Снова не я

.Софья шла рядом и слушала его затаив дыхание. Ей было страшно. Да, звучит эгоистично, но Орлову начала колотить от одной мысли о том, что ей придется расстаться с Никитой. Она и подумать не могла, что у него была жена и сын. Пока он рассказывал, в ее голове промелькнули сотни сюжетов дальнейшего развития событий и признаться честно, мысленно она ставила на то, что сейчас он ее бросит. Софа до сих пор считает, что ее все равно все бросят.

— А потом на свет появился Давид — вновь заговорил Ружников, он будто бы набирал воздух в легкие, чтобы высказать все, но ему не хватало кислорода, и он постоянно делал паузы. — Взглянув на него, я впервые в жизни заплакал от счастья. А взяв сына на руки, я понял, что такое счастье в чистом виде. У меня выросли крылья, и мне казалось, что я могу свернуть горы. По мере возможности я пытался помогать Каринэ с Давидом, но я все меньше времени проводил дома. Меня пригласили на сложную операцию, и все свободное время я штудировал литературу и тренировался. В тот момент, я достиг пика счастья, у меня было все: идеальная жена, прекрасный сын и любимая работа. Но, как оказалось мой пик счастья, совсем не был синхронным с счастьем моей жены. Каринэ становилась все более раздраженной и нервной, и все наши разговоры заканчивались ее истериками и слезами. Я списывал все на ее усталость и послеродовую депрессию. Чтобы облегчить ее жизнь, я даже предложил нанять няню, но она наотрез отказалась — он вновь сделал глоток уже остывшего чая, а затем кинул смятый стаканчик в ближайшую от него урну и перевел дыхание. — В тот день все было, как обычно. Хотя нет, в этот день должна была состояться та операция, к которой я готовился около полугода. Я был вдохновлен идеей, сделать, что-то из рамок вон выходящее, энергия била меня изнутри и заставила закрыть глаза на реальный мир — Никита вновь вздохнул и остановился, молодые люди уже дошли до парка и встали посреди аллеи, где было практически безлюдно. — За час до назначенной операции, меня вызвали в приемное отделение, поступила девушка после тяжелого ДТП. Я был зол, что вызвали именно меня — он грустно и даже злобно ухмыльнулся. — Спустившись вниз на каталке, я увидел Каринэ. Мою Каринэ — Ружников замер и его тело пронзила мелкая дрожь, та картина стояла у него перед глазами. — Тело ее было поломано и вокруг было безумно много крови. Жизнь в ней едва теплилась. Я обезумил от боли и ярости — мужчина вновь замолчал.

Софа стояла уже напротив него, она ненавидела себя за мысли, что появлялись ранее в ее голове. Видя его душевные муки от рассказа, она сжала губы, чтобы не зарыдать. Она крепко сжала бумажный стаканчик с чаем. Ей хотелось дотронуться до него, чтобы освободить его от части той боли, что разрывает его изнутри и сжирает каждый день. Никита продолжил.

— В той операционной был не врач Никита Ружников, а раненный муж прекрасной Каринэ. Я сделал все, что было в моих силах, но травмы были действительно не совместимы с жизнью, она умерла на пятом часу операции. Полностью обессилив, я покинул операционную. В коридоре меня ждал еще один удар, теперь уж от моего отца. Он сообщил мне о том, что Каринэ в машине была не одна, с ней был Давид. Мой сын погиб сразу при столкновении с отбойником — Никита сглотнул и сжал челюсть, он едва сдерживался, ведь ярость, боль и обида, вновь подкатывали к горлу. — В нашу общую квартиру, я смог заставить себя зайти, только после похорон. Некогда райский уголок, превратился в филиал ада. Находясь в нашей спальне, на кровати я обнаружил предсмертную записку своей жены. Каринэ писала, что так больше не может жить, она чувствует себя покинутой и никому не нужной. Она решила уйти, чтобы мне не мешать. Это была не просто авария, она покончила с собой из-за меня — две крупные мужские слезы, скатились из правового глаза, Никиту уже била лихорадка и это было заметно невооруженным глазом. — Никто, кроме меня не знает, что это было самоубийство. Я никому не показал эту записку. Никому.

