Озборн

Quoi qu’on y croit ou pas,

Y aura bien un jour où on y croira plus,

Un jour ou l’autre on sera tous papa,

Et d’un jour à l’autre on aura disparu.

Вы знаете, как это бывает, правда? Мы ставим перед собой какую-то глобальную миссию, которую необходимо выполнить, однако, чтобы сделать это, нам нужно достичь каких-то менее глобальных целей. В свою очередь, дабы достичь этих целей, перед нами возникают мелкие задачи, которые тоже требуют немедленного решения. В результате, миссия оказывается забытой. Мы тонем в каких-то повседневных проблемах, откладывая решение действительно важных вопросов на “потом”. Мы говорим себе что-то вроде: “У меня еще есть время для важных дел, а вот с “этим”, “этим” и “этим”, надо разобраться прямо сейчас”.

Сложно сказать, как давно я должен был поговорить с отцом о его болезни, и о лекарстве, которое он разрабатывал. Сложно сказать, сколько подходящих моментов было мною упущено.

Так было и в этот раз.

Дело как раз двигалось к окончанию ужина. Айрис в очередной раз умчалась куда-то по своим делам, и мы с отцом остались наедине. Именно в этот момент мне пришло в голову, что сейчас неплохо бы поговорить о нашей с ним совместной болезни, о лекарстве, которое он придумал, и о возможных последствиях применения неопробованных препаратов на себе.

Я взглянул на отца.

Норман хмуро и сосредоточенно жевал кусочек бананового пудинга, уставившись в пространство.

Судя по его виду, он не был в настроении болтать с кем-либо.

Вообще вы задумывались, насколько важно влияние момента? Помните, как тяжело мне было остаться с Конгом и не убежать вслед за Стиком, во время нашей первой встречи? Сейчас было тоже самое. Вот только тогда я чувствовал, что это, возможно, мой последний шанс, а сейчас - нет.

Короче, глядя на старшего Озборна, мне вдруг пришло в голову, что пытаться разговаривать с ним, когда он в таком настроении - бесполезно. Затем мне подумалось, что неплохо бы сначала поговорить с Айрис, и разузнать у нее побольше о разработках Нормана.

В это самое мгновение отец решительно кивнул каким-то своим мыслям, встал из-за стола, и направился в коридор. Выражение его лица было очень сосредоточенным.

- Пап, я хотел… - решился я, наконец, догнав его у вешалки

- Если у тебя ничего срочного, то это, наверняка подождет до завтра, - произнес Норман, торопливо натягивая пальто.

Я вздохнул. Мне пришло в голову, что нет ничего плохого, чтобы подождать еще один день. В конце концов, что может измениться в течение суток?

И я, кивнув, позволил отцу выйти за дверь.

Люди всегда так делают.

----------

На следующий день, приехав в "ОзКорп", я узнал от взволнованной Айрис, что Норман Озборн закончил лабораторные испытания своего лекарства, и сейчас готовиться принять его.

Я не помню, как добрался до лаборатории отца. В голове засел плотный туман, сквозь который не пробиралось не единой мысли.

Странно, но паники не было. Кто-то отстраненный, сумевший разглядеть мое состояние, вероятно, удивился бы кокону равнодушия, что окутал мое тело. Где-то внутри этого кокона бился и бесновался тугой комок моих эмоций, но внешне я оставался совершенно спокоен.

- Папа? - тяжелая дверь с трудом поддалась под моим напором, после набора сложной кодовой комбинации.

Не знаю, чего я ожидал. Разгромленной лаборатории? Тел персонала, с ранами, которые нанес им новорожденный Гоблин?

Вместо этого меня встретили спокойствие и благодать. Лаборатория продолжала работать. Сотрудники занимались своими делами. Ни следа буйства слетевшего с катушек Нормана Озборна, которое было показано в фильме… в одном из фильмов.

На секунду у меня возникла надежда, что отец еще не принял свой препарат, что у нас еще есть время все изменить….

- Да, Гарри? - Норман вышел из-за какой-то двери, и еще до того, как услышать его голос, я понял, что опоздал.

