Первопроходцы

– Дурное место, – ощерился Туманча. – Дурные люди жили, дурно кончили. Дальше пошли.

Очередной ручеек проложил себе путь в красноватой взрыхленной почве, тек медленно и лениво. Кое-где в проталинах уже показались острые носики первых всходов – еще неделя теплой погоды и поднимут головки подснежники. В устье, у мощного ключа, бьющего из-под земли, скопились палые листья. Туманча разбросал их посохом, выгреб каменную чашу досуха, дал мути стечь – пейте.

…У этой воды был вкус радости. Вкус железной руды, спрятанной глубоко, самоцветных друз, никогда не видевших света, непроснувшихся бутонов, нежно-желтой ольховой пыльцы, июльского полдня. Сделав глоток, Снежана засмеялась – так хорошо ей вдруг стало. И Кумкагир засиял – прохладная влага словно смыла усталость пути.

– Добро, добро, – обрадовался Туманча, глядя на молодежь. – Привал пора делать, чай пить. Дрова давайте, да!

– Так ведь лес же насквозь мокрый, товарищ Туманча. Где мы здесь дров найдем? – спросил Кумкагир.

– На деревьях, – хитро прищурился Туманча. – Сосны, елки видите? Нижние ветки высохшие ищите, однако, их солнце согрело, ветер продул. Я полешко порублю.

Ловко орудуя топориком, шаман принялся разделывать упавшую лиственницу. Лайка легла на снег и тотчас задремала, взлаивая во сне. Снежана с Кумкагиром разошлись по лесу и вскоре вернулись – у каждого в руках по охапке хвороста. На раз воду закипятить хватит. Костер сложили по-таежному – три толстых полена наискось, две рогульки вперехлест и цепочка с крюком. Для розжига собрали аккуратный шалашик из тонких, сухих как порох веточек.

– Делай огонь, парень, – велел Кумкагиру шаман.

Космонавт пошарил по карманам и растерянно произнес:

– Простите, кажется, я забыл спички.

– Голову в избе не забыл, ай? – рассердился шаман.

– Виноват, больше не повторится!

Снежана тоже развела руками – зажигалка осталась на заимке вместе с благовониями. Что с молодежи взять? Махнув рукой на непутевых, Туманча сам склонился над хворостом, накрыл ладонями тонкие веточки. Зазвучала песня без слов – хриплые, тягучие переливы звуков, которые должно быть не изменились со времен первых костров. Время шло, солнце поднималось над кронами, начало припекать. Утомленная Снежана сняла шапку – ей стало жарко. Свет тотчас заиграл в пушистых растрепанных волосах, подрумянил бледные щеки, сделал синие глаза ярче. Девушка поймала взгляд Кумкагира и отвернулась – не на что тут смотреть! Тонкая струйка дыма поднялась над поленьями, запахло смолой и горящей хвоей. Набрав воздуху в грудь, Туманча сильно подул и пламя тотчас занялось.

– Шаманские штучки, – шепнул Кумкагир на ухо Снежане. – Фокусы показывает наш товарищ. Слышал, старые шаманы даже раскаленное железо лизать могли.

Может и фокус… Кришна Дэв, агхори, прибившийся к ашраму, взглядом поднимал перышко и прикосновением ладони выключал головную боль. Есть многое на свете, друг Горацио, что неизвестно нашим мудрецам. Сухой хворост вспыхнул на раз – и это Снежана видела своими глазами.

Поводив ладонями над пламенем, Туманча направил тепло в лицо, словно умываясь огнем. Потом достал из мешка закопченный чайник.

– Воды принеси, дочка!

Душистые травы, заваренные вместо чая, пахли упоительно – сухой степью, нагретой землей и свободой. Расщедрившийся шаман достал из кармана горсть простеньких карамелек в бумажных фантиках. Судя по каменной твердости угощения, оно хранилось не первый год, но Снежане было всё равно – кисло-сладкий вкус детства согрел душу. Такие конфеты ей привозила бабушка в пионерлагерь, в передачку вместе с ранними розово-полосатыми яблоками и подсоленными баранками.

Напившись вдоволь, шаман устроился поудобнее у затухающего костра и закурил длинную трубку, такую же старую как он сам. Табачный дым здесь в лесу не казался очень уж неприятным, скорее добавлял остроты. И сидящий на пне старик походил на сказочного волшебника – еще минута и колечко дыма обратится в дракона или парусник, улетающий в небо…

– Как ты угадала? Я сейчас думал о «Гамаюне», – заморгал Кумкагир.