Софья разжала пальцы, и помятый стаканчик упал между ними, Орлова открыла объятия и заключила его в них. Да, пусть на них много одежды, и холод уже проник под кожу, но она должна попытаться унять ту боль, что грызет его сердце.

— Как ты выжил в этом аду? — прошептала Софья, крепче прижимая его к себе.

— Едва ли я выжил — склонив голову ей на плечо, протянул Ружников. — Я много пил, забросил медицинскую практику. Полгода после похорон я провел в той квартире, день, за днем прокручивая все в своей голове. Я хотел умереть вслед за ними.

Софья из-за всех сил сжала его в своих объятиях, слезы текли из ее глаз. Она уже не могла больше сдерживаться. Она переняла его боль и это ужасно. Сердце разрывалось от тоски.

— Отец с братом заставили меня выйти на работу и сами продали мою старую квартиру. В ту ночь, когда тебя привезли в больницу, это был моя первая смена после ада. Я думал, что потеряю тебя на операционном столе. Прости, что подверг тебя такой опасности — Никита отстранился от нее и посмотрел в ее красное заплаканное лицо, которое вдобавок было обветренно от ледяного ветра.

— Ты спас меня — шмыгнув носом, сказала Софа. — Ты мой спаситель.

Усталая улыбка появилась на губах Ружникова, ладошками он провел по мокрым щекам своей возлюбленной.

— Нет, не так — он качнул головой — это ты спасла меня из пропасти и подала руку. Ты мой подарок судьбы.

Софья закусила губу и начала рыдать с новой силой, эмоции и волнение переполняло ее. Его откровенность попала в самое сердце, его признание стало исповедью. Это их действительно сблизило.

— Пошли в машину, не хочу, чтобы ты заболела — Ружников взял Орлову за руку и быстрым шагом они направились к его машине. Теперь многие грани стерты, они впустили друг друга на личную территорию. Они дали себе зеленый свет, теперь только в их руках, то, как они этим воспользуются.

Зима подходила к своему календарному окончанию, да и погода все больше радовало. Снег с городских улиц практически пропал, световой день увеличился, да и солнце дарило уже теплые лучи. Жизнь медленно, но верно начала налаживаться.

Теперь между Софьей и Никитой не осталось значительных тайн, оба приняли друг друга со всеми потрохами. Молодые люди проводили вместе много времени, но при этом совсем не забывали о своих работах и увлечениях. Орлова впервые за всю жизнь чувствовала себя на своем месте. Ничто ее не тяготило и не омрачало ее жизнь, даже редкие звонки и смс от Соколовского, уже не раздражали и не вызывали агрессию. Ружников же, после открытия своей тайны, стал более спокойным и абсолютно счастливым. С момент семейной драмы, он впервые мог улыбаться глазами и быть счастливым, а ведь еще полгода назад, он думал, что это невозможно.

Никита заканчивал дневную смену, и Софья приехала к нему в отделение, чтобы затем они могли вместе пойти в кино. Ружников сидел за столом и просматривал карты пациентов, Софа же сидела с краю его стола и крутила в руках рамку с фотографией, где была изображена большая семья Никиты.

— Ник, а ты всегда хотел стать врачом? — задумчиво протянула Орлова, рассматривая семейное фото от которого так и веяло теплом.

— У меня не было иного выбора — закрывая карту пациента, ответил мужчина и мягко улыбнувшись, посмотрел на свою возлюбленную. — Всю свою жизнь я провел в операционной, я с детства видел, как работает мой дед и отец, уже лет в пять я точно знал, что стану врачом. Мой дед, был известным нейрохирургом, отец преуспел в травматологии, а мой брат один из лучших пластических хирургов в стране. Как видишь, хирургия — это моя жизнь, она часть меня. Я даже не могу себя представить в другой профессии.

— В белом халате, ты невообразимо сексуален — подмигнув, ответила Софья и поставила фотографию в рамке на свое законное место.

— Ну, а ты? — Никита взял ладошки возлюбленной в свои и посмотрел в ее глаза — разве ты всегда мечтала стать юристом?

— Я что совсем не похожа на ту, что мечтала всю жизнь возиться с бумагами? — улыбнувшись, проговорила Орлова.