Мое сердце – бензопила

– Спасибо, спасибо, мистер Холмс, за ваш захватывающий экскурс в историю! – Директору наконец удалось вклиниться между Холмсом и микрофоном, он поворачивается к публике, приглашая еще раз поаплодировать, проводить оратора прощальными аплодисментами.

На трибунах Тео Мондрагон встает первым и начинает громко хлопать, тут же поднимается и Марс Бейкер, потом и «Мадам» Сэмюэлс, и Мэйси Тодд – все бьют в ладоши, на лицах – ни тени улыбки.

– Им от нас нужен не только суп. – Мистер Холмс обращается к выпускникам, причем достаточно громко.

Джейд первой вскакивает с места и начинает хлопать в ладоши, украдкой поглядывая на Лету во втором ряду – лишь этот ряд сейчас имеет для нее значение. Губы Леты неуверенно шевелятся, но она не может поддержать одноклассников и выступить против отца, и за это Джейд ее ненавидит, но и жалеет, что бросилась хлопать первой. Хотя о чем тут жалеть? Жалеть надо обо всей дурацкой церемонии, обо всех глупостях, связанных с этим городком.

Словно подтверждая нелепость происходящего, директор Мэнкс, пытаясь спасти положение, приглашает на сцену Фарму, чтобы вручить ему грамоту за «инициативу при исполнении своих обязанностей смотрителя». Вновь раздаются аплодисменты, и Джейд знает, что на парковке отец поднимает в честь Фармы банку с пивом – ради того и пришел. Да, не ради единственной дочери, второй индианки за последние двадцать лет, так и не окончившей школу. Этих двоих заботит только одно: Открывашка спросил, куда она переберется летом.

Джейд ответила, что его это не касается. Она не стала говорить, что выберет либо Кровавый Лагерь, либо кушетку в жилище маминого сожителя.

Фарма шаркает к сцене, крепко сжимая телефон, будто спасательный круг, но едва Мэнкс отходит в сторону, чтобы официально вручить Фарме награду, в толпе вдруг поднимается Мисти Кристи и вовсю машет руками, стараясь привлечь внимание директора.

Церемония остановлена, все смотрят на Мисти Кристи. Она отрицательно качает головой и указывает куда-то мимо сцены. Ее палец нацелен на Джейд.

Джейд сжимается, сутулится, облизывает губы – наверное, помада покрывается корочкой, а язык чернеет. Кажется, впервые в жизни она жалеет, что из-за волос ее так легко найти в толпе.

– Это она, а не он! – заявляет Мисти Кристи, и ее голос слышно даже без микрофона.

Директор Мэнкс оборачивается на Джейд, и что ей остается? Она смотрит мимо него, мимо трибун, мимо всего.

– Я тоже видел! – подтверждает Лаки, водитель школьного автобуса, с другой стороны трибуны. Это именно он едва не сбил дочку Мисти Кристи.

– И я видел! – громогласно заявляет Джадд Тэмбор, тоже местный агент по продаже недвижимости.

Джейд на девяносто девять – нет, на сто пятьдесят процентов уверена, что в тот день его там не было, но он тоже хочет встать на защиту беззащитных и ни за что на свете не позволит своему главному конкуренту получить почести за доброе дело, которого тот не совершал.

Вслед за Джаддом Тэмбором и другие жители Пруфрока – Джейд даже не сосчитать, сколько их – заявляют, что тоже там были, все видели и знают. Отчасти это стадное чувство, о котором не раз говорил мистер Холмс, но отчасти дело в том, что люди понимают: не поддержи они сейчас Джейд – и грамоту получит Фарма. Вероятно, о его школьных подвигах и последующих похождениях им известно гораздо больше, чем Джейд.

Она закрывает глаза – посчитать до трех, чтобы все поскорее закончилось, но на счете «два» снова их открывает. И смотрит – не на Мисти Кристи, не на Джадда Тэмбора, который держит на руках свою малышку и размахивает ею, словно доказывая, что Джейд – настоящая героиня, не на тех, кто вовсю ей аплодирует, а на дальний угол трибуны. На маму. Та улыбается сдержанно, как всегда.

Джейд крепко зажмуривается, чтобы не разреветься на глазах у всех. И тут, будто по команде, из-под трибуны – а вовсе не с парковки – выходит ее отец. В руках у него две крышки от мусорных баков, и он стучит ими, как цимбалами, банка с пивом зажата между зубами, жидкость плещет ему на лицо и на рубашку.

Стук крышек перекрывает аплодисменты, но Открывашка продолжает наяривать, пока к нему не направляется Харди, сжав губы.

Джейд опять закрывает глаза, зажмуривается. На каждую радость непременно придется пара гадостей. Такова жизнь. Может, так везет лишь индейцам, может, лично ей – какая разница?

Когда она вновь открывает глаза и выглядывает из-под челки, Фарма уже сидит, директор Мэнкс наклоняется к микрофону и объявляет:

– Пора выдавать аттестаты!

Вызывают по алфавиту, и Джейд выходит к сцене второй, пожимает руку Мэнксу второй, но оказывается первой и единственной, кому не достается ни одобрительных криков, ни аплодисментов, ни взрывов конфетти – отца вывели за территорию, а мама, не выдержав всеобщего внимания, воспользовалась бурными аплодисментами и слиняла.

К директору идет Лета, на сей раз на каблуках – в них она наверняка тянет на шесть с лишним футов, – дрейфующая неподалеку яхта издает протяжный гудок – и ввысь взмывает стая белых голубей, спрятанных до поры где-то на берегу. Кто бы сомневался!

Проходя ко второму ряду, Лета по-сестрински, в знак поддержки, сжимает правое плечо Джейд, и Джейд ненавидит себя за то, как загораются ее глаза.

Где ты была всю мою жизнь, Лета, проносится в голове у Джейд, и вдруг она вспоминает, что когда-то уже говорила нечто подобное.

Стрелковые Очки!

Джейд сканирует толпу в поисках желтого защитного жилета – кое-кто из работяг остался посмотреть церемонию, – да, вот он, подпирает стойку трибун с правой стороны, будто не заслужил права сидеть, после того как украл места у законных владельцев.

Джейд коротко кивает, и он кивает в ответ, приподнимает край каски в знак поздравления, затем отходит, и она понимает: он пришел ради нее.

Потому что спас ее и хочет пообщаться поближе?

Потому что он…

Джейд качает головой: нет, не может быть. Вряд ли она ему нравится. Джейд отвергает эту возможность и вновь упирается взглядом в Тео Мондрагона. Вылитый Брюс Уэйн – под стильным костюмом скрывается Бэтмен. Просто само обаяние. Наверняка ему покоряется каждый совет директоров, на заседание которого он уверенно входит, каждое собрание, которое он готов почтить присутствием, каждый обеденный стол, за который он садится. И каждый город, в котором он строит дом.

Сложно сказать наверняка, но, судя по наклону головы, мистер Холмс либо тоже наблюдает за ним, либо пытается запомнить лица всех жителей Терра Новы, чтобы потом сжечь их чучела. Кто-то, чтобы успокоиться, считает до ста, кто-то подносит спичку к своим врагам, размышляет Джейд. К какому типу относится мистер Холмс, ей точно известно. Правда, спичками он не пользуется, просто легким щелчком отправляет горящий окурок на пропитанную бензином гниль у них под ногами.

Так их, сэр, повторяет про себя Джейд.

Именно это ей и запомнится: она была не единственной на смехотворном, постыдном мероприятии, кому хотелось сжечь все дотла. Конечно, хорошо быть девочкой-ужастиком, сторониться толпы, озлобленно смолить сигарету за сигаретой, кто спорит – но приятно сознавать, что рядом есть еще одна черная душа, и медленно выдыхать дым, как приговор.

Когда приходит время подбрасывать шапочки, Джейд берет свою, тайком уносит с футбольного поля и оставляет ее улыбаться из последней урны, а сама идет в школу за шваброй и ведром и шепчет в камеру, которая наверняка еще несколько секунд держит в фокусе ее глаза с намалеванными крестиками. Они – хороший предвестник того, что ждет впереди.

Поскольку для моего проекта по истории Пруфрока я не могу взять интервью у ДЕЙСТВУЮЩЕГО слэшера, так как они не назначают встреч и известны тем, что всех, кто находится в пределах досягаемости, отправляют на тот свет, обычно вместе со всеми домашними животными, одноклассниками и семьей, мне пришлось взять интервью у того, кто когда-то соприкасался со слэшером ПО КАСАТЕЛЬНОЙ, ведь вы сказали, что такой вариант тоже подойдет, если я такую личность отыщу. И я ее нашла, мистер Холмс! Наверное, вы пошутили, когда это сказали, если да, то вот вам изюминка этой шутки: я нашла миссис Кристин Джиллетт, она живет в доме престарелых в Плезант Вэлли, через два года ей исполнится сто лет.