Первопроходцы

Завершив неизбежный обход, Марсель наконец вернулся к еде. Котлета уже покрылась пленочкой жира, пюре остыло, но аппетиту это не помешало. В тридцатом году, когда строили СевСиб, со жратвой получалось куда грустнее, по неделям сидели на соевой тушенке и кислом, клейком как глина хлебе. Молодые были – хоть гвоздями с салом корми, лишь бы дело сделать. И работали, как проклятые, выматывали себя и других, бывало и гибли ребята как настоящие комсомольцы. И все успели.

Пожалуй, одним из самых счастливых дней в жизни Марселя стал пуск магистрали. По рельсам уложенным и его руками, руками московского интеллигента, когда-то холеными, теперь же мозолистыми и сильными, – тронулся первый состав. Журналисты, фотографы, деятели искусств – все спешили проехаться по северу Сибири, привезти отчеты и репортажи, дать концерты в жарко натопленных Домах Культуры… Сложись все иначе, Марсель бы тоже сидел в вагоне, строчил статью, грыз колпачок ручки, подбирая правильные слова. Но сделанного не воротишь. А что супруга по полгода мужа не видит – ничего не поделаешь. Его Надюша настоящая «жена офицера» и ждать умеет – тем радостнее их встречи.

Дочке Вале вот-вот исполнится двадцать. Студентка МГУ, гордячка, москвичка и просто красавица. И к отцу относится лучше, чем он того заслужил. Но ни строить испытательный полигон не пойдет, ни в космос не полетит – в лучшем случае глянет трансляцию: папка, какой же ты молодец! Может оно и правильно.

Столовая понемногу пустела. Подступила зевота – не иначе опять начнется снегопад. Сонный Марсель с тоской посмотрел на стакан с отваром шиповника. Врачи считали: полезно, улучшает иммунитет. Но даже таланта рыжей поварихи не хватало, чтобы сделать мутноватую бурду вкусной. В палатке-то можно накипятить воды на плитке да забабахать нормального черного чая с нормальным кусковым сахаром. А сейчас…

– Сейчас-сейчас, уже иду! Подождите, товарищ Марсель, дело есть.

Явление грандиозного, всклокоченного и потного Михи Алексенко всегда гарантировало проблемы. В лучшем случае сломался экскаватор или бурильная установка. В худшем – стая белых пушистых и хорошо кормленных песцов оккупировала площадку, располагаясь в самых неподходящих местах.

– Докладывайте, Михаил Артамонович, что у нас снова произошло?

– Почему сразу произошло? – мордатый Алексенко надул губы, сделавшись похожим на старого купидона. – Так, кое-что по мелочи приключилось.

– Рассказывай, Миха, не томи душу, – вздохнул Марсель. Бурильной установкой тут явно не обошлось.

– Такие обстоятельства, понимаете ли, без бутылки и не разберешь, – пробормотал Алексенко и сразу сменил тон, вглядевшись в стальные глаза начальника. – В общем тут две новости.

– Какая хуже? – поинтересовался Марсель. И сразу понял, что обе.

– Оказывается в верховьях Орочи растет прямо из камня какой-то, извините, священный кедр. И дважды в год к нему собираются местные эвенки, праздновать тай-ла… ло… праздник ихний, короче. Ленточками дерево обвешивают, танцы танцуют, оленей режут, суп кошмарный на крови варят. Как увидели, что площадки размечают под стройку – разверещались, палками своими грозились, в газету написать обещали и в обком пожаловаться.

– В обком пусть жалуются, – пожал плечами Марсель. – Дело решено на союзном уровне. А вот газета – это скверно. Сам понимаешь, Миха, шум нам здесь в принципе не нужен. Прознают в крае – прознают в Москве. Пропечатают в «Правде» – узнают в Штатах. Понял?

– Понял, товарищ Марсель, – потупился Алексенко.

– Посули им что-нибудь стоящее. Водки там ящик, планшеты новые, путевки в Крым, главному медаль на пузо. Ну и дерево их драгоценное, мол, забором обнесут, чтобы ни хвоинки с него не упало. А будут рыпаться – придет милиция из Читы и выкинет их оттуда вместе с палками и оленями. Так и передай. Понял?

