Неизбежный

Папин голос похож на низкое, зловещее рычание.

— Если ты уйдешь от меня, значит уйдешь и от своей сестры и ее дочери. Или ты забыл? Ты мог бы повернуться ко мне спиной, сынок, но я знаю, что ты не поступишь так с ними.

— Знаешь, ты тоже мог бы им помочь. Позаботиться о них хоть раз.

— Если ты уйдешь, я не дам им ни цента.

— Ты бы сделал это со своей собственной дочерью, со своей внучкой, просто чтобы досадить мне?

— Даже не задумываясь.

Он заканчивает разговор, и я бросаю телефон на кухонную стойку, пытаясь проглотить кислый комок, застрявший в горле.

Какое отношение этот человек вообще имеет ко мне? Он больной ублюдок. Он…

— Грэм, ты в порядке? — Нежный голос Эвы вырывает меня из мыслей.

Отвечаю сдержанным кивком.

Она подходит ближе и проводит ладонями по моим рукам.

— Точно? Ты дрожишь.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, вдыхая ее свежий цветочный аромат.

— Все нормально. Только что разговаривал по телефону с отцом.

Она морщится.

— Все настолько плохо?

— Ты даже не представляешь.

— Ну, на данный момент он бросил трубку. Ты достаточно поел? Розали уйдет до обеда, но могу приготовить что-нибудь еще, если все еще голоден.

Я смотрю вниз на ее великолепное лицо, отмечая кремовое платье-свитер, которое облегает изгибы, а также черное колье и армейские ботинки, чтобы придать ему пикантности, как она всегда это делает.

В голове и сердце все смешалось. Мое тело находится в эпицентре гражданской войны, и в любом случае я проигрываю.

Моя рука движется по собственной воле и поднимается, чтобы погладить ее по щеке.

— Ты прекрасна, Эва.

Она наклоняется навстречу моему прикосновению, на мгновение закрывая глаза.

— Это все новое платье.

Я качаю головой и приподнимаю ее подбородок, чтобы убедиться, что девушка смотрит на меня, когда говорю ей:

— Дело вовсе не в платье.

Ее щеки вспыхивают, когда она отстраняется.

— Ладно, Здоровяк. Больше никаких комплиментов, пока я не выпью по крайней мере еще две чашки кофе.

Эва этого не заслуживает. Это не имеет к ней никакого отношения, вендетта моего отца против ее отца. И все же в конце концов именно она попадет под полыхающий огонь.

Она еще не знает этого, но Эва играет роль Джульетты в этой запутанной трагедии.

* * *

ПОСЛЕ ОЧЕРЕДНОГО ДНЯ, ПРОВЕДЕННОГО В ОТЕЛЕ «УОЛДОРФ», МЫ С ЭВОЙ ВЫХОДИМ ИЗ ЛИФТА на ее этаж.

— Тебе не скучно здесь совсем одному? — спрашивает она, поворачивая ключ в своей двери и открывая ее.

Я пожимаю плечами.

— Это часть моей работы.

— Почему бы тебе не войти?

— Не хочу мешать, если там твой папа.

— Эванджелина, — зовет мистер Монтальбано. — Скажи Грэму, чтобы зашел внутрь. Мне нужно с ним поговорить.

Эва приподнимает брови и распахивает дверь пошире. — Заходи, Здоровяк.

Монтальбано пожимает мне руку, когда вхожу в его дом.

— Грэм, я уезжаю в деловую поездку на следующие несколько дней. Машина уже внизу. Мой рейс вылетает через несколько часов. Хочу, чтобы ты осталась здесь с моей Эванджелиной, пока меня не будет. Разумеется, тебе будет выплачена компенсация.

— Да, сэр.

— Здесь есть гостевая спальня, в которой можешь остаться. Не хочу, чтобы ты отходил от моей дочери, пока меня не будет.

— Понял.

Он поворачивается, чтобы заключить Эву в объятия, когда она закатывает глаза у него за спиной.

— Я люблю тебя. Увидимся через пару дней, когда вернусь.

— Счастливого пути, — сухо произносит она. — Идем, Здоровяк. Давай найдем тебе что-нибудь поесть.

Монтальбано смотрит ей вслед, прежде чем снова поднять на меня свои темные глаза.

— Как продвигаются дела?

— Прекрасно, сэр. Эва усердно работала на сборе средств.

Он одаривает меня грустной улыбкой.

— Эва сильнее всех нас. Я бы хотел, чтобы она не чувствовала себя такой, какой должна быть. Хотел, чтобы позволила мне быть ее отцом, как раньше.

Засовываю руки в карманы, не зная, что сказать.

— Боль заставляет нас взрослеть раньше, чем нам хотелось бы.