Отец стал другим. Его походка была другой. Его жесты - другими. Даже его голос изменился.

Остальные не заметили бы. Но я - ученик школы Даитен. Я должен замечать такие вещи.

В какое-то мгновение наши глаза встретились, и мне не удалось подавить волну дрожи, что прошла по телу, и никак не хотела утихать.

Взгляд отца тоже был другим. Мой мозг кричал о том, что изменения существенны и неестественны, но я еще не успел осознать этого до конца. В голове звучал только один вопрос:

В чем именно разница?

- Привет, пап, - мой голос потрескивал, словно раскалываемый сухой лед. - Э… как дела?

- Айрис проболталась, - он не спрашивал, он утверждал. И улыбнулся. Я сжал руку в кулак, дабы скрыть дрожь в пальцах. - Думаю, нам стоило поговорить об этом раньше, сынок. Полагаю, ты уже в курсе, что нашу семью преследует некая болезнь, верно? И что моя жизнь была под угрозой.

“Была”?

- Ага, вижу, ты обратил внимание на то, что я говорю в прошедшем времени, - он засмеялся. Неестественно весело. Кулак пришлось сжать сильнее, ибо дрожь передалась дальше и поползла вверх по руке. - Ты прав. Я создал лекарство! И оно подействовало! Посмотри сюда.

Мы подошли к огромному монитору, висящему на стене. Отец надавил на несколько клавиш, вызывая на экране большую панораму человеческого тела, некоторые части которого светились красным:

- Это результаты диагностики моего тела, до принятия препарата, - пояснил свои действия Норман. - Как видишь, поражены мозг, кожа, мускулы и кости. Некоторые внутренние органы и кровь. Из-за поражений мозга нарушались некоторые мыслительные процессы, появлялись когнитивные искажения. Из-за воздействия болезни на кожу, я бы, со временем, стал настоящим уродом. Уже были заметны проявления. Опорно двигательный аппарат также был поврежден. Ухудшилась функция легких, и я стал легко задыхаться… При этом, болезнь находилась лишь на ранней стадии. Еще года через три, остановить ее было бы гораздо сложнее… А вот это...

Еще несколько клавиш ушли вниз под пальцами отца, и на экране появилась копия предыдущей панорамы, вот только красных пятен на ней было намного меньше. Зато появилась куча зеленых:

- ...Это тоже мое тело, но только после принятия препарата! - Норман выглядел так, словно сейчас захохочет. - Видишь? Болезнь отступила!

- Но не совсем, - осмелился заметить я, указывая на несколько оставшихся красных пятен. Одно из них светилось ярче остальных. То, что было в мозгу.

- Да, некоторые очаги еще остались, - согласился отец. - Но это не проблема. Думаю, повторный прием препарата окончательно закроет этот вопрос.

- Пап, а ты уверен? - решил осторожно прощупать почву на тему адекватности отца я. - Может, сначала стоит провести ряд лабораторных изысканий, найти подопытных…

- Ты думаешь, подопытных не было? - папа удивился так, словно увидел перед собой какую-то неведомую зверушку. Но даже в его удивлении была какая-то неестественность. Я еще не понимал какая.

В чем разница между прошлым Норманом Озборном, и нынешним? В чем?

- Ты думаешь, я испытал на себе непроверенный препарат? - правая бровь отца насмешливо приподнялась над левой. - Ты думаешь, я - идиот?

Так, стоп. Надо остановиться, и подумать.

Были подопытные. И, судя по всему, на них препарат подействовал положительно. Почему?

Очевидно, потому, что лекарство, и вправду, действует так, как задумано.

Почему оно не работало…. нет, не так. Почему оно превратило Нормана Озборна в Гоблина в каноне? Ладно, в одном из...

Очевидно, потому, что было недоработанным.

Что изменилось?

Изменился я. Именно из-за меня, Норман перестал уделять все свое внимание управлению ОзКорп и сосредоточился на поиске лекарства. Он разрабатывал его больше семи лет. И, в конце концов, нашел верный путь.

Тогда, если все сложилось нормально, почему же мне так… страшно?