заметно перекатываясь на ногах. — Так что давай, куколка, делай то, что говорят взрослые дяди в честь того, что мы позволим тебе жить.

Еще какое-то время я сидела и просто смотрела на них, понимая, что сейчас сделаю то, что навсегда перечеркнет все, за что я боролась до этого. Более того, это решение точно убьет меня, превратив личность в пепел. И мне придется собирать себя заново, искать правду и добиваться справедливости. Я слышала собственное рваное дыхание, чувствовала свое каменное сердце и… так и не понимала, что мне делать.

Мой мозг отключился, отказываясь подавать какие-то сигналы. Все было, как в тумане, и я ощущала себя стороннем наблюдателем: дрожащей рукой я сняла рацию с пояса штанов и поднесла ее ко рту, поднимая глаза на Пакса, чье лицо было скрыто за балаклавой. Его силуэт я видела нечетко из-за нового потока слез, но понимала, что он смотрит прямо на меня.

— Внимание всем! Они сбежали через уличный туалет, всем выйти наружу. Оцепите лес. Всем постам внимание! Держите западную трассу, оцепите лес. Ждать дальнейших приказов, — безжизненным голосом я передала в рацию указание, даже не пытаясь казаться сильной и холодной командиршей — ее больше нет, она умерла рядом с Армандо Фриасом.

Я не верила, что все это происходит со мной. Я не слышала, что из рации доносятся вопросы и информация о том, что другие заключенные тоже попытались поднять бунт и маршалы выпустили перцовый газ. Одним пальцем я скрутила волну линии передач и продолжила, борясь со слезами, душившими меня: