Третий шанс

Такое же «кровопускание» будет учинено всей кавалерии — в каждом полку велено забрать один эскадрон из шести, причем составить его ряды исключительно из солдат старшего призыва. И каждая кавалерийская дивизия отправит в Маньчжурию сводный полк из трех эскадронов и казачьей сотни, со всеми лошадьми и повозками по штатам. Именно они составят войсковую конницу при каждой стрелковой и пехотной дивизии, сообразно противодействию японцев — у противника при каждой дивизии имеется штатный кавалерийский полк из трех эскадронов.

Это только начало — выделять сводные роты будут из каждого корпусного саперного батальона, а также передадут людей и имущество из дивизионных и корпусных лазаретов и обозов. И все это нужно перевезти на Дальний Восток как можно быстрее, хотя это займет несколько меньше времени по предполагаемым срокам. Все же перевозку железной дорогой отдельных батальонов и батарей осуществить гораздо проще, чем полностью укомплектованных по мобилизации армейских корпусов. А ведь последних по разработанным довоенным планам придется отправить два — 10-й и 17-й, причем по одной бригаде еще в прошлом году отправлено по Транссибу в Забайкалье, для проверки возможности массовых перебросок.

— У Алексея Николаевича государственный взгляд, этого у него не отнимешь. Зато теперь по этим сводным батальонам, как они будут сражаться с японцами, мы будем знать, насколько хорошо их подготовили начальники дивизий. Генерал-адъютанта Куропаткина я попрошу сообщать, в каком состоянии прибывают батальоны, и как они воюют. А вас, Виктор Викторович, прошу взять на особый контроль наиболее слабо показавшие себя части. Тогда можно будет провести инспекторские проверки в дивизиях, и отрешить от должности нерадивых начальников. Надеюсь, вы меня понимаете?

— Так точно, ваше императорское величество!

Несмотря на громкое и уверенное заверение, в глубине души стало тоскливо. Виктор Викторович теперь прекрасно понимал, как вроде бы из благих побуждений, но против него провел интригу Куропаткин, которого он не зря сильно недолюбливал. И отнюдь не простец — за шесть лет во власти, в Петербурге многому чему научились оба, особенно при Дворе, где в ход идут разного рода ухищрения.

Ведь как могло быть — начальники дивизии «списали» бы самый худший батальон, а в него направили плохих солдат и офицеров, в чем бы их полностью поддержали командиры полков. Ведь кто в трезвом уме и здравой памяти будет отдавать лучшие кадры, оставляя себе худшие — никогда такого не было. И теперь картина полностью перевернется с ног на голову — отвечать за действия оных батальонов на фронте будут в первую очередь начальники дивизий. Отвечать за все — за укомплектованность и подготовку, обеспечение всем необходимым, начиная от обмундирования с сапогами, и кончая повозками с обозными лошадьми. И «худое» теперь не скинешь, нужно отдавать исключительно «хорошее», иначе себе дороже будет, если батальоны из твоей дивизии плохую славу обретут. А Куропаткин не преминет о том сообщить, натура склочная, и «крайнего» найдут быстро.

Кто во всех этих бедах, «казнях египетских», для корпусных и дивизионных «отцов-командиров» виноват будет?

Да исключительно он, временно управляющий военным ведомством, что не отговорил государя от этой затеи, когда Куропаткин злонамеренно всем «круговую поруку» устроил. Ведь зная дотошность военного министра, и что он будет тщательно проверять каждый прибывающий в Маньчжурию батальон, и тут же сообщит о неполадках или недостаче от штатного расписания — многие генералы отнесутся крайне серьезно. И направят с частями самых лучших офицеров, так как по их действиям будут судить о дивизии. Так что для всех война будет проходить ни где-то далеко, на краю света, а коснется каждого, причем напрямую.

— Немедленно составьте таблицу для номеров на погонах для убывающих батальонов и конных полков — они должны соответствовать дивизионным. Да, вот еще что, Виктор Викторович — корпуса именуются «Сибирскими», формируемые дивизии из запасных также, а развертываемые бригады «Восточно-Сибирские». Немедленно подготовьте приказ об их дальнейшем наименовании по корпусам — это касается всех частей и соединений.

