Пожиратели призраков

Тобиас все проверяет телефон. Пишет кому-то смс-ку.

– Свидание с красоткой? – у Амары есть нездоровая привычка нащупывать человеческие комплексы, а Тобиас и так в них погряз.

Он свирепо на нее смотрит.

– Тобиии, – обиженно ноет Амара. – Не злись, мне просто скуучно.

Сайлас усыновил Тобиаса на первом курсе. Он тогда был дворовым щенком, который еще ни разу не говорил с представительницами противоположного пола. А потом стал любимым проектом Сайласа – как и для всех нас: учим малыша Тоби разговаривать с женщинами, не превращаясь в кашку.

«Знаешь, ты ему нравишься», – дразнил меня Сайлас, когда мы еще встречались.

«Боишься, что он меня украдет?» – ответила я, стараясь говорить непринужденно и не показывать напряжение от того факта, что Сайлас вообще поднял эту тему.

«Вообще-то, я думал, что тебе надо с ним переспать».

Я рассмеялась, но сразу замолчала, как только поняла, что Сайлас не шутил.

«Ты поможешь ему раскрыться», – сказал он. Разговор закончился не очень хорошо.

Тобиас наконец убирает телефон.

– Мы в этом уверены?

– Уже поздно отступать, – замечаю я.

– А если он не придет?

– Ему больше некуда идти… только если он не прячется у тебя?

– Нет.

Сайлас сжег все мосты. Достал всех друзей. Всех загадочных девушек, которых я не видела, всех бывших вплоть до школы. Занял все последние деньги, поспал на всех последних диванах. Кроме нас не осталось никого. И пора провести черту.

На этот раз Амара смотрит в телефон. Тревога Тобиаса заражает нас всех.

– Где его черти носят?

– Он придет, – говорю я, хоть и слышу напряжение в голосе. Неуверенность.

– Он не придет, – Тобиас протирает очки рубашкой уже хренов пятый раз.

– Он придет.

– Может, он нашел, у кого остаться.

– У кого? – спрашиваю я.

– Не знаю! Сайлас всегда заводит друзей. Может, встретил кого-то нового.

– Он придет, – говорю я, пытаясь себя убедить. – Подождем еще минутку.

– Уже половина двенадцатого, – бормочет Тобиас. – Мне с утра на работу.

– Нам всем на работу, – завтра у меня самое важное собеседование моей сраной взрослой жизни. И мне хотелось бы немного поспать, чтобы прийти с блеском в глазах и волосах, но я же не ною. – Мы же говорим о Сайласе. Все ради него.

– Да, – отвечает Тобиас, – но чтобы мы помогли, он должен быть здесь.

– Еще чуть-чуть. Пожалуйста. Мы так далеко зашли.

– Ты никогда не думала, что ему просто надо пройти через это? – спрашивает Тобиас. – Ему поможет лишь его собственный путь.

– Значит, позволим ему передознуться?

Тобиас кивает, будто это и правда хорошая мысль.

– Да, возможно.

– Я не собираюсь смотреть, как он… – мы все слышим, как открывается входная дверь.

Я хотела сказать «умирает», но горло сжимает, когда дверь громко закрывается. Ключи – мои запасные – падают в миску в виде золотой рыбки на икеевском столе у входа. Это подарок моих родителей на новоселье, чтобы квартира выглядела солиднее.

– Эрин? – зовет Сайлас. Его голос проносится по коридору и долетает до меня.

Я не отвечаю. Почему я молчу? Почему чувствую себя так, будто прячусь?

– Есть кто дома?

– В гостиной, – отвечаю я, почти подавившись.

Сайлас заходит. Если его удивляет сборище его друзей, то это никак не отражается на лице. Он выглядит так, будто не спал днями – черт, да неделями. На нем все та же одежда, что и вчера. Или даже позавчера. Он все еще таскает пакет с рожицей.

Амара и Тобиас вжимаются в диван. Тобиас опускает глаза, как только Сайлас на него смотрит. Тишина меня убивает. Он знает. Конечно же знает.

– Что отмечаем?

– Сайлас… – я звучу такой жалкой. Такой слабой. Я не могу… не одна.

Амара заполняет неожиданную паузу.

– Нам надо поговорить.

– А. Понятно, – Сайлас поворачивается к Тобиасу. – Ты тоже хочешь поговорить?

– Это их идея, – пожимает плечами Тобиас.

Я поворачиваюсь к бесхребетному Тобиасу, в ярости из-за того, что он просрал всю интервенцию одной простой фразой, но Сайлас, кажется, настроен серьезно.

– Ладно. Давайте поговорим.

Я должна начать первой. У меня в руках заявление. Бумажка кажется слишком тонкой в моих пальцах. Я хочу скомкать ее и выкинуть в мусорку. Слова на листке становятся какими-то грязными. Я не могу. Не с ним.

– Мы беспокоимся о тебе, – одна Амара держится сценария. Нам надо быть единым целым – все за одного и один за Сайласа, – как бы мы его ни боялись.

– Беспокоитесь из-за чего?

Амара смотрит на меня, внезапно потеряв уверенность. Она должна это сказать. Кто-то должен это сказать.

– Мы знаем, что ты еще на игле.

Сайлас громко смеется.

Я с трудом нахожу голос.

– Пожалуйста, Сайлас. Мы хотим помочь.

– И какая помощь мне нужна, Эрин?

– Мы больше не будем потакать твоей зависимости, – я хоть верю в то, что говорю?

– И вы это все расписали? Может, еще репетировали? Господи, – он снова смеется, будто все это его впечатлило. – Ребят… это бесценно. Правда. Браво.

– Сайлас, хватит. Мы хотим, чтобы тебе было лучше. Я… я думаю…

Его смех затихает. Сайлас буравит меня убийственным взглядом. Он никогда еще так на меня не смотрел.

– Скажи, Эрин. Выговори эти хреновы слова.

– Сайлас, я люблю тебя. Но я…

– Но. Но что, Эрин? Давай, выговорись, – насмешкой в голосе он словно вызывает меня на дуэль – будто знает, что интервенцию затеяли не для него, а для нас, но вина заставляет нас притворяться.

– Я… я больше не могу позволять тебе…

– Ты пока не видишь, – обрывает меня он. – Не видишь их. Но ты увидишь.

Его глаза… Я вижу, как расширены его зрачки. Как черные дыры.

– Ты сейчас под наркотой, да? Да?

– Нет. Под призраками.

Что-то внутри меня щелкает. Будто потянули за одну ниточку, и распустили весь свитер, слова так и льются.

– Я позвала тебя сюда, а ты… что? Накидываешься? Под чем ты?

Он улыбается. Улыбается той же хреновой ухмылочкой, что и всю свою жизнь.

– Мне надоело, Сайлас, – я не могу сдержаться. – Я до смерти устала от твоей мистической херни! – ярость так быстро поднимается, что я не могу ее контролировать. – Убирайся из моей жизни!

Что я делаю? Это должно было быть ради Сайласа…

– Убирайся! – толкаю его я. Сильно. Его тело почти не сопротивляется. Он какой-то мягкий, почти гибкий, как пластилин. Я жду, что он надуется, даст отпор, но понимаю, что его тело не выдержит сильного напора. Но я не могу сдержаться – не могу остановиться. Я толкаю его сильнее. Сильнее.

– Эрин, – зовет меня Амара. – Не надо…

– Проваливай из моей квартиры. СРОЧНО!

Меня прорвало. Я все толкаю его. Сайлас уже за пределами гостиной.

– ВОН! ПРОВАЛИВАЙ!

Он в коридоре, отступает с каждым пинком. Его целлофановый пакет шуршит о стену. Мои глаза впиваются в его. Я смотрю в них, пока толкаю, изгоняю этого злого духа из моей квартиры, избавляюсь от его присутствия.

– Ты мне уже по горло надоел! НИКОГДА, НИКОГДА НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ!

Он кажется обиженным. Растерянным. Как я могу так с ним поступать?

– Ты для меня мертв!

Его спина врезается во входную дверь. Он без слов открывает ее, выходит и захлопывает. Внезапно его нет. Правда нет.

Но это не мешает мне кричать в дверь:

– ТЫ МЕРТВ!

Агентство «МакМартин» заняло склад из красного кирпича, который когда-то был металлургическим заводом паровозов. Во время Гражданской войны тут производили железную обшивку для военных кораблей Конфедерации. Я знаю это только благодаря медной табличке в зоне ожидания.

Есть во всей этой индустриальной атмосфере что-то непристойно шикарное. Нерабочая печь по-прежнему стоит в центре вестибюля, теперь выкрашенная в гладкий маслянисто-черный. Если бы Роберт Э. Ли переспал с офисным центром, это стало бы их внебрачным ребенком.