Алексенко покорно кивнул.

– А вторая проблема в чем?

– Из той же оперы. На реке Букачаче, там, где мы собирались нижний полигон ставить, есть водопад. У водопада в избушке на курьих ножках сидит шаман местный. И наотрез отказывается съезжать.

Одним глотком допив тошнотный отвар, Марсель поднялся из-за стола. Проверяли же! Инспектировали! Докладывали – никаких местных жителей. И вот те на, опять разговор за рыбу деньги!

– Кто мешает перевезти подальше? Или прикрыть, где положено, как служителя культа? Развели религиозную пропаганду, двадцать первый век на дворе, а они все колесу молятся.

– Кедрам. Священным кедрам орочонов, – поправил невесть откуда взявшийся Кумкагир. – Мои предки с тринадцатого века кропили стволы кумысом и украшали лентами, переняв традицию у монголов, а те, в свою очередь взяли ее у тибетских лам…

– Уймись, умник, – отмахнулся Марсель. – Без тебя тошно. Так почему шаман создает проблемы, с которыми надо идти ко мне?

– Зовут его Туманча Монгой, а раньше звали – Саша Шаман. Слышали про такого?

Марсель напряг память – имя знакомое, но откуда? Депутат что ли? Общественник? Председатель колхоза? Ударник социалистического труда?

Умильно сложив губы трубочкой, Миха напел:

Ба! Конечно знаю! Марсель подхватил незамысловатый, задорный мотив:

– В том-то и букачача, товарищ начальник. Монгой этот еще на границах повоевать успел, три медали получил и все за дело. Потом певцом заделался, огромные залы собирал, и по телевизору его показывали и в Кремль приглашали. Шоу его «Шаман Вижен» гремело на весь Союз.

– И что он забыл в нашем медвежьем углу?

– Понятия не имею. Местные говорят – тридцать лет здесь сиднем сидит, как шаманская болезнь с ним случилась. До него старуха-удаганка сидела…

– Цыганка что ли?

– Нее, тоже шаманка по-ихнему. Сам черт ногу сломит с их языком. Да неважно! Беда в том, что не турнешь просто так Монгоя – уважаемый пенсионер, не чукча с олешкой.

– Да уж, вони не оберешься.

– Что делать будем, товарищ Марсель? – уныло поинтересовался Алексенко.

– Нет человека – нет проблемы, – ответил Марсель. – Решите все по-хорошему, вывезите его в цивилизацию, квартиру в городе дайте подальше отсюда, денег выпишите. Сколько ему? Поди за семьдесят?

– Около того, – согласился Алексенко.

– Посули ему дом престарелых для ветеранов партии. Отдельные палаты, прекрасный уход, библиотека, шефы с концертами… Спорим, как ветром сдует?

– Простите, товарищ Марсель, но разве вы поступаете справедливо? – встрял в разговор неугомонный Кумкагир. – Капиталисты лет сто назад сделали бы проще – пригнали бы технику и сровняли с землей избушку, а человека отправили за решетку. Но мы же не в Штатах и не в Европе. Зачем манипуляции, зачем это мелочное запугивание? Помните, как говорил Ленин: «Честность в политике есть результат силы, лицемерие – результат слабости».

– А еще он говорил: «Мы должны бороться с религией. Это – азбука всего материализма и, следовательно, марксизма», – отпарировал Марсель. – Шаман – пережиток прошлого. Мы строим будущее, собираемся лететь к звездам. И каприз одного суеверного старика нас не остановит.

– Одного человека, – тихо поправил Кумкагир. – Человека и гражданина нашей страны.

Незаметно подошедший Сан-Саныч недоуменно воззрился на спорщиков.

– Ишь, развели балаган, демагоги! В нашей стране такого шамана давно бы поставили к стенке. И шлепнули без разговоров, как вражеский элемент. Или в психушку бы заперли до скончания дней. А в вашем Союзе с каждым придурком миндальничают. Гнать его к…