Его голова наклоняется, когда смотрит на меня снизу вверх.

— Ты говоришь так, словно знаешь, что такое боль.

Я киваю.

— Так и есть, сэр.

— Папа, — зовет Эва из конца коридора. — Разве тебе не нужно на самолет?

Он вздыхает.

— Скоро увидимся. Оставайся в безопасности.

Запираю за ним дверь и встречаюсь с Эвой в другом конце коридора.

— Похоже, у нас намечается пижамная вечеринка. — Она одаривает меня озорной ухмылкой, и я следую за ней, позволяя покачиваться ее заднице в этом кремовом платье впереди.

— Папа всегда дает сотрудникам отгул, пока его нет, так что здесь только ты и я. — Она рывком открывает дверцу холодильника и заглядывает внутрь. — Чего бы тебе хотелось?

Тебя.

Я хватаю ее за локоть и закрываю дверь.

— Почему бы тебе не пойти принять ванну, о которой ты так мечтала? Я приготовлю ужин.

Ее брови доходили до линии роста волос.

— Ты умеешь готовить?

— Умею делать два дела одновременно, Эва.

Она вытягивает шею, приподнимается на носочки и запечатлевает поцелуй на моей щеке. Ее губы задерживаются у моего уха, когда она понижает голос и говорит:

— Я умираю от желания, чтобы ты показал мне все, на что ты способен.

Затем она уходит, оставляя меня стоять посреди кухни с неистовым стояком.

Сильно качаю головой, надеясь, что образ Эвы, обнаженной в своей ванне, сотрется из сознания, как гравюра с наброском.

Нет времени, чтобы приготовить еду и порыться в кабинете Монтальбано. Зато есть полная свобода действий в этом доме на следующие пару дней, но сегодня о работе не может быть и речи.

Сегодня вечером я с удовольствием проведу время с Эвой.

ЭВА

Я СТОНУ, ХВАТАЯСЬ ЗА ЖИВОТ.

— Это было так чертовски вкусно.

Грэм хихикает и встает, ставя мою тарелку поверх своей.

— Рад, что тебе понравилось.

Следую за ним к раковине и толкаю его бедром.

— Ты готовил. Я убираю.

— Ты работала весь день. Иди отдохни.

Моя рука взлетает к бедру.

— Ты тоже. И даже сейчас.

— Наблюдение за тобой вряд ли можно назвать работой. Твой отец, по сути, платит мне за то, чтобы я целыми днями пялился на твою задницу. Не уверен, что он держал бы меня здесь, если бы узнал, чем я на самом деле занимаюсь.

Смеюсь, но мои щеки горят при мысли о том, что он так на меня смотрит.

— Отлично. Завтра вечером моя очередь позаботиться о тебе.

— Договорились.

Запрыгиваю на столешницу рядом с раковиной.

— Где ты научился так готовить?

— Когда моя мама болела, я хотел облегчить ей жизнь, насколько это было возможно. Купил множество кулинарных книг и перепробовал разные рецепты.

Мое сердце сжимается.

— Ей повезло с тобой.

Его челюсть сжимается, а брови сходятся вместе. Я наблюдаю за ним, пока он моет посуду, гадая, какие мрачные мысли крутятся у него в голове.

Есть так много вопросов, слишком многого о нем не знаю. Хочу узнать больше. Я хочу узнать его. Хочу, чтобы Грэм отдал мне все, что у него есть, потому что почти уверена, что отдала бы ему все до последней частички себя, если бы он попросил меня об этом.

Грэм закрывает кран и вытирает руки кухонным полотенцем.

— Чем теперь займемся? Не хочешь показать мне мою комнату?

Соскальзываю со стойки и скрываю свою злую ухмылку. Его комната. Как будто сегодня он будет спать где угодно, только не в моей.

— Конечно, Здоровяк. Следуйте за мной. Операция «Соблазни Грэма» продолжается.

Я прохожу мимо гостевой спальни и веду Грэма в свою. Щелкаю выключателем и машу рукой, как Ванна Уайт.

Его глаза бегают по комнате. В то время как остальная часть дома выкрашена в различные оттенки белого, кремового и серого и оформлена скучным дизайнером интерьера, моя комната — полная противоположность. Стены выкрашены в темно-малиновый, а мебель сделана из темного дерева в деревенском стиле. Стеганое одеяло на моей кровати размера «кинг-сайз» черное, а поверх него наброшено большое пушистое леопардовое. Гардеробная полупуста, к большому разочарованию Дианы. Никаких дорогих украшений на стенах или причудливой люстры, свисающей с потолка. Только несколько фотографий Эрика и моих друзей, а также пару постеров рок-групп, которые так и не удосужилась снять.