– Как ты узнал? Я молчала, – Снежана удивилась не меньше.

– Шаманские штучки, – сказал Туманча и хихикнул. – Спрашивай уже, парень, что у тебя на душе.

Смуглое лицо Кумкагира раскраснелось от волнения, он встал с бревна, хрустнул пальцами, собираясь с силами:

– Я давно хотел поговорить с вами, товарищ Туманча. Вам наверняка уже рассказали, что мы строим испытательный полигон для Первой Звездной экспедиции. Готовимся отправить корабль «Гамаюн» к Проксиме Центавра, открыть для человечества новые миры. Подобных звездных парусников еще не было, мы сможем улететь и вернуться, рассказать людям о том, что видели и нашли в дальнем космосе.

– Понятно, – кивнул шаман. – Меж базальтовых скал и жемчужных шелестят паруса кораблей… Продолжай, парень.

У Снежаны глаза на лоб полезли – дремучий старик, кое-как говорящий по-русски, цитирует Гумилева. Разгоряченный Кумкагир ничего не заметил:

– Вы сами знаете, товарищ Туманча, что препятствуете строительству. Вам предлагали самые лучшие условия, квартиру, машину…

– И дом для стариков, да, – согласился шаман. – Сами живите в мертвых городах, дышите отравленным воздухом.

– Только в этом препятствие? – уточнил Кумкагир. – Давайте найдем вам хорошую теплую юрту, поставим ее где-нибудь в стойбище. Будете жить как люди живут. Я понимаю, нам, эвенкам, тесно в каменных клетках. Согласны?

Шаман молча посмотрел на Кумкагира и покачал головой.

– Но почему? Я слышал разговор, если вы не уедете по-хорошему, вас уберут отсюда силой, черт знает что придумают. И ничего нельзя сделать, полигон слишком важен сейчас, его всё равно построят. Зачем упрямиться?

Невозмутимый шаман глубоко затянулся, выпустил клуб дыма, почесал бороденку, выбирая застрявшую хвою:

– Так нужно.

– Кому нужно, зачем?

– Тебе. Мне. Всем, кто здесь поселился.

– Не понимаю… – признался Кумкагир. – Думаете, мы со стройкой без шамана не справимся?

– Правильно, – проворчал Туманча. – Не справитесь. И с шаманом не справитесь. Нельзя здесь строить, все знают.

– Но почему?

Снежана опешила – у диковатого Туманчи вдруг изменилась манера речи.

– А почему в 68 м, когда в первый раз пробовали перекрыть Букачачу, она разлилась и залила ваши терриконы? Почему в 78 м речушка с кабаний хвост шириной смыла дамбу? Почему в 96 м поселок чуть не затопило? А в 32 м в шахтах пошла вода и пришлось закрывать выработку? Не знаешь?

– Подземные озера? Неустойчивые почвы? Строители повредили водоносный слой, – предположил Кумкагир.

– Дух Сэли гневался. Ледяной дух долгой зимы. Он жил здесь, когда пришли первые люди, выстуживал их жилища, поднимал реки, губил стада. Великий белый шаман усмирил его и запер под водопадом, запечатал вход заговором. Если тревожить духа – он просыпается и начинает вредить. Если разрушить скалу над водопадом и выпустить Сэли – ой, что будет! Мы, шаманы, испокон веку сторожим духа, приносим ему жертвы, камлаем, уговариваем сидеть тихо. Если я уйду – кто станет хранителем Букачачи, кто успокоит Сэли? Мне без разницы, где жить, парень. А вас, дураков, жалко.

– Суеверия, товарищ Туманча. Суеверия и сказки, выдумки стариков, которые боятся нового. Я видел в фильме – когда первые вездеходы пришли, женщины от них разбегались, а шаманы сосновой корой окуривали, чтобы прогнать злых духов. И что, прогнали? Прогресс не остановить, упрямый вы старик!

– Не веришь, парень? – озлился шаман. – Думаешь, всё на свете в ваших умных книжках написано?

– Не верит, – вошла в разговор Снежана. – И я не верю. Вся королевская рать не заставит меня что-нибудь предположить, пока я не увижу это своими глазами. Правильно, Илья?

Кумкагир обернулся к девушке:

– Да, Снежана. Духов я видел только в мультике про байкальскую нерпу. Уверен, что у художника прекрасное воображение. И у товарища Туманчи тоже.

Сердитый шаман выпустил последний клуб дыма, старательно вытряс трубку, поднялся, забросал снегом жалобно шипящий костер.