— Есть, ваше императорское величество!

У Виктора Викторовича чуть ли не вырвался невольный вздох облегчения — последнее «высочайшее» указание можно выполнить без особых хлопот, только писарям канцелярии извести бумагу…

Военный министр генерал-лейтенант В. В. Сахаров сам подал в отставку еще до окончания войны с японцами. Интриговал и враждовал с Куропаткиным в ущерб общему делу, но тот остался в Маньчжурии, а Виктора Викторовича застрелила террористка Анастасия Биценко — в стране шла первая русская революция, «пятый год» заканчивался…

Глава 8

— Кто же тогда будет при мне Скобелевым⁈ Увы, но такового не вижу — оскудела империя полководцами, если меня поставили во главе армии.

Алексей Николаевич усмехнулся — высказывание генерала Драгомирова уже стало крылатым, разошлось по России моментально. В прошлый раз его это сильно уязвило, а сейчас он все происходящее воспринял как должное. Действительно, нужно потерпеть множество поражений, испить горшую чашу позора, забвение и клевету, пережить кровавое лихолетье революции и гражданской войны, потерять близких и родных, чтобы иначе воспринимать действительность. Особенное прояснение происходит перед глазами подступившей смерти в полном забвении, находясь в крестьянской избе с краюхой хлеба и плошкой квашенной капусты.

Правильно говорили древние — «сик транзит глория мунди» — «так проходит земная слава»!

На память неожиданно пришли слова незабвенного «белого генерала», сказанные ему в лицо в присутствии многих офицеров, отчего они стали всеобщим достоянием. Они его тогда огорчили, но сейчас Алексей Николаевич осознавал их горькую для него правоту.

«Помни, что ты хорош на вторые роли. Упаси тебя Бог когда-нибудь взять на себя роль главного начальника, тебе не хватает решимости и твердости воли. Какой бы великолепный план ты не разработал, ты никогда его не сумеешь довести до конца».

В голове пронеслась мысль, что незабвенный Михаил Дмитриевич был абсолютно прав — ему никогда не стать главнокомандующим, полководцем, в подлинном смысле этого слова. Любая административная работа выполнима — он не испытывал никаких трудностей работая с докладами, изучая цифры, разрабатывая планы мероприятий. И не испытывал усталости и разочарований — ему самому было интересно добиваться видимого результата. А вот после туркестанских походов война не приходила в его жизнь, и он как бы застыл на уровне командира бригады.

И это для него тот самый «потолок», выше которого, как говорится, не прыгнешь, как это не горько сейчас признавать. Однако опыт командования Маньчжурской армией и Северным фронтом в войне с германцами тому яркое свидетельство. Несчастлив он, когда берет на себя бремя руководства войсками на поле битвы — перед глазами тут же услужливо стала перелистывать картинки память — Ляоян, Шахе, Мукден, а за ними изрытая окопами придвинская земля с рижским плацдармом, и грохот тяжелой германской артиллерии ворвался в голову.

— Наваждение какое-то… ох, и горькое лекарство…

Алексей Николаевич потряс головой и потянулся за папиросой — курил он редко, мог выпить, предпочитая не французские вина, а казенную водку, «хлебное вино», как ее в старину именовали. Очень любил посидеть у речки или пруда с удочкой — рыбная ловля приносила несказанное удовольствие. Постоянно был в манеже, причем ездили с Витте — тот был истовым любителем верховой езды, а генерал просто поддерживал себя в форме, ведь на войне быть в седле гораздо предпочтительнее, чем ездить в поезде…

— Поезд, поезд… «Генерал Анненков», «Хунхуз»… Как же я забыл, из памяти совсем вылетело. А ведь тогда для охраны железной дороги куда меньше войск потребуется — бронепоезда и разбойничьи шайки распугают, и всех местных манджуров живо в полное повиновение приведут, одним своим видом должный порядок наведут.